Людовик XIV - Франсуа Блюш

В 1667 году у наших предков не было никаких угрызений совести. Еще до первой большой кампании Людовика XIV все говорили только о славе короля. Никому и в голову не приходило отделять его славу от славы государства. Никому в голову не приходило также вникать в глубокий смысл этого слова — настолько оно казалось объемным и естественным. Кстати, даже слава ради славы — то, к чему стремится шестнадцатилетний полковник, — никому не показалась бы пустой игрой. Если, как скажет позже Монтескье, монархия зиждется на чести, то не может быть ни бесполезного служения, ни бесполезного подвига.

Силы вторжения

Торжественность, с которой подписывались важные договоры при старом режиме, побуждает проводить четкую грань между состояниями войны и мира. Но вместе с тем в XVII веке не так уж строго придерживались буквы закона. Реалистически мыслящие главы государств начинали военные действия до объявления войны. Те же лидеры не дожидались, когда противостоящие силы выдохнутся, чтобы начать переговоры. Мирный договор был часто простой передышкой. Война часто походила на скрытый мир, а мир еще чаще был вооруженным миром.

Впрочем, термины «война» и «мир» имеют достаточно общее, слишком абстрактное значение. Эти термины — несовершенные инструменты для измерения полноты этих понятий: война, мир в масштабе Европы — ничего вообще не стоят, когда речь идет о какой-то маленькой стране. Как, например, объяснить и квалифицировать отношения между Французским королевством и несчастным Лотарингским герцогством? Как определить статус жителей этих столь оспариваемых окраин в период между восшествием на престол Людовика XIV и его смертью? Как увидеть здесь малейшие изменения в политике при переходе от одного Бурбона к другому? Когда в 1633 году Людовик XIII вторгся в Лотарингию, принудил Карла IV отречься от престола и занял Нанси, это уже была третья оккупация этой маленькой страны французами. Мец, Ту ль и Верден были заняты нами с 1552 года, но только Вестфальский мир нам их присудил окончательно. Когда Карл IV, восстановившись в своем герцогстве, возобновит военные действия против Людовика XIII в 1641 году, французские войска вторгнутся в четвертый раз в Лотарингию: эта оккупация продлится 20 лет, до Венсеннского мира, подписанного в 1661 году, мира, который был лебединой песней Мазарини. Вторая оккупация страны французскими войсками (1670–1697) — ответственность за нее полностью лежит на Людовике XIV — была осуществлена по той же причине, что и первая, а именно: желанием наказать этих лотарингцев, которые посмели предпочесть союз с имперцами союзу с Францией, — и к этой причине прибавилась еще одна, существенная: стремление утвердиться в Эльзасе. Что касается третьей оккупации (1702–1714), сами даты достаточно красноречиво все объясняют: перед лицом европейской коалиции, перед лицом Императора, который оспаривал у Филиппа V испанскую корону, в то время как французское владычество распространилось (после Рисвика) на весь Эльзас, ни один глава французского государства не мог бы уступить Империи и ее союзникам земли, из которых могла исходить угроза для восточной части королевства или которые могли бы быть использованы для ее прикрытия.

С самого начала единоличного правления Людовика XIV соотношение сил было явно благоприятно для Франции. Она оккупировала герцогство уже в течение девятнадцати лет; все канцелярии признают, вот уже тринадцать лет, ее суверенитет над городами Мец, Туль и Верден; с января 1633 года в Меце действует необычайно активный и инициативный парламент (инструмент, при помощи которого Людовик XIV будет проводить свою политику «присоединений»); никто уже не принимает всерьез несчастного Карла IV. Он сначала отрекся от престола, а потом — от своего отречения. Его отстранили от участия в Вестфальских переговорах. Он был пленником короля Испании. Пиренейский мир вернул ему его владения, но в несколько урезанном виде. Он приезжает в Париж в конце 1660 года в качестве просителя. Людовик и Мазарини ему возвращают, как бы из снисходительности, в силу Венсеннского договора (от 28 февраля 1661 г.), его герцогство Бар при условии, что он признает себя вассалом короля Франции. Но эта сделка никого не обманула. Людовику XIV нужна была Лотарингия во что бы то ни стало для защиты своего королевства и для перехода своих армий; Карл же преимущественно разыгрывал, и прежде и еще совсем недавно, имперскую карту.

Двадцать второго марта, сразу после смерти Мазарини, герцог признает ленную зависимость от короля Франции и клянется ему в верности, отдавал в залог герцогство Бар. Франция забрала у него Зирк и разрезала его герцогство пополам (одна из полос прикрывает наши войска, следующие по дороге Париж — Мец — Страсбург. Нанси больше не защищен никакими укреплениями. Однако в течение нескольких месяцев Карл IV, у которого нет потомства и который ненавидит своего племянника и законного наследника, не перестает льстить Людовику XIV. Он заключил Монмартрское соглашение (1662), по которому после его смерти Лотарингия и Барруа будут возвращены французской Короне; а пока уступка Марсаля послужит залогом нового союза. Однако еще до того как был отдан приказ нашим войскам двинуться и занять этот форт (1663), Людовик узнает от своих агентов, что Карл IV снова смотрит в сторону Вены, делает все, чтобы укрепить Марсаль и увеличить его гарнизон. Тогда Людовик XIV, как сделали бы на его месте Генрих II, Генрих IV или Людовик XIII, приказывает приступить к осаде этого города, что и было сделано 17 августа.

Марсаль-на-Сейле — небольшой город, но он возвышается над Мецем и прикрывает Люневиль и Нанси. С 1632 года вокруг него ведутся переговоры между Лотарингией и Францией. Он стал своего рода символом. Король готов даже начать войну, чтобы присоединить к Короне обещанный город. Во всяком случае, Марсаль заслуживает того, чтобы король явился за ним лично. Итак, после мессы в честь Людовика Святого, отслуженной в часовне Лувра, Людовик XIV 25 августа двинулся на восток по дороге на Шалон. 30 августа он уже был в Меце. 31-го король провел смотр войск маршала де Лаферте-Сентерра, которые предназначались для подкрепления осаждающим Марсаль. Этой демонстрации оказалось достаточно. Людовику на сей раз не придется демонстрировать свое искусство в деле осады городов. В понедельник, 3 сентября, Карл IV приезжает в Мец, чтобы подписать новый договор: Марсаль уступается Франции. Королевство побеждает без боя. В рассказах о подробностях этих событий особенно наглядны сила и эффективность нашей военной машины. Стоять гарнизоном в Меце или в Вердене было тогда равносильно выполнению военной задачи.

По воле монарха часть французских войск, генералов и солдат находятся в постоянной боевой готовности. Людовик XIV ввел у себя за восемьдесят лет до Фридриха Великого систему этого полководца, систему, которая обеспечивает благодаря постоянной, малозаметной и интенсивной подготовке успех в молниеносных кампаниях. Без национального контингента графа Жана де Колиньи — отборных частей силой в шесть тысяч солдат — фельдмаршал Монтекукколи не смог бы раздавить с такой легкостью в Сент-Готхарде на реке Раба турецкие войска визиря Кепрюлю. Вена была временно спасена (1 августа 1664 г.).

В тот же год французский корпус, насчитывающий 6000 солдат, под командованием генерал-лейтенанта де Праделя овладевает в октябре городом Эрфурт в Тюрингии и восстанавливает в нем власть Майнцского архиепископа. Через несколько месяцев Людовик XIV посылает в противоположную сторону, но с тем же намерением — заставить уважать договоры, небольшую армию в Соединенные Провинции. Оборонительный союз, подписанный 27 апреля 1662 года, связывает на деле оба государства. Дело в том, что, воспользовавшись морской войной между Англией и Голландией, епископ Мюнстерский оккупировал республику силами двадцатипятитысячного войска. На море Франция вводит в действие свой молодой военный флот, построенный Кольбером, и приходит на помощь своим голландским союзникам в Карибском море (1666).

Эти четыре неравных по своему значению подвига будут запечатлены на отчеканенных медалях во славу царствования Людовика XIV{71}. В них заключен общий политический смысл (Франция придает очень большое значение заключенным союзам) и общий военный смысл (наземные и даже морские силы наихристианнейшего короля могут наносить удары там, где они этого пожелают, когда пожелают, и делают это весьма эффективно). Медали имеют также военно-политическое значение, которое присуще всякой глобальной стратегии. Если бы не присущая Людовику XIV сдержанность и скромность, которые заставляют нас часто скорее предполагать, чем утверждать что-либо о нем, мы бы сказали, что его военные дебюты находятся в полном соответствии с его идеалом. Он явно предпочитает «нокаутирующий удар» войнам на истощение. Не был ли он предтечей Фридриха, предшественником израильских современных стратегов?