Родник Олафа - Олег Николаевич Ермаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бор был огромен, казалось, ввек его не перейти. Спиридон утирал пот со лба, со щек. Наконец набрели на ручей и там сели отдохнуть, напиться. Хорт и Мухояр сели, прислонившись к неохватным стволам. Мальчик умывал лицо на ручье, радуясь его прохладе и чистоте, все зачерпывал воду и хлебал.
– Гляди, сердце-то и треснет, – молвил дед. Он усмехнулся. – То и рек тот мних, зрячее и глаголющее сердце-то…
Хорт молчал, глядя ввысь.
– Што за нужда у мниха-то ходить здесь? – прошал дед, снимая шапку и поглаживая налипшие на лоб волосы.
– Видать, та самая и есть, – молвил Хорт.
Дед на него покосился и кивнул.
– То и я мню.
Отдохнув, двинулись далее. Бор скоро закончился, и они увидели старую гарь, всю заросшую пожарником. И запах был пожарника да головешек. Иные обугленные дерева так и стояли, простирая черные сучья. Солнце здесь ожигало уже нещадно путников. Дед начал отставать. А Хорт все также шагал крупно и сильно. Мальчик плелся посередине. И гари той, мнилось, не будет конца и края. Но и она осталась позади. Тут надо было свернуть направо, что они и содеяли, да уже вечером достигли первой речки. Здесь и остановились на ночлег. Нарубили жердей, накинули на них дерюжину, внутрь постелили еловых лап, мягких да колючих. Сварил дед кашу. А как котел-то опростали, и снова воду закипятил, дал ей немного остыть и бросил в нее узких тех листьев пожарника.
Поблизости заунывно свистал коршун.
А как наступили уже сумерки и от костра осталась одна россыпь рдеющих углей, заухал филин. Мальчик ненароком вспомнил тех Меченосца, да Оленных, да Унотов. Но чуял, что ежели поблизости Хорт, они не посмеют появиться.
Перед сном Хорт с Мухояром толковали о мнихе, обсуждали его жизнь, речи… Заключили, что зело он хытёр да изворотлив. Но… смел, оле[344]. И жизнь в дебри сей наладил справную. Не всяк сумеет. Мних-то мних, но и рыбарь, и ловитвой промышляет, и бортничает.
– А… всё одно… перевертень, – молвил Мухояр, зевая. – Гневает Перуна да Велеса с Хорсом и Макошью своими калными молитвами. И надоть очистити верх Днепра…
Утром солнца не было, небо затянула пелена. То и лепше. Токмо комарье озверело. И от чадящего костра уходить было страшно. Но после яди они тронулись в путь. И миновали указанные Ефремом речушки, что бежали среди корней и кочек к Днепру. Да долго шагали, пока не оказались на краю болота. Это было ярко-зеленое поле и по краю сухие, окостеневшие могучие дерева без коры, на коих чернели два ворона. И они издали завидели путников и громко заграяли, то ли приветствуя, то ли негодуя.
– Протозанщики! – воскликнул Мухояр, отдуваясь далеко позади мальчика и Хорта.
Хорт глядел на болото, раздувая ноздри, узя глаза. Мальчик тоже смотрел, сгоняя комаров. Было душно.
Подождали деда. Тот шел, утираясь шапкой. Рубаха его была мокрой от пота. Даже борода как-то перестала выглядеть литой. Дед тяжело дышал.
– Не чаял… А добрался на верх Днепра-то… – проговорил дед. – Идеже наши тые Арефинские горы?.. Ох-хо!..
Но Днепра не было видно. А тропу они незадолго перед выходом на болота утеряли.
– Ты поди направо, – молвил Хорт трубным свои гласом мальчику, – а я налево.
И они разошлись, высматривая Днепр. А дед остался на месте, стоял, опираясь на посох. Потом и сел, сбросив с мокрой спины мешок.
Комары заедали. Тут их вились тучи. Мальчик лупцевал себя по шее, по бокам, плечам, ногам березовой веткой. А комары все одно лезли в глаза, в рот. Сюда ли и надо было им прийти? Идеже тот колодезь волшебный? И Днепра они нигде не могли найти. Подошли ближе к болоту и мертвым деревам. Вороны снялись, упруго замахали крылами так, что даже слышно стало поскрипывание. Заграили.
– Кро-кро-кро!
– Крак! Крак!
Но и тут нигде не видно было ни лужицы, ни ручейка.
– А сыщем ли и тропу ту? – прошал дед хрипло. – Не навел ли тот мних кудеса? Идеже тропинка? Яко отсюдова выберемся?..
Они ходили среди кочек. Мальчик чуть не наступил на узорчатую длинную яркую гадюку в небольшой низинке. Гадюка не удирала, смело шипела, вперяя в него уголья глаз. Он попятился и снова едва не наступил – теперь уже на двух гадюк, что сплелись и лежали на широкой кочке. И они зашипели. А сбоку появились еще две. Мальчик вдруг оказался в кольце змей.
– Стой! Не леть! – крикнул Хорт.
И мальчик замер.
– Мухояр! – окликнул Хорт деда.
И тот приблизился. Увидев гадюк, подошел к мальчику и, опустив свой посох, начал водить руками, приговаривая:
Дал мне Велес, боже небесный,Молвную силу яд иссушить,Отвратить черную гадюку,В воду яд ея обратить.Шш, гадюка!Шш, змеюка!Сгинь, тварь ползучая,Сокрыйся, отрава с глазами,С зубом-жалом,С узорочьем дивным!Прочь со дороги,Ослобони пути,Шипи во травах,Шипи!Да отраву храни.И одна гадюка, наблюдавшая за руками Мухояра, вдруг опустилась вся на землю и заскользила прочь. А за ней и две другие заструились среди кочек и трав и исчезли. Мальчик расслабил плечи, перевел дух.
– Дед Мухояр не токмо пчелам жало отводит, но и змеям, – молвил Хорт.
– Благодарствую тя, дедушко, – проговорил Спиридон молчаливо.
– Гляди острее, – сказал дед, поднимая свой посох.
– Ежели б Днепр углядеть, – отозвался Хорт. – До ночи надобно выйти из болота, комары сожрут.
Но сколько они ни ходили по краю болота, а нигде не видели ручья. А вверху уже собрались тучи, и ясно было, что скоро хлынет дождь.
– А не истаяти ли удумал нас тот мних?! – воскликнул хрипло дед.
– Да сами и пришли, – молвил Хорт.
– Идеже Днепр? Колодезь? Тропинка? – прошал дед, озираясь.
Хорт тоже оглядывал огромное зеленое поле болота, охраняемое будто из харалужной стали древами. Вороны те летали кругами и граяли, будто сыпали на головы путников острые камни. Наконец Хорт сказал, что пора отойти к лесу и поставить вежу. Но пока возвращались к лесу, задул порывистый ветер, погнал волны трав, всплеснул бородой волхва, сорвал шапку с головы деда, мальчик побежал за ней, поймал, вернул ему. И глухо зарокотало сразу со всех сторон. Лес зашипел тысячью змей, загудел драконом… И вот уже и жало огненное сверкнуло. Раздался грохот. Налетели первые капли.
Они почти бежали к лесу. Да так и не поспели. Вдруг разом хлынули воды, словно кто вверху отворил врата.
И в лес они вступили в потоках вод, в блеске молний и грохоте грома. А позади них мимо болота пробежали косули, уходившие от грома и молний. Но и впереди зверей ждало то же блистанье. И косули снова повернули. А и там били молнии. И тогда они кинулись к лесу и так и промчались мимо
