Что, если мы поверим - Сара Шпринц

Кажется, Скотту тоже так показалось, потому что он только шумно выдохнул и продолжил собираться.

Я уже не помню, что я еще говорила, пытаясь преградить ему дорогу. Он надел ботинки и взял пальто. На улице почти стемнело и снова пошел снег. Я выбежала вслед за Скоттом в одних домашних тапках, и носки на мне тут же промокли.

Скотт шагал по снегу, доставая из кармана ключи от машины. Свет фар ударил по нам.

– Скотт, прошу тебя. – По моим щекам тек не растаявший снег. Это было мое раскаяние, мое отчаяние и злость. Злость на саму себя. Потому что надо было отдавать себе отчет, куда все движется. Что именно это и случится. Что рано или поздно он узнает о «Притворяясь».

Он швырнул свою сумку на заднее сиденье и еще раз оглянулся:

– Скажи мне только одну вещь. – Снежинки запутывались в его темных волосах. – Мне надо звонить Селесте или уже поздно?

– Что значит поздно? – спросила я.

Скотт засмеялся.

– Господи, да перестань. Умоляю! Я все тебе рассказывал. Все. Я спал рядом с тобой, при тебе я испытал долбаную паническую атаку. Просто скажи, на кого ты работаешь. На People? На USA Today? Или на какую-нибудь местную бульварную газетенку?

– Скотт! – вырвалось у меня. Неужели он правда думает?.. Да, вообще-то, я дала ему вполне весомый повод усомниться во всем, что было между нами, но почему он сразу подумал о наихудшем сценарии?

– Ну хватит. Господи, как же все это смехотворно. У меня в голове не укладывается, Хоуп! Я думал, что неплохо знаю людей, но Тони, пожалуй, был прав, когда сказал, что наиболее опасны те, кто проникает в чью-то жизнь помимо его воли.

Я потеряла дар речи. Своими словами он будто хлестал меня по щекам, отчего я едва держалась на ногах. И тут я взорвалась.

– Не может быть, что ты, блин, действительно так думаешь! – заорала я, и мне было плевать. – Я не из журнала, я одна из тех, кого тронула твоя музыка. Я, черт возьми, твоя фанатка, и что в этом плохого? Твое творчество стало возможным благодаря нам, фанатам, Скотт! Потому что люди вроде меня каждую твою песню знают наизусть. И да, я написала этот фанфик. Потому что ты стал первым долбаным селебрити, в которого я влюбилась. В твоих песнях для меня так много отозвалось, что я не могла не писать. Потому что, блин, я так общаюсь с миром, и ты знаешь, я не жалею. Ни о чем. Я достаточно уже стыдилась того, что сочиняю фанфики, но больше я стыдиться не буду.

Скотт невозмутимо стоял передо мной. Черты его лица были расплывшимися от подступивших в очередной раз слез.

– Я сожалею лишь о том, что я не рассказала тебе раньше. Но скажи на милость… каким образом я могла бы это сделать? – Я горько рассмеялась. – Вначале ты видел во мне не более чем девочку-поклонницу, и я чувствовала себя жалкой. Я правда не хотела близко знакомиться, надоедать, но не получилось. Когда между нами внезапно что-то возникло, я ощутила ужас. Как будто я орудую у тебя за спиной. Но мне было стыдно. Я боялась, что ты меня обвинишь. Я хотела все рассказать, но представляешь, как это непросто, когда медленно, но верно осознаешь, что чувства, которые ты испытываешь, а не выдуманные, самые что ни на есть настоящие?

Я вытерла щеки и смахнула глупые слезы. Скотт по-прежнему стоял передо мной. Нас друг от друга отделяла лишь распахнутая дверь машины. Дверь и правда, которая все уничтожила.

Я глубоко вздохнула и закрыла глаза.

Теперь будь что будет. Теперь я тоже могла рассказать ему все, после чего он может порвать со мной и уехать.

– Одно американское издательство хотело купить мой фанфик, – сказала я, и Скотт заметно вздрогнул. – «Магнолия», может, ты слышал о таком. Они в пятерке самых крупных. Они предложили мне немало денег, пригласили в Нью-Йорк, практически как в твоем случае с «Наско», забавно, правда? – Я снова рассмеялась. – Но дальше еще забавнее. Я ведь понятия не имела, что пишу о том, что с тобой случилось на самом деле. И мне за это стыдно. Когда ты год назад пропал, тогда я это и написала. Тоже про попытку самоубийства, только другим способом. Но я ведь не знала. Я подумала, что выйдет неплохая история. Я себя за это ненавижу, я ненавижу себя, Скотт. И мне очень жаль. Я не хотела. Мне никогда не следовало такого писать. И я отказала «Магнолии». Книга не выйдет, и, возможно, за последние месяцы это единственное, что я сделала правильно.

Слезы катились у меня по лицу, но мне было наплевать. Меня уже давно не беспокоило, что Скотт видел меня такой. Я лишь знала, что рассказать ему обо всем было правильным. Впервые за долгое время быть с ним честной. Даже если правда была жестокой.

А Скотт молчал. Он стоял передо мной, в глазах читалась безграничная боль. Он смотрел на меня, я хотела умолять его о прощении, но не могла.

Я не шевелилась и ничего не чувствовала. И когда Скотт, замотав головой, отвел взгляд, мое сердце охватило пламенем.

– Я так сожалею, – прошептала я, но он не слушал. Дверь машины захлопнулась, Скотт сдал назад и развернулся. И когда красный свет фонарей в конце нашего участка погас, я не понимала, как мне дальше дышать.

Глава 32

– Мне не трудно, правда, – сказал Эммет в четвертый раз. Он перевел взгляд с центральной консоли машины на меня. – Ты тоже забирала меня из Уайт-Рока.

Я молча кивнула и закусила губы, чтобы опять не разреветься.

Скотт ушел, потому что я утаила от него важное. Он ушел, после того как я попыталась все ему объяснить, попытка оказалась напрасной. Он не реагировал на мои сообщения. Писать дальше было бесполезно. Я это знала.

– Может, все-таки расскажешь, почему он?.. – начал Эммет, но умолк, увидев, что я откинула голову и закрыла глаза.

– Нет, – прошептала я.

– Нам стоит волноваться, Хопи-Хоуп? – спросил он, и я опять разревелась. Я не могла рассказать Эммету о случившемся. Было слишком тяжело. Но кое о чем другом мне нужно было ему сказать. И лучше всего прямо сейчас, пусть и в отсутствии Лори.

– Я… я должна тебе сообщить, – начала я, и Эммет забеспокоился еще сильнее. И я рассказала ему о финансовых трудностях моих