Крест в круге - Дмитрий Герасимов

– Петю убили! – крикнула Лика и вдруг разрыдалась.

Она размазывала слезы по лицу и не могла их остановить. Вряд ли она и сама могла бы вспомнить, когда в последний раз плакала. Лика сейчас опять была той маленькой, угловатой, испуганной девчонкой, которая нуждалась всем сердцем, чтобы кто-то обнял ее за плечи и сказал тихо: «Пока я у тебя есть – тебе нечего бояться…»

– На нашей улице два раза стреляли, – сказал после паузы Антон. – Подфарник у машины разнесли вдребезги… Сволочи!

Среди ночи раздался стук в дверь.

Через мгновение снаружи отстрелили замок, и в дом ворвались двое мужчин с автоматами и желтыми повязками на головах [18] . Один из них – лет двадцати пяти – ударил Антона прикладом в лицо. Тот упал рядом с кроватью, потом сел на пол, обхватив голову руками.

– Дернешься – пристрелю! – пообещал визитер и принялся торопливо осматривать комнату.

Он открывал шкафы, вытряхивал из них содержимое, рылся на полках, заглядывал в сумки и коробки.

– Деньги, украшения – где? – нетерпеливо спросил второй налетчик – лет девятнадцати – с маленькими черными глазками и короткой верхней губой.

– Н-нету, – простонал Антон и еще ниже нагнул голову.

Тут только один из волонтеров – тот, что постарше, – заметил Лику. Она сидела на кровати, в страхе натянув одеяло на подбородок, и с ужасом наблюдала за происходящим.

– Какая цыпочка, – расплылся в улыбке мужчина. – Иди-ка сюда…

Он за руку вытащил Лику из кровати и поставил у стены. Она не сопротивлялась, только стыдливо прикрывалась руками. Ночная сорочка не только не прятала ее красоту, но, наоборот, делала ее более соблазнительной. Мужчина без церемоний убрал руки девушки и с чувством пощупал ее грудь.

– Не смей! – прохрипел Антон, но тут же получил удар сапогом в живот.

– Давай-давай, Михай, – приободрил девятнадцатилетний своего старшего приятеля. – Я после тебя…

Не сводя глаз с Ликиного тела, Михай положил на кровать автомат, стянул с себя камуфляжный китель и расстегнул ремень на штанах. По лицу девушки пробежала тень. Наверное, в этот момент никто не смог бы прочитать ее мысли, кроме старшего брата.

Михай тем временем приспустил до колен штаны с трусами, выждал мгновение, чтобы дать возможность девушке оценить его силу, и потянулся к ее ночнушке.

– Не рви рубашку, – неожиданно громко попросила Лика, слегка отстраняясь. – Я сама.

Она медленно сняла сорочку через голову и отбросила на кровать – туда, где уже лежал автомат. Михай с восхищением оглядел ее фигуру.

– С-су-ука, – простонал в углу Антон. – Похотливая дрянь!

– Заткнись! – усмехнулся Михай. – Сам пользовался, дай и другим полакомиться…

Он даже не успел пожалеть о том, что отвлекся на никчемного мужа. То, что произошло в следующее мгновение, было настолько невероятным и противоестественным для такого сладкого и волнительного момента, что Михай еще какое-то время стоял в недоумении и моргал глазами.

«Тот, кто пытается тебя обидеть или задеть твою честь, – всегда будет наказан… Но когда меня не будет и когда не будет никого, кто бы мог тебя защитить, тебе придется это делать самой…»

Мужчина оторопело воззрился на ошметок кровавой плоти, упавший к его ногам, перевел взгляд на рваное волосатое месиво в собственном паху, шевельнувшееся густым багровым фонтанчиком, и только тут почувствовал безумную боль и ужас. Он рухнул на колени, зажимая обеими руками рану, и закричал так пронзительно и жутко, что его напарник от неожиданности потерял равновесие и упал на стул.

Лика отбросила в сторону нож, которым еще вчера здесь, в спальне, подрезала бахрому на покрывале, кинулась к кровати, схватила автомат и, раньше чем молодой волонтер успел что-то сообразить, наставила на него оружие.

– Во-он! – закричала она истошно. – Вон, сволочи!

Не сводя испуганных глаз с дрожащей от ярости и отвращения девушки, он осторожно поднялся со стула, подхватил под руки своего воющего товарища и, пятясь, вышел вон.

Первым пришел в себя Антон.

– Молодец! – похвалил он жену, спешно вскочил с пола и ухватился за автомат, который дрожащая Лика все еще держала наперевес. – Дай мне… Дай же, идиотка!

Он не без труда вырвал из ее рук оружие и бросился на улицу. Незадачливые грабители и насильники едва успели выйти за калитку. Одним прыжком Антон догнал своих мучителей и, не говоря ни слова, расстрелял обоих в упор. Тела расшвыряло на несколько метров друг от друга. Антон еще постоял у забора, наблюдая, как у одного из убитых подрагивает в судороге нога, потом плюнул и побрел обратно в дом.

Следующие четыре дня Лика не могла выбраться из города. Еще вчера красивые и солнечные улицы теперь были обезображены смертью. На дорогах дымились перевернутые троллейбусы, сиротливо лежали в кровавых лужах детские велосипеды. Убирать с тротуаров трупы удавалось только под вечер, потому что кварталы простреливались снайперами. Смердящие тела плавились на июльской жаре, а над городом роились тучи жирных мух. Мародеры тащили все, что оставалось без присмотра. Патрули гвардейцев, прочесывая районы, то и дело натыкались на молодых людей, спешащих из ближайшей разграбленной лавочки с рюкзаками и наволочками, набитыми доверху снедью и тряпками. Из трехэтажного здания, где еще недавно размещалось успешное издательство «Лика-пресс», кроме книг и открыток тащить было нечего. Но оно, по видимости, было хорошей огневой точкой или оборонительным рубежом. Спустя всего три дня после начала страшных событий Лика нашла свое предприятие похожим на брошенный блиндаж бывшего укрепрайона. Все, что не сожгли, разрушили и изуродовали. Письменный стол Лики чудом уцелел, но был липким от засохшей крови. Девушка долго стояла посреди обугленной, разгромленной комнаты и беззвучно плакала. Ей вдруг почудилось, что она прощается не только со своим предприятием. Закончилось, рассыпалось и умерло в ней что-то большее. Наверное, юность. А вместе с ней – наивные надежды, очарования и увлечения, так похожие когда-то на любовь…

На пятый день с колонной автобусов и грузовиков Лика перебралась на другую сторону Днестра. Она вернулась в Тирасполь, к маме, оставив озлобленного мужа вместе с его движимым и недвижимым имуществом жить так, как он считает нужным.

Антон, впрочем, считал нужным постоянно сверять свою жизнь с успехами жены, с которой и не думал разводиться. Раз в полгода он объявлялся в Тирасполе и, пока Лика была на работе, подолгу беседовал с ее матерью. Его интересовало все, что касалось жены, и в первую очередь – ее финансовое положение.

– Ведь она уж не жена тебе, Антоша, – качала головой Софья Бесараб. – Давно как чужие… Дал бы ты ей разводную, что ли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});