Po tu storonu - Chinenkov

– Тогда почему в Дахау нас привезли? – подал голос ещё кто-то. – Здесь что, успели истребить всех, «подлежащих ликвидации»?

– Всех не могли, – вздохнул Кузьма. – Слишком много сюда привозят. А нас… Даже предпологать не хочу, почему мы здесь оказались…

Кузьма пытался говорить спокойно и убедительно, но голос его звучал напряжённо и даже озлобленно.

– Чего головы ломаете, товарищи! – прозвучал пронзительный выкрик. – Не сегодня так завтра, не завтра так послезавтра… Здесь, в Дахау, или в другом подобном месте нас всех уничтожат! Сначала нам повезло, на завод попали, но всё хорошее скоротечно…

Томящиеся в ожидании своей участи военнопленные вдруг заговорили все разом. Большинство россказней было слухами и домыслами.

За дверями послышалось какое-то движение, и все замолчали. «Что это? – подумал Кузьма. – Сейчас будет ответ на все волнующие нас вопросы?»

В бараке зажёгся свет, открылись двери, и вошли несколько немцев. Завидя их, пленные сначала замерли, жмурясь, а потом всполошились, увидев, что им принесли еду.

*

Изголодавшимся за двое суток людям скудный лагерный обед показался царским пиром. Ещё бы, каждому выдали полфунта хлеба, по литру жидкого супа с картошкой и «немецким салом» (так назывались кубики брюквы или кольраби) и мелко нарубленными кусочками мяса. Кроме того, им выдали по кусочку сыра, колбасы и по две столовых ложки повидла!

«Чего это с ними? – думал Кузьма, поглощая пищу. – Чего это немцы так расщедрились? Видимо, наше уничтожение откладывается? Но для чего им понадобились наши жизни?..»

В полдень всех вывели из барака и приказали строиться. Рядом уже тарахтели двигатели грузовиков, на которых их привезли в Дахау, и тут же дожидались построения несколько офицеров-эсэсовцев. Сзади стояли двое в гражданской одежде, которых Кузьма раньше не видел.

Людей построили в две шеренги, пересчитали, после чего устроили перекличку. «Счастливчики» выходили из строя, запрыгивали в кузов и усаживались на скамейки. Когда зачитали имя и фамилию Кузьмы – Юрий Васильев, он тоже вышел из шеренги.

Один из «штатских» вдруг повёл себя странным образом.

– Эй, Васильев! – позвал он Кузьму и пошёл к нему навстречу.

Не обращая внимания на удивлённые возгласы эсэсовцев, незнакомец подошёл к остановившемуся Кузьме и взволнованно прошептал:

– Малов? Кузьма Прохорович? Чёрт меня раздери, если не ты это.

Узнав голос, Кузьма вздрогнул. Он смешался, впервые за долгое время, услышав свое настоящее имя. А когда, присмотревшись, узнал лицо стоявшего перед ним человека, едва удержался от падения на вдруг ослабевших ногах…

*

Дон Диего проснулся в хорошем настроении. Ещё четверть часа он нежился в постели, перебирая в уме всё, что произошло накануне, а потом выбрался из-под тёплого одеяла.

«Ну вот, кажется, всё идёт так, как задумано! – думал он. – Если немцы не лукавят, то они заглотили наживку и теперь у меня в кармане!»

Он глубоко вздохнул. Мысль, что затеянная им опасная игра пока не даёт промахов, возбуждала его и радовала. Умывшись, побрившись и одевшись, он вышел из ванной.

Дон Диего приехал в Германию под именем влиятельного бизнесмена и гражданина Колумбии. Ему нечего было опасаться, едва ли гестапо было известно об его намерениях.

Вошёл Боммер. Он выглядел весёлым и довольным. Переступив порог и прикрыв за собой дверь, он сразу же поинтересовался:

– Как ваше самочуствие, господин де Беррио?

– О-о-о, я чувствую себя великолепно! – ответил дон Диего с улыбкой. – Никогда бы не подумал, что на территории концлагеря может быть такая комфортная гостиница!

– Тогда я вас приглашаю на завтрак в столовую, – предложил Боммер. – Позавтракаем вместе, а потом обсудим наши дальнейшие действия.

– А удобно ли обсуждать важные дела в столовой? – удивился дон Диего. – Мне кажется, что наши дела мы должны обсуждать в более укромном месте.

– Так и будет, не сомневайтесь, – заверил его Боммер. – Доктор Рашер уже ждёт нас в своём кабинете.

– Он ознакомился с текстом договора и одобрил его? – поинтересовался с надеждой дон Диего, но Боммер вместо ответа лишь ухмыльнулся.

– Ты давай не заморачивайся на этот счёт, – сказал он спустя минуту. – Твоё предложение – просто дар судьбы! Доктор собирается обсудить лишь проблему, которая его немного беспокоит.

– И что его может беспокоить? – занервничал дон Диего.

– Его беспокоят гарантии, – вздохнул Боммер. – Он хочет поинтересоваться, какие ты можешь дать нам гарантии, что не будет никаких осечек или форсмажорных ситуаций.

– Э-э-э, да это вопрос второстепенный, – хмыкнул с облегчением дон Диего. – Всю ответственность за ваш переезд в Аргентину я целиком и полностью беру на себя!

– Тогда попытайся убедить в этом доктора, – сузил глаза Боммер. – Скажу сразу, придётся очень постараться…

В столовой обедали молча, перебрасываясь короткими, ничего не значащими фразами. Выйдя из столовой, они говорили по-русски и тихо, стараясь не привлекать к себе внимания. Дон Диего возлагал на разговор с доктором Рашером большие надежды. Он должен был убедить его дать согласие любым способом, иначе не добиться успеха своему «предприятию».

Доктор поджидал их в своём кабинете, поглядывая на часы.

– Ну вот мы и пришли, – сказал Боммер, открывая дверь и пропуская дона Диего впереди себя.

«Господи, помоги, – подумал тот, переступая порог. – Не оставь меня без своей защиты и помощи, Господи!»

Встреча была сдержанной: скупые улыбки, осторожные рукопожатия. Доктор наполнил три рюмки коньяком и сказал:

– За наше взаимопонимание и успешное сотрудничество, господа, хотя… Хотя договор, который я внимательно изучил, не совсем меня устраивает!

– Вот как? И чем именно? – всполошился дон Диего.

– Я не смогу сохранить его в тайне, – вздохнул доктор. – И… Честно говоря, я не знаю, как преподнести его рейхсфюреру Гиммлеру. Как мотивировать его целесообразность, не имею представления! Как мне убедить рейхсфюрера в необходимости переезда в Аргентину немецкой науки, когда Германия ведёт успешные боевые действия как в Европе, Африке, так и на Востоке?

– Я готов помочь вам в этом, – вызвался Мартин. – У меня уже есть на этот счёт кое-какие соображения.

Рашер с подозрением покосился на него, но Боммер, улыбнувшись, добавил:

– Это будет несложно сделать, господин доктор. Сошлёмся на необходимость смены обстановки для улучшения производительности экспериментов. Достаточно?

– Может быть, – пожал плечами доктор. – Вот только реакцию рейхсфюрера предсказать нельзя. – С его лица сползла улыбка, голос сделался твёрдым, а тон повелительным. – Если я подпишу такой договор без одобрения рейхсфюрера, то можно ожидать непредсказуемых, негативных последствий!

Они выпили. Поставив рюмку, доктор обратился к дону Диего:

– А если сразу не получится убедить рейхсфюрера, что собираетесь делать?

– Да ничего, – развёл руками, внутренне содрогаясь, дон Диего. – Вы упустите возможность уехать в безопасное место и в комфорте продолжить свои изыскания. Это только кажется, что у вас в Германии всё хорошо. А я, по совести говоря, давно уже собираюсь уехать из воюющей Европы. Я просто изнемогаю от желания вырваться отсюда!

Доктор усмехнулся, а Боммер сказал:

– Отлично! Но сделать ты это сможешь не раньше, чем получишь разрешение. А пока побудешь моим гостем! Уезжаем уже сегодня, не возражаешь?

На лице дона Диего обозначилось кислое выражение.

– А разве я имею право возражать? – пожал он плечами.

– Имеешь, но бесполезно, – усмехнулся Боммер, поднимаясь со стула. – Пока погостишь в одном тихом местечке, в прекрасном средневековом замке, и… Что будет дальше, будет видно. Пока могу пообещать, что мы тебя не обидим!

*

Кузьма смотрел на стоявшего перед ним человека как на чудо.

– Называй меня Виталием Висковым, – тихо предупредил его мужчина. – Мы были знакомы раньше. Ты удивляешься, что меня здесь видишь?

– Трудновато не удивляться, – ответил Кузьма взволнованно. – А меня называй полковником Васильевым. Зовут меня Юрий Алексеевич, так я здесь числюсь по документам…

Дон Диего порывисто взял Кузьму за руку и, не обращая внимания на удивлённые лица эсэсовцев, отвёл его в сторону, чтобы не мешать посадке военнопленных в грузовик.

Он окинул Малова цепким взглядом: сумрачное, озабоченное лицо, хмурый взгляд, лагерная роба…

– Я тебя тоже с трудом узнал, – заговорил он тихо. – Постарел… Изменился до неузнаваемости. Значит, пришлось хлебнуть лиха?

– Не мне одному выпала доля такая, – вздохнул Кузьма. – Я и в окружении побывал, и… В бою побывал и сам не помню, как в лагере очутился. Шинель погибшего полковника была на мне, и…