Ускоряющийся - Михаил Рашевский

«Ох, Инга-Инга, что же ты наделала! — хотелось ему крикнуть, но благоразумно сдержался. — Ты же меня в себя влюбила!»

А потом они выбрались на берег, мокрые, запыхавшиеся, смеющиеся. Инга, как всегда, плавно замедлилась, а Дима ещё несколько секунд любовался ею, раскрасневшейся, с искрами в глазах, красивую, молодую, гибкую. Он мог сейчас — он чувствовал это! — сочинить о ней поэму, говорить с ней исключительно стихами, завалить её комплиментами…

Случилось то, что он давно ждал, отчаялся уже обманываться и хоть в грёзах мечтал испытать. Он влюбился! От осознания этого смешно щекотало в груди и — вдруг становилось страшно. Страшно от того, что всё это вновь окажется тленом, очередной обманкой. «Поматросит — и бросит» и кто он для неё?! А она — для него — кто? Он ведь ничего, ничего о ней не знает! Она ведь… враг?

Параноидальный приступ слегка притушил румянец на его щеках. Подозрительность хоть с наскока и не взяла верх, но вовсю строила редуты и контрвалационные линии вокруг нового чувства, то ли спасая своего хозяина от поспешных шагов, то ли не решаясь признать себя побеждённой.

«Нужно узнать о ней всё!» — решил про себя Дима. Это желание очень подходило к новому ему, к влюблённому ему. Он тоже хотел как можно больше знать о «своей девушке» (о, как заманчиво звучит!), о её родителях, об этом Савве, о том пацане с битой… кстати, кто он для неё? «Она моя!» — кричал тот, и лупил битой прохожих… бр-р-р.

Оказывается, и её желание было сродни его: она тоже желала узнать о нём всё! Это было по крайней мере подозрительно: Дима УЖЕ решил, что они знают о нём всё. Значит, таки не всё? Или таки проверяют? Чёрт его знает, но с ней ухо держать нужно востро.

Всё равно не получалось. Только взглянёт на неё — и тут же краснеет. Слова путаются, язык заплетается. А она заметила!

И подтрунивает.

Обидно, но… совсем не обидно. Не обижается на неё почему-то! Проклятая любовь. Забавная любовь. Непознанная… Так и должно быть?

Они после активных «водных процедур» изрядно проголодались, решили перекусить. Направили свои стопы к знакомому ресторанчику быстрого питания, где ничтоже сумняшеся прошлись по залу и набрали в подносы тех блюд, которые хотели отведать. Естественно, нетронутые. Естественно, просто забирая со столов. Было забавно. Инга хихикала, по пути умудряясь творить мелкие пакости, а Дима — Дима тоже на удивление совсем не испытывал угрызений совести. Не до них. Рядом с этой бесшабашной девушкой он сам как-то проваливался в детство, в ещё вседозволенность (то есть не-за-всё-наказываемость), когда взрослые могли спустить то, за что сейчас вот упекли бы в кутузку, например. Ну или огрели бы половой тряпкой.

А так — нашалили, набрали еды, да и пошли с ней, исходящей паром прям на подносах. Выбрали на пляже местечко поприличней, и ну наминать халявной еды.

И говорили, говорили при этом. Не переставая.

— Папка у меня — мастер на все руки, — рассказывала Инга. Она уже успела рассказать историю, как её отец стал ускоренным. Про институт, неудачный эксперимент, странности, начавшие твориться с его телом. Как им заинтересовались военные, как сбежал, вдруг ускорившись и прятался до утра в стогу. Как потом спустя какое-то время встретил свою будущую жену. — Учёность, как ни мотала и била его жизнь, всё никак из себя вытравить не может. Или не хочет. Упёртый. Вот все вы, мужики, — тут она запустила в Диму коркой хлеба. Тот возмущённо вскинулся, потом, хитро прищурясь, стал сооружать катапульту из ложки и китайских палочек для еды. В качестве снарядов заготовил зелёный горошек, — упёртые. В общем, сам же понимаешь, нужно идти в ногу со временем, мобильность и коммуникабельность — наше всё. Не удивляйся моей зауми, поживёшь с учёным — и не так выражовываться будешь. Ну так вот. Он, мамка моя, я — все ускоряющиеся, вот блин, прицепилось же твоё словечко, а?

— А как ты называла… называешь это… состояние? — Дима с трудом увернулся от обголданной куриной косточки. Пиу! — снова улетела зелёная горошина. И снова Инга поймала её ртом… блин, да так соблазнительно, что румянец вновь запрыгнул хлопцу на щёки.

— Я-то? Да ты слышал: лёд там, озеро… смерч. В зависимости от того, как вода во мне бежит. А так, в общем, говорю, мол, я смываюсь. Папка вообще придурковато называет: «состояние переменного перманентного стазиса». Мамка вот тихарит кошмарно. Всегда себе на уме. Но однажды мы как-то нажрались… ой, да не смотри на меня так, я уже совершеннолетняя! Вот тебе! — ложка с гулким звоном впечаталась в лоб скептически вздёрнувшего брови Димы.

— Ай! — Суперпупс потёр «место приложкения» — и с коварным выражением лица стал прилаживать на «катапульту» редиску.

— Ну так вот, — продолжила Инга, успешно отфутболив редиску всё в тот же многострадальный лоб. — Выпили мы с ней глинтвейна, и она проболталась, что она в своё «второе состояние души» уходит по поэтическим дорожкам. Для неё это состояние — царство поэзии и музыки! Она столько стихов знает! Столько ритмов! Вообще у неё идеальный слух и офигез… прекрасная память! Как-то ехали мы долго, скучно стало — а она возьми да и начни по памяти декламировать «Евгения Онегина»! Пока до места добрались, половину поэмы рассказала! И ни разу не сбилась! Да ещё и интонацией играет. Феномен! Но мы отвлеклись. Папаня мой, говорю, мастер на все руки. А когда мы в машине едем, да ещё и ускоренные…

— Фига се! А как? Блин, да у меня на велике не получалось!

— Ха! Магия, братишка. Магия!

— В рот мне ноги! Демон! — решил подыграть ей Дима, вспомнив нашумевшие в сети ролики с «уличной магией Дэвида Блэйна».

— Именно. Хватит меня перебивать, нигадяй! Нигодник, — она шутливо «избила» его укропиной. Он шутливо изобразил «избитого укропиной». Как-то вот легко с ней было дурачиться. — Ну так вот — три! Между ускоренной машиной и нормальным миром связи — нормальной такой связи, чтобы радио там послушать или позвонить кому — не применишь ведь. Не сочетаются времена, частоты вещания и приёма и вся эта научная дребедень. А папка измыслил, как сочетать. Сварганил прибор на выдвижной штанге, который каким-то непонятным мне способом «пакетирует данные» — понятия не имею, что это значит — и отправляет в «иной мир», по ту сторону ускорения. Наверное, это всё же просто, раз папка на коленке собрал из подручных средств. Да, конечно, аналогично и обратное: извне прибор получает сигнал, собирает из медленно прилетающих кусочков, формирует сообщения — и транслирует внутри салона ускоренной машины. Радио, конечно, не послушаешь, но вот SMS, например, отправить или позвонить кому — это запросто.

А Дима в ответ ей рассказал о «призрачном пожарном», которого из него сделали.