Наследие войны - Уилбур Смит

- Можно тебя на пару слов?

- Конечно ... Какие-то проблемы?

Она пожала плечами: -ь"Нет ... пока нет. Твой план в порядке. Вы все продумали и учли все возможные непредвиденные обстоятельства. Но за те годы, о которых вы говорили, я поняла одну вещь - всегда происходят вещи, которые никто и представить себе не мог.

- Он нахмурился. - Ты хочешь сказать, что мы должны придумать что-нибудь получше?

- ‘Нет. Я говорю, что не имеет значения, о чем вы думаете, все всегда пойдет не так. Это нормально ... И это не обязательно конец света.

Джошуа задумчиво кивнул. - Благодарю вас. Вы сказали мне, что вся операция, скорее всего, взорвется у меня перед носом, и все же я почему-то нахожу это странно обнадеживающим.

- Хорошо. А теперь давай немного отдохнем.

Герхард и Шафран устали после перелета. Каждый из них получил около трех часов глубокого сна, достаточно, чтобы бодрствовать всю ночь. Джошуа разбудил их вскоре после семи вечера. Он казался напряженным.

- Что-нибудь случилось? - спросила Шафран.

- Я дам вам знать через час, - ответил он.

Шафран принесла небольшой рюкзак, в котором было все, что ей понадобится для ночной миссии. Она сняла одежду, которую носила как туристическая кукла Марлиз, и надела одежду, более подходящую для тайной операции в южноафриканскую зимнюю ночь: легкий жилет из мериноса, под ним - облегающий черный джемпер с воротником поло. Ее брюки, тоже черные, были сшиты для мужчины. У них были длинные штанины, так что ее лодыжки не были голыми, и карманы, в которых она могла хранить предметы первой необходимости, а не бесполезные, размером с почтовую марку, оправдания для карманов, которые считались достаточными для нужд женщин.

Ее волосы были заколоты сзади и удерживались на месте черным шелковым шарфом. Ее "Беретта" аккуратно поместилась в один из карманов брюк. Ее черные лайковые перчатки были настолько тонкими, что не мешали пальцу на спусковом крючке. Герхард был одет точно так же, с добавлением черной шерстяной куртки-бомбера поверх джемпера.

- Я старею, - ухмыльнулся он, когда они собирались в дорогу. - Я чувствую холод сильнее, чем раньше.

Хаим тихо присвистнул, когда Шафран и Герхард присоединились к остальным за легким ужином.

- Ну почему наши девушки из Сил обороны не выглядят так хорошо? - вздохнул он.

Шафран улыбнулась, принимая комплимент. Но ее глаза внимательно смотрели на мужчин, с которыми она собиралась пойти на работу. Все они были явно в отличной физической форме, ни на одном из них не было ни клочка лишней плоти. Они были взвинчены, что было вполне естественно перед началом операции, но ей было приятно видеть, что нервы были положительными, что повышает компетентность хорошо обученных оперативников, а не страх, который вызывает панику и потерю дисциплины.

Но, о, они все просто мальчики, подумала Шафран, потому что люди Джошуа выглядели, если уж на то пошло, даже моложе его. Но потом она напомнила себе, что ей едва исполнилось двадцать, когда она впервые увидела военные действия. Они все достаточно взрослые, чтобы сражаться в войне против арабов, сказала она себе. Их командиры считают, что они достаточно компетентны для выполнения этой работы. Так что пусть они это сделают.

Сам Джошуа делал все возможное, чтобы излучать атмосферу уверенности и контроля, но Шафран чувствовала скрытое беспокойство и тревогу. Что-то не шло по плану. Но что?

Зазвонил телефон в доме, прикрепленный к стене прихожей. Он бросился к телефону. К тому времени, когда он вернулся в главную комнату, не более чем через две минуты, Джошуа изменился.

- ‘Нам разрешили идти,’ сказал он. - Это были ребята, которые следили за поместьем фон Меербахов. Незадолго до пяти часов вечера граф и его жена вышли из дома и поехали на север по Саймонс-Таун-роуд в Кейптаун. Вот почему я так нервничал. Я думал, они сбежали, а мы их упустили. Но они вернулись на место. И мы их достанем.

***

Фон Меербах сначала отказался позволить Франческе пройти какое-либо лечение от сломанной челюсти. Конечно, он скажет, что это был несчастный случай, и она поддержит его. Но для того, чтобы вызвать полицию, потребуется всего один добрый доктор, и одному Богу известно, что может произойти после этого, особенно теперь, когда Де Ла Рей не прикрывал его спину. В конце концов, однако, опухоль, кровотечение и боль стали настолько сильными, что альтернативы не было. Конрад позвонил своему коллеге по Национальной партии, который вел собственную стоматологическую практику, и пообещал ему новую машину, если он будет лечить Франческу в нерабочее время и в полной тайне.

- Она упала и ударилась головой, когда выходила из нашей лодки, - объяснил Конрад.

Это была явная ложь, и оба мужчины знали это, но это дало дантисту повод больше не задавать вопросов. Он сделал рентген ее челюсти и заявил, что у нее был единственный, чистый перелом.

- ‘Она должна зажить сама, - сказал дантист. - Я закрою челюсть проволокой, чтобы кость не пострадала, и дам вам рецепт на жидкий кодеин, чтобы унять острую боль, но вы не должны принимать его больше трех дней. После этого вы можете обойтись парацетамолом, принимаемым либо в жидкой форме, либо ... э-э ... по заднему проходу.

- Боюсь, что вы не сможете есть твердую пищу по крайней мере в течение месяца, миссис Шульц. Я бы сказал, что жидкая диета будет очень полезна для вашей фигуры, но вы и так выглядите восхитительно. Хорошая новость для вас, мистер Шульц, заключается в том, что вы можете рассчитывать на период тишины и покоя. Жена, которая не может говорить, - это женщина мечты каждого мужчины, а-ха-ха-ха!

Франческа вернулась домой, приняла дозу кодеина и легла в постель. Но сон не приходил. Несмотря на болеутоляющее, ее челюсть болела, если она лежала в любом положении, кроме как на спине. Невозможность открыть рот была не просто дискомфортом; это заставляло ее нервничать, даже паниковать. Дантист посоветовал ей всегда держать под рукой пару маленьких острых ножниц на случай, если у нее заложит нос и ей придется открыть рот, чтобы дышать. И были другие синяки по всему ее телу, постоянно напоминающие ей о жестокости Конрада.

Конрад поднялся в постель около полуночи и развлекался, рассказывая Франческе, какая