Звездные мечты - Джун Зингер

Выйдя из ванной, она опять подошла к кровати, чтобы еще раз взглянуть на снимки. У нее возникло желание разорвать эту мерзость. Эти снимки могут уничтожить не только Дика, но их всех. Но нет, она не может их разорвать, она должна использовать их — она просто не могла больше оставаться с Диком. И он теперь может сколько угодно говорить о сыновьях и о том, как отразится развод на их судьбе. Теперь ничто не удержит ее от решительного шага.

Она взяла снимок Дика с блондинкой. Она была такой молодой и выглядела вполне невинной. Они оба лежали на спине, девушка сверху, и его руки обхватывали ее груди снизу. Губы Анджелы скривились в горькой усмешке. С ней он никогда не проявлял столько изобретательности и игривости.

Она сложила фотографии и торопливо запихнула их в ящик комода, завалив бельем. Ей захотелось отмыться от этой грязи, и она пошла принять душ.

Она сильно пустила воду и, пока горячая вода хлестала по ее телу, думала, как показать Дику эти снимки. Разумеется, она это сделает: покажет ему фотографии и посмотрит, как он будет изворачиваться.

Вдруг ей в голову пришла одна мысль: а что, если эти снимки сделаны вовсе не Ником? Может быть, их сделали по заказу Зева Мизрахи и он послал их, чтобы она… У него была власть, свои люди, возможность получить все, что он хочет. Может быть, он считает, что она не знает о похождениях Дика, и думает, что, узнав о них, она его бросит и… Нет, что-то она дала волю своему воображению. Это опасно! Нужно проявлять осторожность, все тщательно продумать. Она была уверена, что снимки прислал один из этих двоих. Но кто? Прислал ли их Ник как друг? Или Мизрахи как интриган? Они были единственными, кому все это было небезразлично. Небезразлично? Да, она была уверена, что для Ника Домингеза она была небезразлична.

Анджела вытерлась тяжелым махровым полотенцем с монограммой. В дверь постучали, но она не откликнулась. У нее не было ни малейшего желания общаться с Хелен или еще с кем-либо из прислуги. Ей необходимо было продумать свои действия, трезво все взвесить. Анджела так хотела с кем-нибудь посоветоваться, но, кроме матери и сестры, обратиться ей было не к кому.

Втягивать свою сдержанную, утонченную мать в это грязное дело она не могла. На Кики она была сердита и практически не разговаривала с ней после той поездки на Ривьеру. Друзья? У нее не было таких друзей, с которыми она могла бы обсуждать подобные вопросы. И все-таки ближе Кики у нее никого не было. На этот раз сестра обязательно поможет ей, потому что очень хочет с ней помириться, чтобы доказать, что действительно любит ее и сожалеет о том, что произошло во время бракосочетания Грейс Келли.

Интересно, можно ли рассказать Кики о фотографиях по телефону? У нее была своя частная линия, отдельная от общего коммутатора. Тем не менее она не была полностью уверена, что их разговор не подслушают. Может быть, вся эта линия прослушивается? Разговор могут услышать и телефонистки, которые нередко за определенную мзду передают наиболее пикантную информацию газетчикам.

Нет, она не может так рисковать. Она использует эти снимки для того, чтобы шантажировать Дика и добиться свободы, однако ей нужно защитить сыновей от скандала. Ситуация была очень деликатная. Ей необходимо вызвать сюда Кики, не сообщая никаких подробностей по телефону. Она может просто сказать: «Приезжай, ты мне нужна», и Кики приедет, даже если съемки в самом разгаре. В этом она не сомневалась.

В дверь опять настойчиво постучали. Наконец она откликнулась:

— Да?

— Анджела, это Хелен. Я жду вас в кабинете. Что-нибудь случилось?

— Нет, конечно. — Эта добросовестная Хелен иногда бывала чересчур навязчивой. Как она смеет без конца стучать в ее дверь?

— Я подумала, нам следует кое-чем заняться. Уже почти половина двенадцатого.

— Не сейчас, Хелен. Я отдыхаю.

— Да, но у вас в час обед с «Калифорнийскими женщинами» в пользу нуждающихся…

— Придется отменить.

— Но вы собирались там выступить…

— Ради Бога! Речь лежит на моем письменном столе — дайте ее кому-нибудь, и пусть ее прочитают. Я не хочу, чтобы меня беспокоили до конца дня. Можете это передать остальным.

Она услышала, как секретарша отошла от двери. Хорошо, что Дик в Капитолии, а то бы Хелен заставила его стучать ей в дверь и требовать, чтобы она пошла на этот обед.

Она подошла к двери и чуть приотворила ее, чтобы убедиться, что секретарша действительно ушла, прежде чем она станет звонить Кики. Сможет ли Кики уехать в середине съемок? Она заказала разговор с Миланом, не задумываясь над тем, какое там время. Утро? Вечер? Ей было все равно. Наконец, к телефону подошла экономка Кики и на ломаном английском объяснила, что Кики находится в каком-то труднопроизносимом месте. На смеси испанского и итальянского Анджела попросила передать Кики, если та даст о себе знать, связаться с ней.

В отчаянии Анджела подумала, что теперь ей придется действовать в одиночку, самой продумать, как поступать дальше. Во всяком случае, у нее есть в запасе несколько часов, чтобы подготовиться. Она знала, что Дик придет домой поздно — сегодня ему надо было присутствовать на каком-то официальном приеме.

Анджела нашла свою ночную рубашку из черных кружев, оставшуюся еще от ее приданого и которую она надевала только один раз. Анджела купила ее, поддавшись какому-то глупому порыву, потом забросила, поскольку та показалась ей слишком откровенной и вульгарной, такую вещь пристало носить любовнице или продавщице во время медового месяца. Но на самом деле она смущала ее, она чувствовала себя в ней так, как будто предлагала себя, как бутерброд, который для придания ему более аппетитного вида украшается зеленью и посыпается перцем.

Для сегодняшнего вечера все это подходило идеально. Ей надо было выглядеть соблазнительной и немного вульгарной. Она долго лежала в ванной, наслаждаясь ароматной теплой пеной, потом насухо вытерлась, предвкушая то, как сегодня вечером она осуществит свой план. Она надушила все тело — даже пальцы рук и ног, а затем надела ночную рубашку. Сейчас ей было жаль, что прозрачное одеяние так и пролежало невостребованным все это время. В нем она чувствовала себя привлекательной и соблазнительной. Кружева облегали ее грудь, сквозь них просвечивала нежная кожа, дразняще выглядывали розовые соски. Разрез доходил до ягодиц. То, что нужно, — она выглядела как шлюха экстракласса.

Покопавшись в ящике, Анджела нашла красный пояс для чулок, сохранившийся еще со времен ранней юности, когда такие вещи казались неприлично-заманчивыми. Она натянула нейлоновые чулки и пристегнула их черными резинками, прикрепленными к поясу. Последний штрих — красные атласные туфли на высоком каблуке.