Зеркало моей души Том 1 "Хорошо в стране советской жить…" - Николай Левашов

Кто-то может сказать, прочитав эти строки, что я перегибаю палку, может быть они и правы. Просто у меня, существуют свои представление о чести и порядочности, и я их осознаю, опять-таки, по-своему. Мои подопечные, в которых я вложил много своей души и дал, как мне казалось, многое, обманывали и меня, говоря о том, что они ТОЛЬКО хотят приобрести опыт лечения, с пользой используя время нахождения в Германии. Им якобы надоело сидеть без какого-либо дела день за днём. Обманывали они и тех людей, которые, услышав о том, что появились русские целители, пришли к ним, надеясь на то, что они и есть те самые русские целители. И они не стали никого в этом разубеждать, а тут же стали снимать «пенки» в виде денег с этой ситуации. И когда деньги начали «идти» к ним руки, их просто «понесло». Я называю их действия предательством ещё и по той простой причине, что их совершенно не волновало то, что своими действиями они дискредитируют всё то, что я начал создавать в Германии. Немцы, услышав о моих результатах, хлынули толпой к ним, думая что они и есть целители, и ничего не получив взамен своих денег, пострадавшие объявят всем остальным, что всё это ложь и обман! Как показало развитие событий, так и случилось, но об этом позже, а пока вернусь к описанию развития ситуации в Германии.

Очередная встреча должна была состояться у уже знакомого мне по Москве немецкого миллиардера Норста Баулинга в его усадьбе в городе Бамберге. Этот красивый городок располагался в Баварии, в живописной местности. Дорога туда заняла не менее шести часов по автобану, притом, что машина шла с максимально возможной скоростью, максимально возможной для конкретной машины, так как в Германии на автобане в двух крайних левых полосах движения не существовало тогда ограничения по скорости. Господин Баулинг встретил нас со своей женой и другом семьи — врачом, известным в правительственных кругах Германии. Все расселись в приёмном зале усадьбы хозяина и после традиционного чая-кофе, перешли к делу. А дело заключалось в том, чтобы я произвёл обследование своими методами жены Баулинга в присутствии семейного врача, который был прекрасно знаком со всеми проблемами её здоровья. Я и соответственно, хозяин дома, и его жена, и врач, удалились в другую комнату, где я и приступил к своей диагностике. Исследовав своими методами, организм хозяйки дома, я сообщил все свои выводы семейному доктору, который был весьма удивлён тому, что я сообщил ему через несколько минут своего обследования. Я указал точно на целый ряд заболеваний, о которых он знал, так как был лечащим врачом этой женщины. Причём, одно заболевание, о котором я сообщил, встречается весьма редко и далеко не каждый врач может даже правильно поставить диагноз. Тем не менее, мне это удалось и без особых усилий. Больше всего удивил его даже не правильный диагноз, а то, что я в деталях описал ему не только развитие этого заболевания в этом случае, но и описал механизмы развития заболевания и первопричину, приведшую к этому заболеванию. Обычно моё восприятие и анализ нарушений в организме человека весьма сильно отличается от традиционного медицинского, хотя бы потому, что я анализирую процессы и на клеточном, и на молекулярном уровнях, которые были и остались недоступными для современной медицины. А ещё более его удивила возможность производить изменения на этих уровнях, с возможным изменением повреждённых генов, что для медицины было и есть за гранью возможного. Семейный врач даже не смог скрыть своего удивления от всего того, чему он стал свидетелем. Я преднамеренно не назвал названий болезней этой женщины и не потому, что не вспомнил через семнадцать лет результаты своего сканирования, а по одной простой причине — эта женщина не давала мне права говорить о её проблемах посторонним. Если я говорю о заболевании того или иного человека, то только тогда, когда получаю от этого человека право на это...

Норст Баулинг был свидетелем моей работы и был удивлён её результатами не менее, чем врач. Мне даже показалось, что его больше поразила реакция семейного врача, так как он мало что понимал в организме человека и тем более, в проблемах со здоровьем. Мы вернулись к остальным, продолжавшим гонять чаи, и хозяин дома, всё ещё находясь под впечатлением произошедшего в другой комнате, дал каждому из моих подопечных по купюре достоинством в тысячу марок. Двое из них спокойно, как должное, спрятали свои купюры в свои карманы, а третий мой подопечный, улучшив минутку, подошёл и выдал мне весьма забавную тираду. Он сказал мне, что он, мол, прекрасно понимает, что эти деньги заработал не он, а я, но не предлагает их мне взять по той простой причине, что я их у него всё равно не возьму! Он был прав, я бы никогда не взял у него этих денег по той причине, что не мне их дали, несмотря на то, что за мою работу получили вознаграждение другие. Но он моей позиции не знал и не был уверен, что я так не поступлю и не рискнул протянуть мне в своей руке свою купюру, а вдруг я всё-таки её возьму и не окажусь таким благородным, как он обо мне думал? В своём варианте он нашёл оптимальный компромисс между своей честностью и жадностью. Произнеся правильные слова, он ничем не рисковал. Ни тогда, ни позже этот человек не вспомнил «почему-то» о том, что я потратил на него лично довольно большие деньги, не вспомнил о том, что долг нужно возвращать. Мне никогда не было жалко денег, мне только не нравилось, когда люди превращаются в паразитов, которые готовы грести под себя, пока это представляется возможным.

Так или иначе, я наблюдал за тремя своими подопечными, и, к своему огорчению, обнаруживал в них черты характера, которые лично у меня вызывали возмущение и протест. Из Бамберга мы вернулись на свою основную базу в Германии, так как меня ещё ожидала поездка на завод по производству шампуней и другой парфюмерии. На заводе я произвёл воздействие на предложенные мне образцы, чтобы затем обработанная мною продукция прошла тест на добровольцах с целью определения эффективности моих действий. На прощание нам всем подарили пакеты с продукцией этой парфюмерной компании.

Ещё одна встреча состоялась в центре по изучению СПИДа. Мы приехали в этот центр, нас всех облачили в специальные защитные костюмы и провели в исследовательский центр, чтобы я попытался воздействовать на культуру вируса СПИДа. Когда я только начал свою работу, все компьютеры в центе управления начали вести себя странно, они взяли и «зависли». Мне потребовалось некоторое время, пока я нейтрализовал своё влияние на электронику. Видно, я «включился» чересчур уж мощно, беспокоясь о том, чтобы добиться максимального влияния на культуру этого смертельного вируса, как был уверен тогда. То, что произошло с электроникой, вселило в меня уверенность, что и с моим воздействием на культуру этого вируса всё будет в порядке. В то время я был убеждён в том, что вирус СПИДа реален, я даже предположить тогда не мог, что люди, особенно врачи, могут лгать всему миру, пугая всех смертельно опасным для человечества вирусом. Во всех средствах массовой информации кричали об этом смертельном враге человечества, относя вирус СПИДа к категории фильтрующихся вирусов. Другими словами, вирус СПИДа можно очень просто выделить в чистую культуру и производить на этой культуре исследования. Именно на такую выделенную культуру вируса СПИДа мне и предлагали воздействовать своими методами.

Естественно, мне даже не показали эту выделенную культуру, даже издали и через многочисленные средства изоляции. Мне просто сказали, что «это» находится в соседнем помещении. И я, веря, что культура там есть, своим воздействием пытался разрушить вирус. Через пару дней мне сообщили, что с культурой ничего не произошло. Эта новость сильно меня расстроила, хотя я понимал, что в таких делах с первого раза далеко не всегда получается. Но от этого досада от первой неудачи не становится приятнее. Интересен и подход к ситуации традиционных учёных. Они сами годами, а порой и десятилетиями работают над той или иной проблемой, проводят тысячи, а порой и десятки тысяч экспериментов или опытов и то далеко не всегда добиваются желаемых результатов, и это считается «нормальным». А в твоём случае, в лучшем случае, тебе дают одну попытку, и если эта единственная попытка не приводит к положительному результату, то немедленно спешат кричать о шарлатанстве, а если всё удаётся, спешат заявить что «оно так и было» или просто замалчивают результат. Я конечно расстроился после звонка из центра по исследованию СПИДа, но ничего нельзя было изменить. Только гораздо позже, уже когда жил и работал в Сан-Франциско, я узнал о величайшей афёре 20-го века — СПИДе! Оказывается, никто и никогда за всё время истерии по поводу СПИДа, не получил культуру этого вируса. Даже те, кто получил Нобелевские премии за исследования по СПИДу — американский и, если не ошибаюсь, немецкий врачи, на вопрос о культуре вируса СПИДа ссылаются на друг друга. Просто фармакологической мафии выгодна такая истерия по поводу СПИДа, так как помогает им набивать «карманы» быстро и надёжно! Вся истерия со СПИДом с самого начала была ничем иным, как специально созданной уткой, целью которой было получение очередных сверхприбылей. И при всём при этом, далеко не все врачи стали молчать по этому поводу. Написано много книг, в которых призывают общественность открыть «глаза» на эту фальсификацию.