Взгляд из угла - Самуил Лурье

На день твоего прибытия, конечно, разгонят облака и бомжей, перебьют ворон и собак, договорятся с крысами: чтобы не возникали. Выкрасят подряд все фасады по маршруту кортежа, лицевая стена Новодевичьего монастыря засияет, наконец, укрывая деловых внутри. Разведут, как маленького, Джордж, — разве не противно?

Жирный марафет на немытом теле, про которое санинструктор, даром что сумасшедший, после осмотра сказал, что оно смердит.

Спецназ репетирует — грозно дубинками стуча по щитам, — как врежется в толпу, если толпа соберется, — и схватит, которые будут с плакатами, если будут плакаты. Три водометные машины закуплены за границей — ты-то, само собой, не попадешь под струю, но настроение будет испорчено, вот увидишь.

Главное — какой смысл? Здесь каждый второй спит и видит, чтобы твоя страна провалилась в океан. И специальные существа за большие деньги злорадно клохчут в эфире, что скоро провалится. Так торжествующе клохчут, Джордж, как будто собственными задами высиживают бомбу.

Братскую бомбу, персидскую. С такой радиацией, которая своих не тронет.

А чужих — ты это имей в виду, — никому не жалко, и это называется патриотизм. И ты уж извини, Джордж, но американец считается у нас хуже просто иностранца. И разве что самую чуточку лучше, чем еврей.

Хочешь побыть евреем, Джордж? Хочешь прочесть в чужих глазах ожидание твоей смерти? К чему тебе такой экстрим, оставайся-ка дома, поиграй в гольф.

Когда извилины в разных мозгах — в каждом втором — параллельны, возникает что-то вроде магнитной бури. Посторонний ум не выдерживает таких перегрузок. Продай билет, пока не поздно.

Тебе покажут академика — всамделишного, между прочим, с заслугами, говорят, в том числе и с научными, — которому было поручено подумать — причем не бесплатно, — чем бы осчастливить страну. Он подумал, Джордж, и придумал, и огласил: объявите, говорит, слова "доллар" и "евро" ненормативной лексикой, и все в России будет зашибись.

Тебе покажут, может быть, министра, которому поручено сделать как-нибудь так, чтобы каждый из нас жил в собственной квартире, а также имел бы возможность платить за нее. Знаешь, Джордж, как он изъясняется? Он заверяет — и по ящику передают звук в звук, словно бы осмысленную речь: в этом году рост тарифов должен расти не особенно!

Твой переводчик, чего доброго, спецрейсом отправится в дурдом, потому что здесь излагают именно как мыслят, даже когда лгут. А не лгать иностранцу — тем более американцу, — который только самую чуточку лучше — ну ты помнишь, чем кто, — ищи дурака, Джордж, ищи дурака. Это приравнивается к нелегальному переходу границы с отягчающей наркопоклажей.

В зеркале, в зеркале, Джордж, ищи дурака. Что у тебя — дома зеркала нет?

Охота была — тащиться за столько тысяч миль хлебать киселя, разыгрывать лоха, терпилу, дядю-фраера. Какие-то общие ценности перетирать. Слова о правах. Права на словах.

А здесь при упоминании об этих самых распостылых human rights — отвердевают лица. И не то что гэбэшнику, а даже, например, обыкновенному священнослужителю хочется ударить какого-нибудь ближнего своего.

Такие дела, дружище Джордж, такие дела. Зачем тебе путешествие в прошлое? Слетай лучше на Луну. Мы тут как-нибудь сами. Не приезжай, Джордж.

24/4/2006

Как-нибудь

Боже, храни королеву. Елизавету Английскую. Исключительно приличная дама.

Чемпионка вселенной по хорошему поведению. 80 лет подряд — сплошные пятерки. Никогда не сутулилась, ни разу в жизни не привалилась к спинке стула. Не укорачивала юбку, не повышала голос. Не хныкала, не хихикала — и, уж конечно, не рыдала, не хохотала. При любых обстоятельствах сохраняет на лице выражение спокойного доброжелательства и сосредоточенного внимания. Такие вещи, как злоба, страх или обман, с этим обликом просто несовместимы.

Короче говоря, всем девочкам на свете есть с кого брать пример, британцам есть кем гордиться.

И даже советскому человеку вчуже приятно, что где-то там идея приличия существует. Воплощенная, к тому же, в столь симпатичной леди.

При которой все-таки не каждый решился бы делиться своими сведениями о такой, например, привычке, как жевание соплей.

Так что позвольте вышеподписавшемуся от имени всех читателей нашей газеты поздравить Ее Величество с днем рождения. Пожелать ей успехов в работе, здоровья и счастья.

Читателей тоже поздравляю — с Воскресением Кое-Кого. Точней — с 1873-й годовщиной Воскресения. Сказал бы: воистину, — да не имею полной уверенности. На свою, разумеется, беду.

Зато начальники, без сомнения, христосуются от души. Представляю, как бы это выглядело в коридоре Большого Дома (Литейный, 4): если бы один из них, встретив другого, припал и троекратно облобызал. И как они, собирая всю волю в кулак, сдерживались. По крайней мере, полжизни. Чтобы под специально пошитыми пиджаками пронести светоч веры, как олимпийский огонь, до Кремля.

Это похвально. А то некоторые в православии до сих пор не тверды. Недавно сельский священник один в Сибири впал в ересь: назвал одного заключенного — Михаила Ходорковского — политзаключенным. И выведен за штат. Почти что, так сказать, извергнут из лона.

Также жаль, что в России установился вроде как обычай: на Страстной неделе, ближе к светлому Христову Воскресению, непременно учинять над кем-нибудь особенно жестокую судебную расправу. В этом году — семь лет тюрьмы некоей Светлане Бахминой. Имя прежде неизвестное, а станет, я думаю, символом. Не убила (за убийство, как правило, срок дают полегче или вовсе не дают) и, похоже, не украла (объявленный пострадавшим говорит: всё на месте, всё цело). Якобы не платила налогов — пятнадцать лет тому назад, когда никто не платил. Или бумаги составляла для своей фирмы чересчур грамотно. Фирма-то была — ЮКОС.

Двое маленьких детей. Семь лет тюрьмы. Сколько нужно, чтобы ни в коем случае несчастная женщина и не мечтала про амнистию.

Судья с прокурором нынче тоже, наверное, целуются. Крашеными яйцами играют.

А вот кто точно украл — наша с вами РФ. Ей, оказывается, — кто бы мог вообразить? — все последние годы регулярно отстегивал Европейский Союз: на строительство демократии. Три миллиарда (3 000 000 000) розовых набежало — верней, убежало, — ихняя счетная палата забеспокоилась: готово ли здание под ключ, или мы, по присущей нам добросовестности, все еще возимся с окончательной отделкой, типа наводим глянец на паркет в санузлах?

Дальнейшее понятно. Обманутый вкладчик возопил. Интересуется, где деньги. Про демократию больше не заикается. Не хотите, говорит, строить — черт с вами, просто отдайте бабло, и разбежимся. Или даже не отдавайте, но хоть расскажите: что вы с ними сделали? Хоть какие-нибудь покажите документы, чтобы наш налогоплательщик не возникал.

Но это еще В.И. Ленин отмечал: что наивнее мировой буржуазии нет на свете никого. Перетопчутся и без документов. Рука дающего, небось, не оскудеет. А у нас на шее сколько иждивенцев: армия, милиция, номенклатура, Палестина, Иран, опять же государственная церковь.

Все они как-то срослись хвостами, оскалились тысячами пастей. От этого жить бывает тяжело и противно.

Но в празднике Пасхи остается содержание, которого никаким властям не отнять, не присвоить. Никаким лицемерием окончательно не отравить. Радость, в сущности, детская, лучше всего рассказанная Иваном Шмелевым в "Лете Господнем". Вот и выпишу несколько строчек — вам, дорогой читатель, на память, на счастье.

"Огненный змей взметнулся, разорвался на много змей, взлетел по куполу до креста… и там растаял. В черном небе алым Крестом воздвиглось! Сияют кресты на крыльях, у карнизов. На белой церкви светятся мягко, как молочком, матово-белые кубастики, розовые кресты меж ними, зеленые и голубые звезды. Сияет — Х. В. На пасочной палатке тоже пунцовый крестик. Вспыхивают бенгальские огни, бросают на стены тени — кресты, хоругви, шапку архиерея, его трикирий. И все накрыло великим гулом, чудесным звоном из серебра и меди.

Хрис-тос воскре-се из ме-ртвых…"

Давайте сегодня по этому случаю считать, что все как-нибудь обойдется. Рано или поздно.

15/5/2006

Великий зачин

Тема есть - ума не надо. Начальники счастливы - есть про что, как изъясняется самый главный, сопли жевать.

А именно - ударим рождаемостью по смертности. В смысле - давайте про это трендеть. Как подобает державникам и патриотам.

Про удвоение валового национального - больше не катит. Неудобно продолжать трендеть. Вдруг пятиклассник какой-нибудь, от горшка два вершка, поднимет руку и спросит: а насколько уже удвоилось-то - наполовину, на треть, на четверть? И что - сажать его за злостную любознательность?

Положим, посадить - не фокуc, правосудие заточено как бритва, - но не пора. Не наступил еще такой исторический момент, когда главная обязанность человека и гражданина - держать язык за зубами. А все еще полагается молоть жизнерадостно-угрожающий вздор. Типа - поголовная беременность, обеспечив наполняемость казарм, заставит весь мир, а особенно Ричарда Чейни, трепетать перед нашей мощью. Лет через девятнадцать, не больше. Итак, вперед.