Рус (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Я решил, что «модник» является командиром гарнизона, и, глядя на него, поздоровался на староболгарском языке и спросил насмешливо:

- Что это вы так неприветливо встречаете гостей?!

- Гости приходят с дарами и без оружия, - возразил он после продолжительной паузы.

- Смотря, какие гости, - не согласился я, после чего перешел к делу: - Если заплатите две тысячи номисм и сто бочек вина, мы снимем осаду и пойдем дальше. Если не заплатите, мужчин убьем, женщин и детей продадим в рабство.

- Сперва захватите нашу крепость! – с вызовом произнес бородатый «модник».

- Мы брали франкские крепости, ромейские, хазарские, агарянские, - приврав немного, перечислил я. – Возьмем и вашу. Это вопрос времени. Просто так пройти мимо нам нельзя, традиция не позволяет. Чем дольше провозимся с Дестром, тем более жестокой будет расправа. Так что советую погибнуть в бою, - спокойно сообщил я и сделал вид, то собираюсь уехать.

- Эй, подожди! – окликнул меня второй бородач, который был без шлема, видимо, чтобы не помять роскошную прическу из длинных, густых, вьющихся волос темно-каштанового цвета. – Мы дадим пятьсот номисм и сто бочек вина.

Торговаться он умел. Наверное, из купцов выбился в люди или наоборот. Сошлись на тысяче ста номисмах (почти пять килограмм золота или серебра по курсу один к восьми) и ста пятидесяти бочках вина. Как клятвенно заверили меня, больше благословенного напитка в Дестре не было.

Выплата была произведена на следующий день. Если золото и серебро, а последнее было по большей части в виде посуды, спустили рано утром с крепостной стены, то выдача вина продлилась до полудня. Болгары потребовали, чтобы мы отвели армию в деревню, которая была километрах в двух от города, после чего опустили мост, открыли ворота и начали вывозить бочки на арбах. По самым разным причинам, известным только горожанам, мост поднимался и ворота закрывались несколько раз. После паузы процесс продолжался. Мы перевезли выкуп в деревню, где золото и серебро было роздано командирам отрядов. Как будут делить на сотню воинов несколько золотых монет или кусок серебряной тарелки – это их проблемы. Зато вина хватило всем. Открытые бочки расставили по полям, поросшим озимой пшеницей. Кто из какой бочки хотел, из той и зачерпывал вино, чем угодно и сколько душа пожелает. Попойка продолжалась до поздней ночи. К утру поля были покрыты телами, которые можно было принять за бездыханные, если бы не тихий храп, напоминающий гудение пчел в улье, а мертвые пчелы не гудят.

96

Мы следовали вдоль берега моря на юг. Возле населенных пунктов, защищенных стенами, делали остановку. Наша «морская пехота» изображала подготовку к штурму, а конница грабила окрестности, выгребая по большей части дешевое барахло и провизию. Аборигены уже знали, чем закончились наши предыдущие осады, поэтому сразу присылали парламентеров. Небольшая сумма денег и большое количества вина избавляли их от многих неприятностей. Хуже было крестьянам, которые надеялись пересидеть в лесах или горах. Получалось не у всех. Пленных и награбленное барахло продавали ромейским купцам, которые слетелись, как мухи на падаль, Не знаю, кто их проинформировал, но уже на третий день после нашей переправы через Дунай появилась первая галера, а потом подтянулись еще несколько. Количество купцов постоянно менялось, потому что кто-то нагружался и убывал в сторону Константинополя, а кто-то добавлялся. Денежный выкуп за снятие осады мы делили по-братски, то есть русам доставалась треть, зато вино – предельно честно, что было важнее. У меня появилось подозрение, что кочевники ради пьянки и пошли в поход. Не привыкшие к алкоголю, упивались они быстро, после чего начинали колобродить. Почти все потери у нас были именно из-за пьяных драк. Самое забавное, что смерть кочевника в пьяной драке не была поводом для кровной мести. Погиб в походе, а по какой именно причине – не важно.

Первая серьезная стычка случилась возле бывшей древнегреческой Одессы, она же римский Дионисиополь, которая теперь намного меньше и слабее. Авары захватили и разрушили город, и только при хане Аспарухе он был частично восстановлен и получил название Варна. К тому времени у нас уже был тариф, который зависел от величины поселения. Его объявили горожанам. Нам ответили, что потребуется два дня, чтобы собрать выкуп. Спешить нам было некуда, поэтому я не настаивал.

Окрестности Варны были к тому времени уже разграблены, поэтому я отправил все отряды на запад и юго-запад, вглубь страны, в том числе к нынешней столице Плискову. Сам остался в лагере, потому что лучше купаться в море и валяться на песке, чем шляться на коне по дорогам.

Ближе к полудню прискакал гонец с тревожной вестью: большая конная армия болгар разбила один из наших отрядов. Ни насколько велика она (много!), ни где точно находятся (там!) прискакавший не знал. На чрезвычайный случай у нас был разработан сигнал – три дыма. Вскоре рядом с лесом, чтобы далеко не носить дрова, были разведены три больших костра. Часа через два начали подтягиваться наши отряды, прискакавшие налегке. Они уже знали, что на нас идет враг.

Для меня появление болгарской армии было неожиданностью, потому что послы из Константинополя, приплывавшие с купцами, заверяли нас, что она сейчас находится в юго-западной части страны, готовится к сражению с ромейской. Я в очередной раз подумал, что с союзниками нам здорово подфартило: научат не верить никому. Заодно стала понятна медлительность варненцев. Наверняка надеялись, что их спасут.

Мы приготовились к сражению, расположившись на полях неподалеку от города так, чтобы наш левый фланг упирался в берег озера. Когда у врага много конницы, лучше уменьшить ему возможности зайти тебе в тыл. На левом фланге и в центре стояла пехота под командованием Хелги Стрелы, а конница под моим командованием – на правом. Наши разъезды видели вражеские километрах в трех от этого места, поэтому я был уверен, что болгары прибудут до наступления сумерек, и есть вероятность, пусть и мизерная, что вступят в бой сходу.

Ждали мы напрасно. Вечером на дороге, выходящей из леса, появился небольшой вражеский отряд. Остановились, полюбовались нами, ускакали. Я предположил, что известили командование о нас, и то приняло решение выждать до утра, отдохнуть перед боем. Ошибся, потому что до следующего полудня враг не появился, даже разведчиков больше не было. Возможно, мы столкнулись с передовым конным отрядом болгарской армии. Я послал несколько небольших разъездов, чтобы узнали, где основные вражеские силы, а еще лучше – взяли языка, за которого первым добывшим его пообещал три номисмы.

К вечеру один из разъездов вернулся с упитанным болгарином с выбритой головой. Наверное, на нем были ранее какие-то доспехи и обувь, но передо мной предстал босой, в грязной, когда-то белой, льняной рубахе и потертых кожаных штагах. Припухший нос и размазанная по лицу и подсохшая кровь информировали, что на встречу со мной пленник ехать не хотел.

- Ты кто? – спросил я на староболгарском.

- Атрач, - представился пленник.

- Командир или простой воин? – уточнил я.

- Командовал десятком всадников, - ответил он и сразу предупредил: – За меня заплатят выкуп.

- Это хорошо, - сказал я и задал следующий вопрос: – Вы из Плискова приехали?

Плисков – это будущая Плиска, нынешняя столица Болгарии. В школьные годы, когда денег было так же мало, как и лет, я курил сигареты «Плиска», которые были короче и потому дешевле. Ходили слухи, что сигаретная бумага сделана из старых тряпок. Я тогда имел смутное представление, из чего делается бумага, поэтому считал болгар скупердяями. Если на счет бумаги и ошибался, то вывод все равно делал правильный.

- Да, - подтвердил Атрач.

- И много вас? – поинтересовался я.

– Много. Вся конница, что сумел собрать командир гарнизона Тутай, - ответил он.

Я уже привык, что слово «много» для людей, не умеющих считать, резиновое и зависит от личного опыта: для одного это пять сотен, для другого – пять тысяч, для третьего – пятьдесят тысяч. Еще знал, что в болгарской армии много пехоты, набранной из славян, а пленник сообщил только о коннице. Вполне возможно, что он не принимал в расчет пехотинцев, как уже начали делать западноевропейские тяжелые конники, которые через какое-то время превратятся в сословие рыцарей. Пока что любой свободный человек мог, получив от сеньора бенефиций, купить коня и броню и послужить в тяжелой кавалерии или, что случалось чаще, сперва проявить себя в бою, даже в пешем строю или в легкой коннице, а потом получить землю и присягнуть, став вассалом.