Похищенный, или приключения Дэвида Бэлфура Катриона - Роберт Стивенсон

- Я слышал, она была в тюрьме, - сказал я.

- Ну, а теперь вы услышали, что ее выпустили, - отвечала она. - Чего же вам еще? Ей больше не нужен заступник.

- Наверное, сударыня, мне она нужна гораздо больше, чем я ей, - сказал я.

- Вот это уже лучше! - заметила мисс Грант. - Но взгляните на меня хорошенько. Разве я не красивее ее?

- Менее всего я стал бы это отрицать, - сказал я. - Вам нет равной во всей Шотландии.

- Вот видите, вы отдаете пальму первенства той, что сейчас рядом с вами, а разговаривать хотите о другой, - сказала она. - Так вам не угодить женщине, мистер Бэлфур.

- Но, мисс, - возразил я, - кроме красоты, есть ведь и еще кое-что.

- Должна ли я понять из этих слов, что я вам не по вкусу? - спросила она.

- Прошу вас, поймите, что я подобен петуху из басни, который нашел жемчужное зерно, - сказал я. - Передо мной прекрасная драгоценность, и я восхищен ею, но мне куда нужнее одно-единственное настоящее зернышко.

- Браво! - воскликнула она. - Наконец-то я слышу достойные речи и в награду расскажу вам обо всем. В тот самый вечер, когда вы нас покинули, я была в гостях у одной подруги и вернулась домой поздно - там мною восхищаются, а вы можете оставаться при своем мнении, - и что же я слышу? Какая-то девушка, закутанная в плед, просит позволения со мной поговорить. Горничная сказала, что она ждет уже больше часа и все время что-то бормочет. Я сразу же вышла к ней. Она встала мне навстречу, и я узнала ее с первого взгляда. "Да ведь это Сероглазка", - подумала я, но благоразумно удержалась и не произнесла этого вслух. "Вы мисс Грант? Наконец-то, - сказала она, глядя на меня пристально и жалобно. - Да, он был прав, вы красивы, что там ни говори". "Такой уж меня создал бог, дорогая, - отвечала я, - но я буду вам весьма признательна, если вы объясните, что привело вас сюда в столь поздний час". "Леди, - сказала она, мы родня, у нас обеих в жилах течет кровь сынов Эпина". "Дорогая, - возразила я, - Эпин и его сыны интересуют меня не более, чем прошлогодний снег. А вот слезы на вашем красивом личике - это куда более сильный довод в вашу пользу". При этом я сделала глупость и поцеловала ее, о чем вы, конечно, мечтаете, но, держу пари, некогда на это не осмелитесь. Я говорю, что сделала глупость, так как совсем не знала ее, но то было самое умное, что я могла бы придумать. Она очень стойкая и отважная, но, боюсь, она видела мало доброты в своей жизни, и от этой ласки (которая, сказать правду, была лишь мимолетной) сердце ее раскрылось передо мной. Я никогда не выдам тайны своего пола, мистер Дэви, и не расскажу, как она обвела меня вокруг пальца, потому что она тем же способом обведет и вас. Да, это прекрасная девушка! Она чиста, как горный родник.

- Она чудо! - воскликнул я.

- И вот она поведала мне о своих невзгодах, - продолжала мисс Грант, - рассказала, как она тревожится за отца и как боится за вас, без всякой к тому причины, и в каком трудном положении она оказалась, когда вы уехали. "Я долго думала и решила, что мы ведь с вами в родстве, - сказала она, - и мистер Дэвид не зря назвал вас красавицей из красавиц, вот мне и пришло в голову: "Если она такая красавица, значит, она добрая, что там ни говори". И я пошла прямо сюда". Тут я простила вас, мистер Дэви. Ведь в моем присутствии вы были как на иголках, никогда еще не видела молодого человека, который так жаждал бы избавиться от своих дам, то есть от меня и двух моих сестер. Но, оказывается, вы все-таки обратили на меня внимание и соизволили высказаться о моей красоте. С того часа можете считать меня своим другом, я стала даже с нежностью думать о латинской грамматике.

- Вы еще успеете вволю пошутить надо мной, - сказал я. - И, кроме того, мне кажется, вы к себе несправедливы. Мне кажется, это Катриона расположила ко мне ваше сердце. Она слишком простодушна, чтобы понять, как поняли вы, глупую неловкость своего друга.

- Не станем спорить об этом, мистер Дэвид, - сказала она. - У девушек зоркий глаз. И как бы то ни было, она вам верный друг, в этом я могла убедиться. Я отвела ее к своему сиятельному папеньке, и его прокурорство, вдосталь испив кларета, соблаговолил принять нас обеих. "Вот Сероглазка, о которой вам за последние три дня прожужжали уши, - сказала я. - Она пришла подтвердить нашу правоту, и я повергаю к вашим стопам первую красавицу во всей Англии", - при этом я лицемерно умолчала о себе. Она и впрямь упала перед ним на колени, мне кажется, она двоилась у него в глазах, что, без сомнения, сделало ее просьбу еще более неотразимой, потому что все вы, мужчины, не лучше магометан, рассказала ему о событиях прошлой ночи и о том, как она помешала человеку, посланному ее отцом, следовать за вами, как она тревожится за отца и боится за вас; после этого она стала со слезами молить его, чтобы он спас жизнь вам обоим (хотя ни одному из вас не грозила ни малейшая опасность), и клянусь, я гордилась своим полом, так очаровательно это было сделано, и стыдилась за него, потому что причина была такой пустячной. Уверяю вас, едва услышав ее мольбы, прокурор совершенно протрезвел, так как обнаружил, что юная девушка разгадала его сокровенные помыслы и теперь они стали известны самой своенравной из его дочерей. Но тут мы обе принялись за него и повели дело в открытую. Когда моим папенькой руководят, то есть когда им руковожу я, ему нет равных.

- Он был очень добр ко мне, - сказал я.

- И к Кэтрин тоже, уж об этом я позаботилась, - сказала она.

- И она просила за меня! - воскликнул я.

- Просила, да еще как трогательно, - сказала мисс Грант. - Не стану повторять вам ее слова, вы, мне кажется, и без того слишком зазнаетесь.

- Да вознаградит ее за это бог! - вскричал я.

- Да вознаградит он ее мистером Дэвидом Бэлфуром, не так ли? - присовокупила она.

- Вы ко мне чудовищно несправедливы! - вскричал я. - Меня дрожь охватывает при мысли, в каких она была жестоких руках. Неужели вы думаете, что я мог так о себе возомнить только потому, что она просила сохранить мне жизнь? Да она сделала бы то же самое для новорожденного щенка. Если хотите знать, у меня есть другое, гораздо более веское основание гордиться собой. Она поцеловала вот эту руку. Да, поцеловала. А почему? Потому что думала, будто я отчаянный храбрец и иду на смерть. Конечно, она сделала это не из любви ко мне, и мне незачем говорить это вам, которая не может смотреть на меня без смеха. Это было сделано из преклонения перед храбростью, хотя, конечно, она ошибалась. Думается мне, кроме меня и бедного принца Чарли, Катриона никому не оказывала такой чести. Разве это не сделало меня богом? И думаете, сердце мое не трепещет при воспоминании об этом?

- Да, я часто смеюсь над вами даже вопреки приличию, - согласилась она. - Но вот что я вам скажу: если вы так о ней говорите, у вас есть искра надежды.

- У меня? - воскликнул я. - Да мне никогда не осмелиться! Я могу сказать все это вам, мисс Грант, мне все равно, что вы обо мне думаете. Но ей... Никогда в жизни!

- Мне кажется, у вас самый твердый лоб во всей Шотландии, - сказала она.

- Правда, он довольно твердый, - ответил я, потупившись.

- Бедняжка Катриона! - воскликнула мисс Грант.

Я только пялил на нее глаза; теперь-то я прекрасно понимаю, к чему она клонила (и, быть может, нахожу этому некоторое оправдание), но я никогда не отличался сообразительностью в таких двусмысленных разговорах.

- Мистер Дэвид, - сказала она, - меня мучит совесть, но, видно, мне придется говорить за вас. Она должна знать, что вы поспешили к ней, как только услышали, что она в тюрьме. Она должна знать, что ради нее вы даже отказались от еды. И о нашем разговоре она узнает ровно столько, сколько я сочту возможным для столь юной и неискушенной девицы. Поверьте мне, это сослужит вам гораздо лучшую службу, чем вы могли бы сослужить себе сами, потому что она не заметит, какой у вас твердый лоб.

- Так вы знаете, где она? - воскликнул я.

- Разумеется, мистер Дэвид, только этого я вам никогда не открою, отвечала она.

- Но почему же? - спросил я.

- А потому, - сказала она, - что я верный Друг, в чем вы скоро убедитесь. И прежде всего я друг своему отцу. Смею вас заверить, никакими силами и никакими мольбами вы не заставите меня сделать это, так что нечего смотреть на меня телячьими глазами. А пока желаю Вашему Дэвидбэлфурству всего наилучшего.

- Еще одно слово! - воскликнул я. - Есть одна вещь, которую непременно надо объяснить, иначе мы с ней оба погибли.

- Ну, говорите, только покороче, - сказала она. - Я и так уже потратила на вас полдня.

- Миледи Аллардайс считает... - начал я. - Она думает... она полагает... что это я похитил Катриону.

Мисс Грант покраснела, и я даже удивился, что ее так легко смутить, но потом сообразил, что она просто с трудом удерживается от смеха, в чем окончательно убедился, когда она ответила мне прерывающимся голосом:

- Я беру на себя защиту вашего доброго имени. Положитесь на меня.

С этими словами она вышла из библиотеки.

ГЛАВА XX

Я ПРОДОЛЖАЮ ВРАЩАТЬСЯ В СВЕТЕ