Святые старцы - Вячеслав Васильевич Бондаренко

Бесконечная снисходительность А. А. Мечёва отнюдь не была проявлением безразличного или апатичного его отношения к педагогической работе; он не был уставшим, флегматичным учителем, которому решительно все равно, что делается на уроке, лишь бы его самого оставили в покое. Он страдал от невнимания учениц, от того, что евангельская проповедь скользит мимо ушей шаловливых девочек, но он не мог принудить учащихся быть чинными на уроке. Не мог не потому, что он не умел водворить порядок, а потому, что всякое принуждение было чуждым его характеру.

Принцип непротивления злу злом был руководящим во всех поступках А. А. Мечёва и был доведен им в жизни до христианского предела; этот принцип в соединении с бесконечной любовью к людям, истинно христианской любовью, и со всепрощением органически не мог вызвать даже напускной строгости, повышения голоса и какой бы то ни было требовательности. Конечно, ученицы этого не понимали, они пользовались по-своему безграничной добротой учителя и делали всё, что хотели. Но никогда на уроках А. А. М. чёва не было ни одной дурной шалости. Выявлялись детская резвость, шумливость, проказничество, но ни одна шалость не принимала некрасивой формы, потому что в присутствии такого человека, каким был А. А. Мечёв, смолкали все дурные инстинкты. Обаяние его душевной чистоты сообщалось всем, приходившим с ним в соприкосновение <...> Сопоставляя все свои впечатления, я должен признать, что А. А. Мечёв обладал тою духовною силою, которая способна делать чудеса. Душевная чистота, бесконечная любовь, всепрощение и фактическая горячая вера, соединенные в одном человеке, должны были привлекать к нему “труждающихся и обремененных” для духовного успокоения».

Помимо винклеровской гимназии, отец Алексий также преподавал Закон Божий в созданной им еще в ноябре 1895-го начальной школе для сирот и детей неимущих родителей (с 1896-го - церковно-приходская школа). Она занимала подвал храма. Учившиеся в этой школе девочки пели в церковном хоре, мальчики алтарничали. Батюшку они обожали. Одна из его учениц вспоминала: «Бывало, напроказим что-нибудь, Александр Никитич (псаломщик) и пожалуется Батюшке; потом приходит и говорит: “Идите на выговор!” Мы стремглав, гурьбой бежим, влетаем в кухню. “Куда вы?” - спрашивают домашние. “Мы на выговор к Батюшке!” - и, не обращая ни на кого внимания, несемся прямо в комнату Батюшки, да так распахнем дверь, что она об стенку стукнется. Так мы бегали на выговор.

Батюшка пошутит, приласкает, кого за уши потреплет, кого по щекам похлопает, по конфетке даст и отпустит».

Увы, контакты с подрастающим поколением далеко не всегда были такими мирными. В 1905 году на улицы Москвы выплеснулись мутные потоки первой русской революции - хаотической и несвоевременной попытки модернизировать государство насильственными методами. По Маросейке то и дело проходили демонстрации, большинство участников которых были молодыми -гимназистами, учащимися реальных училищ, студентами... И не раз бывало так, что доносящийся с улицы гул толпы заглушал слова проповеди отца Алексия:

- Родители, родители!.. К чему вы своих детей приготовили? Что с вас спросит Господь? Не то, как вы их родили, а как воспитали и к чему приготовили! Горе вам! Горе вам!..

Произнося проповедь, он плакал, плакали и прихожане. А с улицы неслось пение «Марсельезы».

О том, насколько «терпимыми» к чужому мнению были преобразователи «старого мира», свидетельствует такой случай. Когда отца Алексия пригласили на освящение филиала Союза Русского Народа, преподаватели гимназии Винклер на следующий же день объявили ему бойкот. А во время ближайшего богослужения в храм, распевая частушки, вломилась толпа развязных студентов. Ошеломленный вторжением псаломщик еле смог закончить чтение шестопсалмия. Отец Алексий в это время молился в алтаре. Один из незваных гостей быстрыми шагами вошел туда. И... замер, встретив теплый, добрый взгляд низкорослого худенького священника:

- Как приятно видеть, что молодые люди начинают свой день молитвой. Вы пришли помянуть родителей?

Кощунник от неожиданности пробормотал: «Да.» А отец Алексий, выйдя на солею, обратился к незваным гостям с прочувствованным словом - о их родителях, которые беспокоятся о своих детях, о том, что юность быстро закончится и сегодняшние студенты сами станут родителями. И неожиданная речь тронула не до конца очерствевшие сердца зашельцев - многие из них плакали. Затем некоторые из этих студентов стали постоянными прихожанами Николы в Кленниках, духовными чадами отца Алексия. Позже они признались, что пришли. избить священника за его сотрудничество с Союзом Русского Народа.

Такая же сцена повторилась через несколько дней, только на этот раз визитерами были курсистки. Они пытались втянуть отца Алексия в диспут на тему «Вот вы молитесь, а надо бедным помогать». И опять всё повторилось -любовное, дружеское обращение батюшки, слезы раскаяния и. новые молодые, преданные друзья скромного храма. Так Промыслительно росла община Николы в Кленниках, которая в первое десятилетие ХХ века уже начала напоминать семью.

Члены этой семьи появлялись на Маросейке по-разному. Женщина по имени Лидия Александровна пришла в храм по совету друзей и сначала была разочарована и видом храма, и невзрачным обликом худенького, маленького священника. Но на службе она ощутила сердечную теплоту, исходившую от незнакомого батюшки, и. осталась насовсем. Она работала помощницей надзирательницы приходской школы, ведала уборкой, стояла за свечным ящиком. Серафима Ильинична Стежинская пришла в храм в 1912 году, скорбя о кончине своего духовного отца, старца Варсонофия Оптинского. Увидев ее, отец Алексий сказал: «Не скорби, завтра приходи ко мне на дом, будешь у меня жить, а я буду твоим духовным отцом». Так и произошло; Серафиму Ильиничну батюшка звал «своей экономкой». Другая постоянная помощница отца Алексия, Неонила Эразмовна Малиновская, была родом с Украины. Во время Гражданской войны она потеряла родителей и нашла в храме на Маросейке свой новый дом.

Конечно, центром и столпом этого своеобразного духовного сообщества был сам батюшка. Низкорослый, рано облысевший, с нервными движениями, он ничем не напоминал внешне «солидного», «преуспевающего» священника в общепринятом значении слова; некоторые принимали его скорее за простого, замороченного бесчисленными заботами сельского батюшку. «Старичок с простоватым круглым русским лицом и рядом всегда две-три растроганные женщины в платочках» - таким впервые увидел отца Алексия писатель А. А. Добровольский. Но в этой простоте была в то же время особая красота.

Н. А. Бердяев так описывал отца Алексия: «Он совсем особенный, он какой-то светящийся, в нем все особенное -внешность, походка, манера говорить, обращаться с людьми, он ни на кого не похож». В первую очередь поражали, притягивали к себе ласковые ярко-голубые глаза священника. Впрочем, они могли быть и грозными, если батюшка сталкивался с неблагоговейным отношением к службе. «Однажды на исповеди по какому-то поводу