В дальних водах и странах. т. 1 - Всеволод Крестовский

Чуть только я отторговал поднос и несколько статуэток, около меня завертелось трое или четверо длинноволосых мальчишек лет десяти, двенадцати, весь костюм которых состоял из одних белых штанцев да пояса, на котором прикреплена была спереди кожаная сумочка с медными бляшками, служащая вместо портмоне и кармана. На плече у каждого из этих мальчуганов, словно щит, висела круглая плетеная корзина. Едва приказчик завернул мои покупки, как к ним разом протянулось восемь рук, наперебой старавшихся перехватить добычу. Купец было цыкнул на мальчишек, но они обступили меня, строя умильно просящие рожицы и, показывая на свои корзины, лепетали: "Capitaime, une corbeille!.. Bon capitaine! Voyez quelpanier, capitaine". Нам объяснили, что это особый тип сайгонских уличных мальчишек-аннамитов, которые промышляют единственно тем, что носят за европейцами их покупки: поэтому они всегда толкутся перед лавками и на базарах, валяясь на земле около аркад и навесов, не взирая на ужасный солнцепек, или сидя в своих корзинках играют друг с другом в орлянку, пока не завидят европейского покупателя. Они страстные игроки, и орлянка это их любимейшее занятие, причем нередко спускается весь заработок. Все такие мальчишки непременно болтают кое-как по-французски и могут служить для иностранца отличными проводниками по городу. Этот тип — совершенно тоже, что наши ташкентские "тащишки", сартовские[69] мальчуганы, вечно торчащие на базаре и предлагающие русским свои услуги донести до дому их покупки, с тою только разницей, что у сартенков вместо корзины служат полы их собственного халата, заворачиваемые сзади на плечи. Как эти по-французски, так и те болтают все по-русски и даже обогатили наш лексикон словом "тащишки" (от глагола тащить) их собственного изобретения.

Из четырех мальчуганов, окружавших меня в Тонкинской лавке, надо было отдать предпочтение которому-нибудь одному, — но какому же? Сайгонские "тащишки" живо разрешили этот вопрос сами: каждый из них вынул из своей сумочки по одной монетке с какою-нибудь особою, известною им меткою и бросил ее к одному из товарищей в конец пояса, сложенный мешочком. Тогда один из "тащишек" запустил туда руку и живо выудил первую попавшуюся монетку. Все остальные зорко наблюдали за ним, чтобы при этом не было какой-нибудь плутни, и чуть только монетка была вынута, как все бросились к ней рассматривать метку, чтобы собственными глазами удостовериться, кому именно принадлежит она. Собственник монетки и явился в этом случае уже бесспорным обладателем права тащить ваши вещи. Тотчас же нагрузив ими свою корзину, он поднял ее к себе на голову и с важностью понес впереди нас в гостиницу.

С десяти часов утра и до трех пополудни в городе прекращается всякая деятельность: не только люди, но и домашние животные, изнеможенные зноем до полнейшей апатии, погружаются в спячку, скрываясь за тщательно закрытыми жалюзи и опушенными циновками. Магазины и лавки, за исключением нескольких китайских мелочных лавчонок, в это время тоже запираются, а на улицах редко-редко когда видны только рабочие-кули, не знающие, кажись, ни отдыха, ни усталости, да еще реже провлачит свои ноги европеец в салако [70] и под белым зонтиком, выгнанный из дому разве какою-нибудь крайнею безотлагательною необходимостью. В кофейнях и ресторанах в эти часы с величайшим трудом достанешь даже сифон содовой воды, и то для этого надо будить боя, который не хочет вставать и всячески отговаривается невозможностью добыть требуемое. Чтоб уломать его, надо употребить особую настойчивость в соединении с обещанием дать ему на водку. И тогда только еле-еле сдвинется с места и принесет вам тепловатой шипучей водицы.

Желая позавтракать, мы около трех часов дня зашли в одну французскую кофейню. Нам подали небольшой белый хлеб, два тоненькие ломтика ветчины, по которой ползали белые черви, успевшие вдосталь отведать ее гораздо раньше нас, три чашки холодного черного кофе, сифон сельтерской воды и две бутылки самого легкого французского пива и взяли за это восемь с половиною долларов. Не дурно?! Сорок два франка за такое удовольствие. Положительно надо иметь бешеные деньги, чтобы путешествовать по европейским колониям крайнего востока.

Около четырех часов дня нам привели коляску, и мы поехали подышать воздухом в Ботанический сад, которым справедливо гордятся сайгонские французы. Директор его господин Пьер с большим искусством и знанием успел сделать из него не только роскошный и изящный уголок для прогулок местных жителей, но и учреждение весьма полезное для науки, так как в нем собраны, по возможности, все представители тропической флоры не только азиатской, но и других стран света, и над многими растениями постоянно производятся опыты акклиматизации и обращения их из дикого состояния в культурное. В саду устроены зверинец и птичник. В клетках первого содержатся дикие звери, обитающие в Кохинхине. Тут мы нашли несколько тигров, между которыми была одна пара малорослых, причисляемых местными жителями будто бы к особенной породе этого зверя, водящейся в западных частях Кохинхины. Рядом помещены были гиены и шакалы и преинтересный экземпляр маленького малайского медведя, что не мешает ему быть очень свирепым. Тут же содержатся: дикий буйвол, как говорят, одно из самых злых и опасных животных в Кохинхине, мускусный олень и безрогий олень-пигмей, ростом не выше обыкновенной ливретки, премилое животное. В отделении обезьян собраны все местные представители отряда четвероруких, между которыми в особенности обращают на себя внимание яркостью и разноцветностью окраски своей кожи павианы. Отделения амфибий и пресмыкающихся здесь мы не заметили: зато в птичнике, который весьма богат видами местной куриной породы, вдосталь можно было налюбоваться на красавцев-фазанов, кохинхинских петухов, павлинов и так называемых султанских кур с голубоватым брюшком и красными хохолками.

В то время как мы любовались на этих красивых птиц, подошел к нам какой-то аннамитский мальчишка, осторожно державший двумя пальцами небольшого голубоватого жука с длинными усами, и, по-видимому, предлагал купить его. Мельком взглянув на насекомое, мы оставили было мальчишку без внимания, но он не отставал и, продолжая показывать нам своего жука, беспрестанно подносил его к носу и обнюхивал с очень комическою гримасой полного упоения его ароматом, после чего жестами своими приглашал понюхать и нас. Это наконец меня заинтересовало, — в чем тут дело? В полной уверенности встретить что-нибудь похожее на острый или мало приятный запах, испускаемый и нашими северными жуками, вроде некоторых жужелиц, я нагнулся к подставленному мне голубому длинноусу и потянул к себе воздух. Но представьте же неожиданное и приятное удивление, когда вдруг разлился передо мною прелестный аромат цветущей розы. Сначала даже как-то не верилось, чтобы какой-то жучок мог испускать такой нежный запах, но, приобретя его у мальчишки за несколько су, я убедился в несомненности этого факта и выпустил своего пленника на волю. Не знаю, какое ученое название носит он у энтомологов, но в числе отличительных его признаков должно отметить желтую полоску, идущую вдоль металлическо-голубоватой спинки.

В обширном парке, часть которого составляет Ботанический сад, находится обширный и великолепный в архитектурном отношении дворец французского губернатора Кохинхины. Это три высокие двухэтажные павильона, соединенные между собой двумя корпусами, вдоль которых, как в верхнем, так и в нижнем этаже, идут под аркадами широкие галереи-веранды, широкая каменная лестница и два боковые полукруглые въезда с баллюстрадами ведут к крыльцовой террасе центрального павильона, уставленной самыми красивыми из роскошнейших тропических цветов и растений. Над этим павильоном возвышается в виде четырехсторонней усеченной пирамиды, массивная кровля, вроде луврских, а на венчающем ее фонарике развевается большой французский флаг. Две женские фигуры над фронтоном, по бокам циферблата больших часов и лепные работы прочих фигур, колонн и карнизов, а также высокий ажурный гребень крыши и все остальные детали исполнены с чисто французским вкусом и шиком — если позволено так выразиться. Словом, эффект этого дворца должен служить в глазах аннамцев видимым и внушительным доказательством величия, роскоши, вкуca и богатства Франции, хотя, скажем в скобках, собственно французских денег на него не потрачено ни копейки: вся постройка, как говорят, произведена, по примеру англичан, исключительно на счет местных источников. Вообще французское правительство весьма благоразумно старается не только всю местную свою администрацию, но и войска содержать на средства, извлекаемые из самой колонии, из ее податных сил и других источников, не обременяя, впрочем, население налогами, как англичане своих индусов, и от этого в населении незаметно никакого враждебного или недоброжелательного отношения к своим покровителям: так, по крайней мере, уверяли нас на "Пей-Хо" и в Сайгоне наши французские знакомцы. И я этому охотно готов верить, хотя бы уже только потому, что у французов нет того высокомерия по отношению к туземцам, какое составляет самую характеристическую и препротивную черту англичан в Индии. Французы вообще проще, гуманнее и, так сказать, демократичнее англичан относятся к своим азиатам, и в этом они много напоминают наши собственные отношения к нашим кавказским, средне-азиатским и сибирским инородцам.