Ложная слепота - Питер Уоттс

Ни Бейтс, ни ее роботы скудоумием не страдали. Они отстреливали переплетшихся болтунов так же безжалостно, как и беглецов, и с большим успехом. Но мишеней было слишком много, и слишком много ошметков оказалось подхвачено на лету. Дважды я замечал, как собратья подхватывали куски Растрепы и Колобка, растерзанных в клочья.

Лопнувший баллон застил КонСенсус огромным надорванным лейкоцитом. Где-то рядом заныла еще одна сирена: датчик движения. Откуда-то с кормы в вертушку вылетел Каннингем, отлетел от пучка труб и кабелей, уцепился за что-то.

— Твою мать! Мы улетаем, нет? Аманда?

— Нет, — ответил отовсюду Сарасти.

— Чего… — "тебе еще нужно?" Я удержался. — Аманда, что если оно откроет огонь но кораблю?

— Не откроет. — Она не отрывала глаз от своих окон.

— Откуда ты…

— Не может. Если бы "Роршах" зарядил в себя чуть больше энергии, мы бы заметили изменения в тепловом спектре и микроаллометрии. — Между нами крутился раскрашенный ложными цветами ландшафт, где широты отмеряли время, долготы — дельту массы.[85] Алыми пиками вздымались над равниной килотонны. — Ха. Чуть чуть ниже уровня шума…

— Роберт. Сьюзен, — оборвал ее Сарасти. — На выход. Джеймс побледнела.

— Что? — воскликнул Каннингем.

— Лаборатория сейчас столкнется с кораблём, — отчеканил вампир. — Вытащите оттуда образцы. Немедленно.

Он прервал связь прежде, чем кто-либо успел открыть рот.

Каннингем возражать не собирался. Ему только что отменили смертный приговор: зачем командиру волноваться за сохранность образцов биопсий, если бы он не считал, что у нас есть шанс унести с ними ноги? Биолог взял себя в руки, нацелился в носовой люк.

— Иду, — бросил он и прыгнул вперед.

Должен признать, Сарасти стал лучше разбираться в психологии.

Но на Джеймс, или на Мишель, или — я не мог в точности определить, кто у руля, — мотивация не подействовала.

— Я не могу туда, Сири, это… я не могу… Только наблюдай. Не вмешивайся.

Порванный баллон бессильно ударился о штирборт и размазался по броне. Мы не ощутили ничего. Вдалеке, и в то же время слишком близко, легионы на поверхности "Роршаха" расходились. Они исчезали в пастях, проступавших, отворявшихся и волшебным образом вновь смыкавшихся на корпусе объекта. По оставшимся болтунам невозмутимо продолжали вести огонь наши орудия.

Наблюдай.

Банда четырех стробировала передо мной, перепуганная до смерти.

Не вмешивайся.

— Ничего, — проговорил я. — Я пойду.

Распахнутый шлюз, как оспина на бесконечном обрыве. Из него я выглянул в бездну.

Этот борт "Тезея" был обращен в сторону от Большого Бена, отвернулся от врага. Панорама, тем не менее, открывалась тревожная: бесконечный простор далеких звезд, колких, холодных, немигающих. Единственная, золотая, светила чуть ярче, но казалась столь же далекой. Все слабое утешение, которое мог бы принести мне ее вид, рассеялось, когда солнце на краткий миг померкло: может, пролетающий метеорит… или один из лопатоносых спутников "Роршаха".

Один шаг, и я буду падать вечно.

Но я не оступился и не упал. Нажал на курок, неторопливо вылетел из шлюза, обернулся. Во все стороны уходил вниз наружный панцирь "Тезея". В направлении носа над горизонтом бронзовой зарей вздымался запечатанный смотровой блистер. Ближе к корме из-за склона выглядывал рваный сугроб: край разбитой лаборатории.

А фоном всему, так близко, что хоть рукой коснись — бесконечные темные тучи Большого Бена: клубящаяся стена, протянувшаяся к далекому плоскому горизонту, который я даже теоретически едва мог себе представить. Присмотревшись, я различил в темноте бесконечные оттенки серого — но отводил взгляд, и на краю поля зрения вспыхивал тусклый, угрюмый жар.

— Роберт? — Я вывел на дисплей телеметрию со скафа Каннингема: торосистый, недвижный лед, подсвеченный до контрастности нашлемным фонарем. По изображению катились помехи со стороны магнитосферы "Роршаха". — Ты там?

Шипение и треск. Вздохи и бормотание в электрическом гуле.

— Четыре точка три. Четыре точка ноль. Три точка восемь…

— Роберт?

— Три точ… черт. Что… Ты что там делаешь, Китон? Где Банда?

— Я за нее. — Я еще раз спустил курок и поплыл к снежным равнинам. Мимо, хоть руку протяни, катился выпуклый корпус "Тезея". — Тебе пособить.

— Тогда взялись, нет? — Он пролезал через расселину, опаленную, рваную дыру в ткани, опадавшей от прикосновений. Распорки, разбитые панели, мертвые манипуляторы ледниковыми наносами загромождали снежную пещеру; очертания их плыли от помех, тени в свете нашлемника растягивались и дергались, точно живые. — Я почти…

В свете фонаря мне почудилось какое-то движение, кроме помех. На самом краю поля зрения что-то развернулось.

Телеметрия сдохла.

Внезапно оказалось, что Бейтс и Сарасти орут у меня над ухом. Я пытался затормозить. Мои дурацкие бесполезные ноги топтали вакуум, подчиняясь древнему стволовому доминированию из тех времен, когда чудовища были прикованы к земле, но к тому моменту, как я вспомнил о том, чтобы нажать на курок, передо мной уже громоздилась лаборатория. За ней, будто совсем рядом, вздымался "Роршах", огромный и зловещий. По его перекрученным граням плоскими молниями вились тусклые зеленые просверки. Словно тягучие пузыри в грязевом вулкане, сотнями открывались и захлопывались пасти, и в каждой "Тезей" мог уместиться целиком. Я едва заметил судорожное движение прямо впереди, неслышный выброс темной материи из-под опавшего купола. К тому времени, когда я снова заметил Каннингема, биолог уже летел силуэтом на фоне адского трупного свечения, окутавшего "Роршах".

Мне показалось, он машет мне рукой, но я ошибся. То всего лишь болтун, охвативший тело человека, будто несчастная возлюбленная, размахивал щупальцем, направляя пристегнутый к запястью Каннингема реактивный пистолет. Пока пока, Китон, говорило мне щупальце, и пошел ты на хер.

Я наблюдал, казалось, целую вечность, но больше пришелец не шевельнулся.

Голоса, крики, приказы вернуться внутрь. Я едва слышал их. Я был слишком ошеломлен арифметикой, пытаясь разрешить простейшую задачку на вычитание.

Два болтуна — Растрепа и Колобок. С обоими покончено. Оба у меня на глазах разлетелись в куски.

— Китон, ты слышишь? Возвращайся! Отвечай!

— Я… не может быть, — услышал я собственный голос. — Их было только двое…

— Немедленно на борт! Отвечай!

— Я… Подтверждаю.

Пасти "Роршаха" разом захлопнулись, как будто задержав дыхание. Объект начал тяжеловесный разворот — континент, меняющий курс. И стал отдаляться, вначале медленно, затем набирая скорость, пустившись наутек, прочь. Как странно, подумал я. Может, он боится больше нашего…