Тигрица - Дженнифер Блейк

— А как же иначе?! — воскликнула Джессика. — Как же тогда я смогу управлять «Голубой Чайкой»?

Он долго смотрел на нее и молчал; его глаза за частоколом густых длинных ресниц были задумчивы и чуточку печальны. Наконец Рафаэль сказал:

— Этот вопрос мы решим позже. А пока давай обсудим вот какой момент…

— Нет-нет, постой! — перебила его Джессика. — Мы договорились, что я буду и дальше распоряжаться той частью объединенного капитала, которая принадлежала деду. Я должна управлять «Голубой Чайкой»! Не хочешь же ты сказать, что я смогу делать это отсюда? Это невозможно!

— Разумеется, не отсюда, а из Рио. Я планирую оборудовать для тебя офис рядом со штаб-квартирой КМК.

— Нет, на это я не могу согласиться, — резко сказала она. — Я слишком хорошо знаю, что ни один день не обходится без множества мелких, но важных проблем, справиться с которыми можно, только находясь на месте. Ты и сам должен понимать, что часть вопросов оперативного управления компанией можно решать, сообразуясь с реальной обстановкой, и если я буду неизвестно где…

— Об этих мелочах вполне может позаботиться Кейл Фрейзер, — нетерпеливо перебил ее Рафаэль. — От троюродных братьев тоже должна быть польза, хотя бы изредка.

Джессика почувствовала себя обманутой, в груди у нее закипал гнев. Она-то думала, что Рафаэль все понимает и что его предложение подразумевает действительно равное участие в делах, а он, оказывается, с самого начала собирался запереть ее в четырех стенах словно в гареме, бросив как кость чисто декоративную должность главного исполнительного директора дедовской фирмы. Что ж, она сама виновата! Ей нельзя было забывать, с кем она имеет дело.

— Ничего не выйдет! — решительно сказала она. — В фирме не может быть два высших должностных лица. И тот, кто обладает правом решающего голоса, обязательно должен заниматься каждодневной рутиной, чтобы ориентироваться в ситуации. В противном случае его решения могут принести только вред.

Рафаэль слегка наклонил голову.

— Мне казалось, — сказал он тихо, — что я дал тебе понять совершенно ясно: мне не нужна жена, которая постоянно находится черт знает где. На другом континенте. В другом полушарии.

— Но мы же будем встречаться! Многие супружеские пары так живут, — защищаясь, возразила Джессика, но в ее голосе уже звучало отчаяние.

Рафаэль покачал головой.

— Я хочу каждую ночь ложиться спать в одну постель с женщиной, на которой я женился. Я хочу касаться ее каждый раз, когда мне этого захочется, и я должен быть рядом, когда буду нужен и ей. Я хочу просыпаться утром и видеть ее голову на соседней подушке; я хочу завтракать вместе с ней и знать, всегда знать, что она со мной, в безопасности, что ей хорошо и спокойно…

— Это, конечно, замечательно и очень удобно, — вставила Джессика, схватившись за сарказм как за единственное средство, способное защитить ее от гипнотического воздействия его негромкого, сочного баритона и от соблазна, который таил в себе этот мужчина. — Но со мной это не пройдет. В таком случае тебе надо жениться на ком-нибудь другом.

Его губы нервно дернулись.

— Я так не думаю, — заявил он. — Мы заключили договор, и я намерен заставить тебя выполнить свою часть.

— Но ты не можешь заставить меня выйти за тебя замуж! — дерзко возразила Джессика, упрямо выпятив подбородок.

Рафаэль смерил ее долгим, внимательным взглядом. Его глаза были бездонны и темны.

— Не могу?

Он сказал это с такой уверенностью, что по спине Джессики побежали мурашки.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Подумай, — коротко бросил он. Совершенно очевидно, он угрожал ей. Ей и «Голубой Чайке». Джессика знала, что Кастеляр в любой момент может отозвать свое предложение о слиянии и потребовать оплаты закладной. Суд несомненно признал бы «Голубую Чайку» банкротом, после чего фирма Клода Фрейзера перестала бы существовать, так что, если Джессика хотела сохранить компанию деда как самостоятельное предприятие, она должна была сделать так, как он хочет. Она, во всяком случае, считала, что именно такой сценарий имел в виду Рафаэль, хотя за его словами могли скрываться иные, куда более опасные для нее угрозы.

Да, Рафаэль Кастеляр был настоящим пиратом — грозой морей и в особенности мореходов. Ведя конкурентную борьбу, он, как видно, не гнушался ничем и шел к цели самым прямым и коротким путем. Конечно, у него не было ни повязки на левом глазу, ни абордажной сабли, ни говорящего попугая — или все-таки был? — подумала Джессика, вспоминая крупную зеленую птицу с золотыми подкрылками, — да и методы он предпочитал более утонченные, но результаты были те же. Шли ко дну компании, экипажи оказывались без работы на берегу, а сокровища Кастеляра уже не вмещались в приготовленные для них сундуки. Даже ее — свой самый ценный трофей — он был намерен держать в золотой клетке, и никакой иной альтернативы у Джессики не было — разве что пройтись по парапету, как эти экзотические птицы.

Из-за взрыва на яхте и всего, что за этим последовало, она напрочь забыла о своих обстоятельствах, забыла даже, с кем имеет дело. Но теперь Джессика все вспомнила и мысленно поклялась себе, что никогда больше не совершит подобной ошибки. Кроме того, были еще одна-две вещи, которых Рафаэль либо не учел, либо просто не придал им значения. В конце концов, он был не единственным, кто здесь чего-то хотел. Она притворится, будто подчинилась его воле, а когда получит свое — вот тогда и станет ясно, кто будет смеяться последним.

Завтракать на балкон они вышли вместе. Легкий складной столик был застелен кружевной скатертью ручной работы и уставлен антикварной фарфоровой и серебряной посудой. Серебряные столовые приборы были тяжелыми, массивными и, наверное, тоже служили роду Кастеляров уже немало десятилетий.

К столу то и дело подходили горничные с уставленными снедью подносами; ими беззвучно дирижировал пришедший первым мажордом, и Рафаэль вынужден был прекратить неприятный разговор. Кроме того, в присутствии слуг Рафаэль вряд ли мог позволить себе какие-либо вольности, которые он наверняка имел в виду, когда ворвался к ней в спальню.

Как бы там ни было, теперь ничто не мешало ей отдать должное завтраку, и Джессика признала, что так вкусно она давно не ела. Сначала подали крепкий горячий кофе с молоком, свежий ананасовый сок и нарезанную ломтиками дыню. Этого было вполне достаточно, чтобы насытиться, но блюда продолжали прибывать одно за другим. Принесли папайю, потом появилось блюдо с нарезанным ломтиками домашним сыром, потом подошла очередь горячего рулета с ветчиной и жаренных в масле бананов, за ними последовали печеный сладкий картофель, крошечные пирожки-бурито, начиненные плавленым сыром и мякотью кокоса, а на десерт были безе, плавающие в горячем сладком сиропе из манго и ананаса, и кокосовый пирог. Каждое блюдо было к тому же украшено цветами и подавалось со всей возможной торжественностью. В начале трапезы — язык не поворачивался назвать это пиршество завтраком — Джессика почти не чувствовала голода, однако продолжала есть и пить — лишь бы не встречаться взглядом с Рафаэлем. Еда, однако, была такой вкусной, что у нее неожиданно проснулся аппетит. Она проглотила одно безе с ломтиком манго и уже подняла вилку, чтобы выловить еще одно, когда почувствовала на себе внимательный взгляд Рафаэля. Подняв голову, Джессика увидела, что на его губах играет довольная улыбка.