Крестики и нолики - Мэлори Блэкмен

Шесть…

Часы пробили в шестой раз. Я не мог дышать, боялся, что легчайшее движение спустит пружину и откроет люк у папы под ногами.

– Мама…

Еле-еле слышный шепот.

– Тс-с!

– КАЗНЬ ОТСРОЧЕНА! – прогремел тот же голос. Из-за сколоченных крест-накрест досок мне стало видно какого-то Креста, который махал охраннику, стоявшему на эшафоте рядом с папой.

Как ни поразительно, не послышалось ни криков, ни возгласов – вообще ни звука. Наверное, все, как я, не могли ни поверить своим ушам, ни понять, что происходит. Что все это значит? Папу собираются отпустить? Появились новые улики, доказывающие, что он невиновен? Может, Келани Адамс все-таки этого добилась? С тех пор как папу признали виновным, Келани Адамс передала коллегам все остальные свои дела, чтобы целиком сосредоточиться на папином прошении о помиловании. Сказала нам с мамой, что не будет знать отдыха, пока папа не станет свободным человеком. Я знаю, что даже когда папу уже вели из тюрьмы на виселицу, Келани отчаянно обрывала телефоны. Очевидно, в ее лексиконе не было слов «дело проиграно». Странно… В моем лексиконе они составляют, похоже, основную часть.

Человек, остановивший казнь, поднялся на эшафот по ступеням. Кивнул охраннику, который тут же снял у папы с головы мешок. Папа некоторое время моргал с безумным видом, и глаза у него были огромные, будто его растолкали в разгар кошмарного сна, но он даже с открытыми глазами не может проснуться. Начальник тюрьмы подошел к папе и что-то ему сказал. Похоже, ему пришлось это повторить и спросить папу, понял ли он. Папа помотал головой. Начальник положил руку папе на плечо. Папа кивнул. По рядам зрителей пробежал шепоток. Я ничего не понимал, и это было просто пыткой. Что происходит? Начальник тюрьмы поднял руки, призывая к тишине.

– Дамы, господа и нули, я начальник тюрьмы, моя фамилия Джустини. Меня только сейчас поставили в известность, что Райан Каллум Макгрегор помилован. Смертный приговор заменен на пожизненное заключение. Повешения сегодня не будет.

– ДА ЗДРАВСТВУ…

Ноги у папы подломились, будто внезапно утратили опору. Стоявший рядом надзиратель едва успел поймать его, не дав рухнуть на колени.

И тогда словно прорвало плотину. Виселица осталась стоять только потому, что ее от нас отделяли высокие металлические ограждения. Так глубока была наша ярость, что мы утонули в ней. Мы хотели добраться до папы, отбить его, вытащить его отсюда. Но добраться до него было невозможно. Мама пыталась оттащить меня, но я первым начал проталкиваться и пробиваться вперед.

– Папа! ПАПА! – кричал я, пока не заболело горло, но мощная волна голосов вокруг унесла мои слова прочь.

Папу поскорее увели со ступеней виселицы обратно в тюрьму, начальника тоже, но это нас не остановило. Сейчас мы были готовы разнести эту тюрьму Хьюметт по кирпичику. И разнесли бы, если бы смогли пробиться за ограждения. Меня несло вперед, но я постоянно оборачивался. Оборачивался посмотреть, где сидят эти. Ее я не видел. Где она? Смотрит на все это и наслаждается бесплатным аттракционом?

Все Кресты спешили к выходу из двора. Нас-то загнали сюда и оставили стоять, словно скотину, а им устроили сиденья. Нас провели в боковые ворота и быстренько затолкали на нашу сторону двора. А Крестам позволили приехать на машинах и рассесться, словно они пришли развлекаться, посмотреть балет или там кино. Нас всех до единого обыскали и просветили рентгеном. А ни одного Креста, готов спорить, даже не остановили по дороге.

А потом они удивляются, за что мы их так ненавидим.

Появились первые раненые. Я увидел, как впереди меня кто-то упал, и хотя те, кто рядом, пытались помочь ему подняться, сзади продолжали напирать. Крики, вопли, визг и давка. Отлично. Именно этого мне и не хватало. Не хватало возможности кричать и пинаться, и чтобы никто не мог остановить меня, потому что я один из многих. В этот миг я вдруг ощутил, что способен голыми руками вырвать металлические ограждения из бетона под ногами. Я был непобедим – такая ярость переполняла меня. Это чувство пьянило, и я ликовал. Тут кто-то схватил меня за руку. Я обернулся, готовый к бою. Это была мама.

– Каллум! – закричала она. – Пошли отсюда. Я хочу увидеть твоего отца.

– Мама?..

И тут моя ярость, грозившая смести все на своем пути, вдруг угасла. Я стоял, смотрел на маму и ждал, когда стихнет жгучая боль внутри, ждал, когда весь мир вокруг снова станет многоцветным – а не просто кроваво-красным.

– Идем. – Мама потянула меня за собой, прочь от толпы. И я последовал за ней, как ни сокрушительны были накатившие на меня горечь и досада.

Глава 77

× Сеффи

– НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ НИКогда ТАК СО МНОЙ ПОСТУПАТЬ!

– Не смей так со мной разговаривать. – Мама сдвинула брови.

Но меня было уже не остановить. Папа сразу поехал обратно на работу в машине кого-то из коллег, бросив нас с мамой и Минервой добираться домой одних. И с каждой секундой подавленное бешенство вгрызалось в меня все глубже и глубже. Мама вошла в дом и прямиком направилась в кухню. Минни