Лилея - Елена Чудинова

— Стало быть мы в Копенгаген на яхте пойдем? — в некотором неудовольствии вмешался Роман.

— А на яхте и лучше осваивать начала морской науки, — отец Модест спрятал улыбку в манжете. — Только пойдем мы не в Копенгаген, друг мой.

— А куда? Прямиком в Империю Российскую?

— В конечно счете, понятно, да, но не сразу. Через три недели «Ифигения» должна быть на Мальте. Этого никак нельзя изменить. Так что курс наш будет совсем иным. Мы пойдем вовсе в другую сторону, к Лиссабону. Затем проберемся в Середиземное море через Гибралтар, а там уж и рыцарский остров недалек. С Мальты же мы пойдем в Россию черным морем, через Босфор, так что путь нам в Москву не через северную столицу, но через Малороссию. Но ты не рада, маленькая Нелли? Отчего?

Елена ответила не сразу. До чего ж алчной бывает жизнь! За каких-то два дни хочет она высосать из сердца ее всю радость, до капельки.

— Это вить будет куда как дольше, чем через датчан на Балтику, отче? — наконец заговорила она.

— Понятное дело, — отец Модест уже безо всякой улыбки вгляделся в ее лицо. — Но разве не лучше было бы для тебя отдохнуть душою среди своих — после стольких-то злоключений, маленькая Нелли? Мальта — одно из благороднейших мест на свете. Отчего она не привлекает тебя?

— Я хочу скорей воротиться домой, — твердо и спокойно заговорила она. — Я покидала свой кров, не успевши предать тело мужа земле. Теперь мне стоит поспешить на его могилу. Я не хочу новых встречь и новых мест теперь. Мне время — собирать камни. Моя дорога в Данию.

— Вот моя маленькая Нелли и повзрослела вконец, — отец Модест сокрушенно вздохнул. — Не смею спорить с тобою, ты права.

— Вот и опять мы расстаемся на долги годы, как в прошлый раз, — Нелли сумела улыбнуться.

— О, нет, не так! — отец Модест повеселел. — Я несколько лет намерен быть в России. Через год я навещу тебя, Нелли, обещаюсь в том. Тогда и переберем все собранные тобою камни — неспешно, как когда-то содержимое твоего ларца. Да и с сим молодым человеком мне тоже надлежит повидаться вновь, и никак не через десять лет. Ты хоть знаешь, что мы — родня, а, юный Роман?

— Лена не говорила, — мальчик нахмурился.

— Ну, сие, друг мой, долгая гистория. Теперь рассказывать времени не достанет. — Отец Модест поднялся. — Но уж коли так, Нелли, попрошу я Эрвоана Кергарека сходить в Копенгаген. Мне так легче на сердце будет, датские воды нынче поспокойней британских. Хоть кораблик и мал, да капинан свой. А Катерина где?

Ох! Только и недоставало, чтоб отец Модест теперь узнал об их расставании, как выяснилось, совершенно зряшном! Тогда уж ему наверное покою не будет всю дорогу до Мальты!

— Сами знаете ее, отче! Пропала по своим цыганским делам. Я вот что, попрошу служанку ей сказать, чтоб сразу бежала на «Розу Бреста» как явится.

Оставшиеся несколько часов Нелли была занята только тем, чтоб половчей спрятать от отца Модеста, что Катя не придет. Пожеланья ее распрощаться поскорее были едва ль обязательны.

— Ладно, вижу что у тебя какой-то секрет, — в конце-концов рассмеялся священник. — Признаться, я сему рад, и на тебя сие весьма похоже. А до дому, Нелли, тебе добираться еще не один месяц. Год пролетит незаметно, так что не надейся, чтоб я забыл расспросить, что ты от меня теперь утаила. Ладно, дети, скажите последнее свое прости святому королю Франции. В другой раз вы повстречаетесь с ним уж в стенах Московского храма.

Наконец отец Модест, бережно прижимая к груди маленький ковчег, спустился в шлюпку. Двое, непохожие на простых матросов, сидели на веслах. Однако ж, когда деревянная скорлупка заскользила от борта «Роза Нанта» к «Ифигении», в ней было четверо.

Король Людовик обернулся через плечо к Елене. Белокурые его волоса, как тогда, в походе, были словно одеты в сверкающий алмазный шлем. Ветер высушил соленую воду, оставивши склеившуюся соль, и сиянье волн дробилось в ее крупицах. Затем он поднял руку, величественно благославляя молодую женщину и мальчика, стоявших на шканцах.

— Прощайте покуда, король Франции и потомок русских королей, — прошептала Нелли, сжимая обеими руками деревянные перила. — Бог даст, вправду до встречи! Хоть и не все обещанья сбываются на этом свете. Вить обещал же Филипп…

Непрошенная слеза затуманила взор.

— Ты чего говоришь, Лена? Я не раслышал.

— Так, пустое.

Через час «Роза Бреста» снялась с якоря.

Серые холмы и зеленые утесы с проступившим сквозь них каменным снегом стались позади. Погода стояла теперь дивною и ничто не мешало любоваться с палубы морским простором.

Теперь нужды не было спускаться в непривлекательный трюм. Прогуливаясь по палубе, спокойной как экспланада, Елена невольно наблюдала за Романом, от души погрузившимся секреты внутренней жизни такелажа и снастей.

У нее не оставалось и тени сомнения в том, что роковые события похищения и плена распрямили в маленьком ее брате некую сжатую до времени пружину. Всегда было ясно, кем Роману суждено стать: нечувствительным сердечно, одержимым единственным талантом — талантом войны. Понимала она это, глядядючи, как растет брат, быть может, гнала сие понимание прочь, но понимала. Но вот случилось — Роман стал тем, кем и должен быть, только не в осьмнадцать лет, а девяти годов от роду. Его, осмилетнего, застигли врасплох. Больше его никто и никогда на застигнет врасплох, можно не сомневаться! Ах, братец, братец, удасться ль мне сладить с тобою, уберечь тебя от дороги, ведущей ко Злу? Ладно, по крайности с тобой не соскучишься в грядущие дни, может и не достанет времени ощущать, сколь одиноко потекут годы!

Елена молча вглядывалась в голубеющий окоем. Одиноко позади, одиноко впереди. Сколько разлук, каждая из коих невыносима! Пустое, чужие беды, худшие чем ее собственные, сделали Елену Роскову мудрей. Сын и брат — это очень много. Ах, скорей бы, скорей бы повидать малютку Платона, уж он поди, речи говорит! Небось забыл ее, вовсе забыл.

Моряки нахваливали попутный ветер. «Роза Бреста» летела к Дании.

ГЛАВА XLIV

Порт Копенгагена оказался более обилен судами, нежели порт Дувра. Немудрено, сюда французы уж наверное не заплывают.

— Редкая удача, дама Роскоф! — Капитан Кергарек, в десятый раз за минувший час покидающий борт и на него возвращающийся, глядел обрадованно. — Видите, входит русский корабль! Вон он, фрегат «Гелиос»! Может статься, он и зайдет еще в порт-другой, а вдруг и сразу назад. Во всяком случае едва ли Вам придется теперь долго тратиться на берегу, а то вить всякое бывает. Вам бы лучше сразу сговориться с соотечественниками.

Елену не было нужды упрашивать долго. Благо и дожидаться, покуда сгрузят багаж, не приходилось. Удобно, право, странствовать налегке! Все, что брали они с собою в дорогу, уместилось в двух узлах, один достался ей, другой — Роману. Надо бы купить порядочного платья, но будет ли на то время?

Елена почти бежала в сени мачтового леса, по дощатым мосткам среди канатов и грузов. Скорей бы оказаться на русском корабле, это вить почти то же, что в России! Скорей бы услышать родную речь!

— Осторожней, Лена, тут мосток сломан! — Роман, конечно, вырвал свою руку из ее руки, хоть и просила она этого в толпе не делать. Вот уж он в шагах в десяти, ну, беда с ним!

— Да погоди же ты!

— Сударыня, не могу ли я быть чем-либо полезну? — молодой человек в клеенчатом плаще почтительно поклонился ей, приподнявши треуголку.

Господи помилуй, вить он говорил по-русски! Нето, чтоб вовсе отстала Нелли от любезного наречия, все ж были с нею и Параша с Катей, и недавно совсем — отец Модест. Но вот в устах человека ей незнакомого русский язык звучал диковинно.

— Тысячу раз можете, сударь, коли Вы с этого корабля! Великая нужда мне воротиться на родину с моим маленьким братом. Не возьмете ли Вы на себя любезности помочь мне переговорить о том с кем должно?

— Капитан охотно возьмет Вас на борт, я уверен, однако ж мы теперь в Дувр. Не слишком ли обременительна для Вас такая задержка в пути?

— Не совру, что оная мне в радость, однако ж я рада воротиться домой и с подобным крюком.

— Так я провожу Вас к капитану! Ах, незадача! — молодой человек хлопнул себя ладонью по лбу. — Он на таможне теперь. Воротится, я чаю, после полудня. Быть может, Вы все ж подниметесь на борт, у нас теперь хорошее общество.

— Ну, час едва ль подходящий для визита, — улыбнулась Нелли. — Только под ногами путаться станем, и без того все, поди, с них сбиваются. Мы подойдем после. А на всякой случай не забудьте, что русская дворянка Елена Роскова с малолетним братом следует из Англии на родину.

— Мичман торгового флоту Алексей Жарптицын, — еще раз раскланялся молодой человек. — Будьте совершенно покойны, мадам, без вас мы никак не уйдем.

Более трех часов пришлось бродить Нелли и Роману по пристани. Нельзя сказать, что сие было скушно. Деятельная толпа гомонила на все лады, вокруг царило воистину вавилонское смешенье языков. Однако, в отличье от Вавилона, все превосходно друг дружку разумели, принимая лебедками грузы и скатывая по сходням бочки. Свежий и злой запах шел от рыбных судов, сгружающих еще трепещущий свой обильный улов. Роман долго уламывал сестру полакомиться прямо из бочёнка свежими вустерсами, как охотно делали люди простого звания. Стоявший тут же старый моряк раскрывал раковины особым ножом. За самую мелкую монету полагалось три вустерса.