Летняя работа - Лиззи Дент
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смех. А потом аплодисменты.
Я широко улыбаюсь, переводя взгляд с лица на лицо. Ирен, Рокси и Билл все еще стоят сзади, и я вижу, что они мною гордятся. Я смотрю на Мэтью, который хлопает и кивает в знак одобрения. И чувствую, как тепло распространяется во мне, пока я впитываю их восхищение и испытываю горько-сладкое чувство удовлетворения. Я позволяю себе бросить взгляд на Джеймса, который тоже хлопает, но задумчиво смотрит в пол. Мне нужно снова поговорить.
Звучит музыка, гости направляются к своим столам, и я ощущаю дрожь в теле, спускаясь со сцены. Я беру еще один бокал шипучки с оставленного рядом серебряного подноса и направляюсь к Джеймсу, который, похоже, собирается вернуться на кухню. Но тут, словно из ниоткуда, Рассел преграждает мне путь.
– Привет, Хизер, – говорит он. – Кажется, ты забыла упомянуть кое-кого в своей маленькой речи. Это мой ресторан, в конце концов, – он говорит это в шутку, но я вижу, как он зол.
– О, конечно, извини, я совсем забыла. Ничего я не забыла
– Я бы хотел выступить сам, так что не могла бы ты меня представить перед десертными винами?
– У нас весь вечер уже распланирован, – говорю я, пытаясь поймать взгляд Джеймса.
– Слушай, это мой ресторан, и ты будешь делать то, что я скажу, – резко говорит Рассел.
– Да что ты говоришь? – удивляюсь я. Я хочу добраться до Джеймса, пока он не вернулся внутрь. – Мне нужно идти.
Я пытаюсь протиснуться мимо Рассела, но чувствую, как меня дергают за фартук, и он развязывается и падает на пол. Я едва не спотыкаюсь, потому что ноги у меня путаются в завязках.
– Эй, какого хрена? – говорю я, поворачиваясь к Расселу, хватая фартук с пола и прижимая его к животу. – Тебе что, восемь лет?
– Я все еще твой босс. И ты будешь меня уважать.
– Забудь об этом, Птичка, – бормочу я себе под нос, поворачиваюсь и иду прямо на Джеймса, который стал свидетелем этого события и свирепо смотрит на Рассела. Я быстро хватаю Джеймса за руку и оттаскиваю его от шатра в безопасность кухни.
– Вот урод.
– Да. Он такой, – соглашаюсь я, благодаря Бога за то, что внутри Джеймс все еще переживает за меня. – Что происходит? Почему он все еще здесь? Я думала, мы все были ужасны и он решил применить свой талант в другом месте.
– Мистер Макдональд здесь, – шепчет Джеймс, – поэтому Рассел решил прийти и все проконтролировать. Хотя я сказал мистеру Макдональду, что Рассел не имеет никакого отношения к сегодняшнему вечеру. А на следующей неделе он не будет иметь никакого отношения к «Лох Дорну». Его уволили.
Я потрясена. Джеймс взял ситуацию в свои руки и постоял за себя.
– Значит, ты возглавишь ресторан? Будешь здесь шефом? – спрашиваю я.
– Не совсем, – говорит он, качая головой, – хотя у меня есть кое-какие планы…
Но прежде чем он успевает продолжить, мимо нас к шатру проносится вереница официантов с большими серебряными подносами с закусками.
– Поехали! Ставим на стол закуски и сразу возвращаемся за следующим подносом! – рявкает Анис, которая никогда еще не выглядела так ответственно, как сейчас. Официанты идут строем, как на военном параде.
– Тебе пора идти представлять первое белое вино, – напоминает Джеймс, а я прикусываю губу. – Ты была великолепна, – добавляет он, снова опуская глаза в пол. – Я горжусь тобой, если это не слишком странно звучит.
Я качаю головой, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
– Джеймс, я буду чертовски скучать по тебе, – шепчу я. А потом отворачиваюсь и спешу обратно к подиуму с колотящимся сердцем. Мне невыносимо видеть его реакцию на эти слова.
Я делаю глубокий вдох и на мгновение впадаю в панику, так как не могу наполнить легкие. Я пытаюсь снова и напоминаю себе, что это всего лишь волнение.
Вдох, выдох.
Через мгновение я чувствую, что могу говорить.
– Белое вино, – объясняю я своей теперь уже плененной и подвыпившей аудитории, из Норфолка, – это потрясающее купажированное белое вино с тропическим букетом, которое идеально дополнит вашу подкопченную рыбу. У этого маленького красавца больше наград, чем у футбольного клуба «Норвич Сити». Хотя, честно говоря, это не такое уж большое достижение.
По мере того, как вечер продолжается, моя уверенность в себе растет, и я понимаю, что получаю удовольствие. Когда сырная тарелка и последнее вино ставятся на каждый столик, а оркестр готовится переходить к танцам, я выхожу на сцену в последний раз.
Это последний трюк у меня в рукаве. Я оглядываю зал и наблюдаю за гостями, которые пригубляют последний бокал. Наблюдаю за тем, как они ничего не понимают, затем пробуют снова. Они морщат носы, и на лицах у них отражается разочарование, они с ужасом смотрят на вино, стоящее перед ними. Идеально!
– Дамы и господа, надеюсь, вам всем нравится последнее вино, – начинаю я. Они стараются быть вежливыми, улыбаются и кивают мне. Один джентльмен сзади, не проявляя подобной деликатности, выплевывает вино обратно в бокал.
– Я бы хотела передать слово одному из вас, чтобы он оценил и идентифицировал это последнее вино: как вы видите, мы скрыли этикетки на всех бутылках. Есть ли здесь доброволец?
Почти сразу же мистер Хант поднимает руку:
– Я буду добровольцем.
Отлично.
Вежливые аплодисменты раздаются в зале, а затем блестит молния. Мы все ждем мгновение, пока не грянет гром, а затем Хант встает и комически преувеличенно качает головой:
– Хизер, спасибо вам за увлекательный тур по Англии, и я признаю, что сегодня наслаждался фантастическими винами. Но, боюсь, вы совсем испортили впечатление последним выбором, детка.
Я выпячиваю нижнюю губу и качаю головой, подыгрывая ему.
– На вкус оно как уксус. Как сок черной смородины, оставленный на столе на месяц. Отвратительно! Ровно то, чего я ожидаю от английского вина.
Все вокруг него кивают: наконец-то английское вино, которое их разочаровало, как они и предвидели.
– Что ж, очень жаль, мистер Хант, – говорю я в микрофон.
Он стоит, раскинув руки, и пожимает плечами.
– Почему бы вам не снять рукав и не показать, откуда оно?
– С радостью. – Мистер Хант протягивает руку через стол и берет бутылку, снимая черный бумажный рукав, и за остальными столами делают то же самое, желая увидеть, из какого ужасного английского поместья это вино.
– Мистер Хант? – спрашиваю я.
– Ну, –
