Вокруг света на Коршуне - Константин Станюкович

Но бухта была закрытая, большая и глубокая, и отстаиваться в ней было безопасно. По крайней мере, Степан Ильич был в отличном расположении духа и, играя с доктором в кают-компании в шахматы, мурлыкал себе под нос какой-то мотив. Старший офицер, правда, часто выходил наверх смотреть, как канаты, но скоро возвращался вниз успокоенный: цепи держали "Коршун" хорошо на якорях. Не тревожился и капитан, хотя тоже частенько показывался на мостике.

К вечеру стало стихать. Мистер Кенеди давал один из своих последних концертов. Ему надоело плавать, и он собирался скоро покинуть корвет, чтобы попасть в Америку и там поискать счастья. Все сидели в кают-компании и слушали талантливую игру Кенеди, испытывая приятное чувство тепла и уюта после двухдневной трепки в Китайском море... Скоро подали вечерний чай, и в кают-компании было шумно и весело. Все предвкушали удовольствие хорошо выспаться, не рискуя стукаться о переборку, как вдруг в кают-компанию вбежал рассыльный и прокричал:

- Свистали всех наверх с якоря сниматься!

- Вот тебе и спокойная ночная вахта! - проговорил Лопатин.

- И хоть бы ночь простояли на якоре! А то загорелось! - воскликнул Невзоров.

- У Корнева всегда все горит! - заметил Степан Ильич. - Видно, был сигнал?..

- Конечно, сигнал: сниматься с якоря! - крикнул лейтенант Поленов, уже сдавший вахту старшему офицеру и сбежавший вниз, чтобы надеть теплое пальто.

Кают-компания опустела. Только доктор, отец Спиридоний и мистер Кенеди оставались внизу.

Через полчаса "Коршун" с поднятыми уже стеньгами шел в кильватер адмирала, выходя из Амое. В море было очень свежо, и волнение было изрядное. Тотчас же по выходе в море на адмиральском корвете были подняты последовательно ночные сигналы: "поставить паруса" и "следовать за адмиралом".

- А куда следовать, - это, разумеется, секрет адмирала! - кинул Лопатин, смеясь и ежась от холода, стоявшему у сигнальных книг младшему штурману.

Паруса были быстро поставлены, пары прекращены, винт поднят, и "Коршун", изрядно раскачиваясь на сильном попутном волнении, имея, как и у адмирала, марсели в два рифа, фок, грот, бизань и кливера, бежал в галфинд* за адмиральским корветом, который в виде темного силуэта с огоньком на мачте виднелся вблизи в полумраке вечера. Луна по временам показывалась из-за облаков.

______________

* Когда направление ветра составляет прямой угол с курсом корабля (в "полветра").

Просвистали подвахтенных вниз. Офицеры торопливо спустились в кают-компанию доканчивать чай.

Разговоры, конечно, поднялись по поводу внезапного ухода из Амое, и большая часть офицеров, рассчитывавшая на спокойные ночные якорные вахты, была недовольна и не отказала себе в удовольствии побранить адмирала.

- Вот уж, подлинно, беспокойный адмирал! Вместо того чтобы после двухдневной трепки постоять ночь на якоре, он опять в море! - говорил лейтенант Невзоров, которому предстояло с восьми часов вечера вступить на вахту.

- Да еще следуй за ним... Не спускай с него глаз. Вахта будет не из приятных, Александр Иванович, - подлил масла Первушин.

- Да и ваша вахта, с полуночи до четырех, тоже не из веселых.

- А моя, господа, отличная... На рассвете, с четырех до восьми. Мне пофартило! - засмеялся Лопатин. - А Владимиру Николаевичу еще того лучше: ночь может спать и только с восьми часов сторожить адмирала.

Ашанин между тем подсел к Степану Ильичу и спрашивал:

- А если мы ночью разлучимся с адмиралом? Куда мы тогда должны идти, Степан Ильич?

- Боже сохрани, разлучиться... Типун вам на язык, милый юноша. Он тогда при встрече осрамит капитана и разнесет вдребезги и его, и вахтенного начальника, который упустит адмирала, и всех нас. Что вы, батенька! "Коршун" должен, понимаете ли, должен не отставать от адмиральского корвета и не упускать его ни на минуту из вида... Только какие-нибудь особенные обстоятельства: шторм, туман или что-нибудь необычайное - может извинить в его глазах разлучившегося... Но в таком случае адмирал, разумеется, предупредит о рандеву.

- Слышите, Александр Иванович! - крикнул Невзорову Лопатин. - Не упустите адмирала.

- Ночь-то не особенно темная... Не упущу.

- А он, вот увидите, будет стараться удрать от нас. Начнет менять курсы, прибавлять парусов... Одним словом, будет настоящая гонка! - уверенно произнес Степан Ильич.

- На кой черт он станет все это проделывать? Людей беспокоить зря, что ли? - воскликнул недовольным тоном Невзоров.

Молодой и красивый лейтенант не отличался любовью к морскому делу и служил исправно более из самолюбия, чем по влечению; для него чуждо было море с его таинственностью, ужасом и поэзией. Сибарит по натуре, он с неудовольствием переносил неудобства, невзгоды, а подчас и опасности морской жизни и, страшно скучавший в разлуке с любимой женой, ждал с нетерпением конца "каторги", как называл он плавание, и не раз говорил, что по возвращении оставит морскую службу, - не по нем она.

- Просто адмирал самодур, вот и все. Ему, видно, спать не хочется, он и чудит! - вставил ревизор, лейтенант Первушин.

- Не жалейте эпитетов, Степан Васильевич: самодур - слабо... Уж лучше скажите, что он антихрист, что ли, за то, что не дает вам покойной вахты! отозвался со смехом Лопатин, и в его веселых глазах искрилась чуть заметная насмешливая улыбка.

- Что вы вздор городите... Я не из-за вахты.

- Не из-за вахты?

- Я вообще высказываю свое мнение об адмирале.

Степан Ильич нахмурился и молчал, видимо не желая вмешиваться в разговор, да еще с Первушиным, которого и он не особенно долюбливал, считая его интриганом и вообще неискренним человеком. Но когда и Ашанин, его фаворит Ашанин, вслед за другими довольно развязно назвал предполагаемую ночную гонку бессмысленной, старый штурман с ласковой укоризной остановил его:

- И вы, Владимир Николаевич, порицаете то, чего - извините - сами хорошо не понимаете!

Ашанин сконфузился и проговорил:

- Но, в самом деле, какой же смысл в такой гонке, Степан Ильич?..

- Какой смысл? - переспросил Степан Ильич, оживляясь. - А вы думаете, что нет смысла и что адмирал приказал идти ночью и в свежую погоду за собой, неизвестно куда, только потому, что он самодур и что ему спать не хочется?

- А то из-за чего же? - вызывающе бросил Первушин, задетый за живое словами старшего штурмана.

- Во всяком случае не из-за самодурства, как вы полагаете.

- Так объясните, пожалуйста, Степан Ильич, а мы послушаем! - не без иронии кинул Первушин.

- Вам что же объяснять? Вы уже уяснили себе причины, - сухо промолвил старый штурман, - а вот Владимиру Николаевичу я скажу, что Корнев, устроивши ночной поход, наверное, имеет цель убедиться, будут ли на "Коршуне" бдительны и находчивы... сумеет ли "Коршун" не упустить неприятельское судно, если б оно было вместо адмиральского корвета... Ведь Корнев не смотровой адмирал. У него на первом плане морская выучка и требование, чтобы военное судно было всегда готово и исправно, как на войне...

Ашанин понял, что старый штурман был прав, и проговорил:

- Так вот оно что!.. А я и не подумал об этом.

- То-то и есть, милый юноша... Оттого и опрометчиво сделали заключение о человеке, который еще на днях восхитил вас своим приказом о командире клипера. В адмирале много недостатков, служить с ним тяжело, но он отличный морской учитель. И поверьте, Владимир Николаевич, что сегодня ночью он не будет спать из-за желания приучить моряков к осмысленной службе. И он сам увлечется ролью неприятеля... поверьте... и будет употреблять все меры, чтобы удрать от "Коршуна" и в назначенном "рандеву" разнести капитана... Но не на такого напал... Не удрать ему от Василия Федоровича!

Предположения старого штурмана действительно оправдались, и в самом скором времени.

Не прошло и часа, как сверху донеслись командные слова Невзорова.

- Верно уж начал гонку. Пойдем-ка, посмотрим, в чем дело! - проговорил старый штурман.

Они вышли вместе наверх и стали у борта, около мостика.

На мостике были и капитан и старший офицер, и оба напряженно смотрели в бинокли. А Невзоров тем временем нервно, нетерпеливо и, казалось, с раздражением виноватого человека командовал, распоряжаясь работами и поторапливая людей.

Еще бы не торопить! Оставшись один на вахте, пока капитан со старшим офицером пили чай в капитанской каюте, он чуть было не прозевал, что на флагманском корвете отдали рифы и ставят брамсели. И это было сделано как раз в то время, когда луна спряталась за облака и ночь стала темней. Спасибо сигнальщику, который, не спуская подзорной трубы с "Витязя", заметил его маневры и доложил об этом Невзорову.

И тогда Невзоров крикнул, словно оглашенный:

- Марсовые к марсам! Рифы отдавать!.. На брамсели! - На этот окрик выбежали капитан и старший офицер.

- Я думал, что адмирал позже начнет гонку! - смеясь проговорил капитан и, взглянув в бинокль, заметил Невзорову: - А вы немного опоздали!.. "Витязь" уходит вперед...