Шелковая тень любви (СИ) - Ксения Вайсман

– Да что ты говоришь?! По ней и видно. Это она так, поскольку еще не знала, сядешь ты или нет. Если бы сел, она все себе бы захапала, а так оказалась белой и пушистой! Она расчетливая дрянь!

– Мама, прекрати ее оскорблять! Ты не знаешь ничего!

– Она крутит тобой как хочет! Подцепила тебя и рада!

– Мама, мама… Ты меня совсем не знаешь. Кто еще кого подцепил. Мам, ты не знаешь, что это мне было нужно иметь ее рядом. Мне, а не ей!

– Да, а если ей было не надо? Как она здесь оказалась?

– Я так захотел, – цинично ответил Роман.

– А она что, своего мнения не имеет? – надменным тоном спросила Эмма Васильевна.

– А кто спрашивал ее мнения? Я так хотел. Мам, неужели ты не понимаешь, что я делаю все, что хочу. Все люди, кто не настолько богат, как я, пляшут под мою дудку. Я сделаю все, но своего добьюсь. Я увидел ее и сказал, что она моя. И все.

– Что ты говоришь какую-то ерунду. Она наверняка давно искала себе спонсора.

– Никого она не искала, представь себе, и весьма счастливо жила со своим молодым человеком, пока не пришел я. Поверь мне, я смог поставить ее в такие условия, что у нее не оказалось другого выхода, как согласиться жить со мной. Ты же знаешь, как можно загнать человека в угол. Когда-то загоняли нас, теперь загоняю я. Да, я знаю, что она не хочет быть со мной, но пока я хочу – она со мной. Она моя. Во всех отношениях. Все только так, как говорю я, и не иначе.

– Ты говоришь как рабовладелец в средневековье, – возмутилась мама.

– Так оно и есть. Она – моя собственность. Так что давай прекратим эти глупые разговоры насчет того, пара она мне или нет. Ты что думала, я и вправду влюбился без памяти? Бред.

– Но ты же называешь ее своей невестой? Зачем?

– Ну, она вполне респектабельно выглядит, с ней не стыдно выйти в свет. Марго очень эффектно дополняет мой имидж успешного человека бизнеса. Мне все завидуют, и мне это весьма льстит. Все думают, что мы достойны друг друга, что мы абсолютно равные независимые единицы, и это вполне не плохо. Но стоит нам перешагнуть порог дома, как она делает лишь то, что нужно мне. Вот и все. Так что мам, давай закроем эту тему, хорошо? Думаю я сам в праве решать, какие, например, ботинки мне носить и в какую дырку запихивать свой член, правда? – цинично спрашивал Молотов.

– Как у тебя язык поворачивается, такое матери говорить? – негодуя, возразила Эмма Васильевна.

– Мам, ну а как? Я же не спрашиваю тебя, почему ты покупаешь сумочки только «Ralph Lauren», хотя они мне далеко не всегда нравятся. Так и мне не нужно советовать с кем делить свою постель.

– Хорошо. Только мне кажется, что если бы она не хотела жить с тобой, то не жила бы.

– Мам, что за абсурд? Я просто не знаю, как тебе еще объяснить? Ты что, когда платье приходишь выбирать, спрашиваешь у него, хочет ли оно быть одето именно на тебя или нет и если нет, то оставляешь на вешалке? Нет, ты смотришь, выбираешь, подбираешь нужный размер, примеряешь и если сидит хорошо, то покупаешь, так ведь? Марго как раз нужная модель и мой размерчик, – с каждой секундой все больше и больше поражая мать своим цинизмом, говорил Роман.

Рита не смогла больше это слушать, слезы давно душили ее и она оказалась не в силах сдерживать свои всхлипы, поэтому просто развернулась и убежала обратно в кухню… Сравнить ее с ботинками?! С платьем?! Конечно, платье же и правда не спрашивают, просто покупают и носят. И ее просто купили и носят причем ежедневно и безжалостно, как будничный наряд.

Рита собрала всю волю в кулак и несколько успокоилась. Вернее, она перестала плакать и продолжила приготовление обеда. Но что творилось у нее внутри, напоминало всеразрушающий смерч. В своем внутреннем монологе она высказала все и Молотову и его маме не стесняясь в выражениях, плюнула им в лицо и ушла. Но на самом деле, стояла на кухне и занималась ненавистным обедом.

Спустя минут сорок, Рита позвала Эмму Васильевну и Романа в столовую, где был накрыт обед.

– Маргарита, ты очень вкусно готовишь, – заметила Эмма Васильевна, – Все просто замечательно.

– Спасибо, я для вас старалась, – ответила Рита, сдерживая слезы, что застряли в горле.

– Я так и подумала, ты даже гарнир мой любимый приготовила – салат со стручковой фасолью и спаржей. Это тебе Рома подсказал?

– Нет, Роман мне ничего не говорил, я приготовила на свой вкус, – ровно и глубоко дыша, отвечала Рита, представляя, как было бы здорово зашвырнуть этой спаржей в Молотова и его мать.

– А у нас оказывается вкусы совпадают, – улыбнувшись, заметила Эмма Васильевна.

Риту буквально выворачивало наизнанку от ее лицемерия и умения виртуозно врать, глядя в глаза говорить одно, а за спиной называть ее «продажной девкой»!

– Да, Марго у меня такая, изумительная во всех отношениях, – подхватил волну похвалы и Роман.

«И этот туда же! Мразь такая! Когда меня нет, так я для него «подходящий размерчик», а тут так изумительная! Это не семейка, а клубок змей!» – крутилось у Риты в голове, в то время, как она сидела с восковой улыбкой на лице.

– Рита, а правда, что ты не хотела меня волновать и поэтому ничего не сказала о том, что Рому посадили?

– Да, а что я была не права? – продолжала оставаться учтивой Маргарита.

– Ну, в какой-то степени права, конечно. Но я бы предпочла узнать о происходящем от вас, а не из газет, – спокойно рассуждала Эмма Васильевна.

– А к чему такая тактичность в мой адрес? – вдруг начала терять самообладание Рита, – Скажите прямо, все, что вы обо мне думаете! Что молчите?! Только и можете, что за спиной мне косточки перемывать, да?!

– Марго, что ты себе позволяешь? С кем ты так разговариваешь? Это моя мать! А ты кто такая, чтобы разговаривать с ней в таком тоне? Она ничего плохого тебе не сказала! Извинись немедленно! – буравя девушку глазами, зашипел Молотов.

– Пошли вы к черту! Ботинки не умеют извиняться! – выкрикнула Рита, швырнула салфетку и выбежала из-за стола.

Не медля ни секунды, Роман помчался за ней и отнюдь не для того, чтобы извиниться.

– Что ты сказала? – войдя вслед за Ритой в спальню, спросил ее Молотов.

– Что слышал! Я думала, ты изменился. Думала, ты хоть капелечку, хоть малюсенькую толику уважаешь меня! Ты – мразь! Какая же ты мразь, Молот! Как я тебя ненавижу! Как ты мог так поливать меня перед