Стервы большого города - Кэндес Бушнелл

— И как вы предлагаете это уладить, Виктор? — спросила она.

— Улаживать должны вы, а я — восхищаться вами, — загадочно ответил Виктор. Нико кивнула, сосредоточившись на пейзаже и пытаясь скрыть разочарование. О чем это он говорит? — Люди предпочитают понимать происходящее, — продолжал Виктор, постучав ногтем по инкрустированному мраморному столику. Руки у Виктора большие, кожа напоминает серовато-белый пергамент и испещрена темными старческими пятнами. — Им приятно знать, что стоит за тем или иным событием. Если, например, — произнес Виктор, тоже устремив взор вдаль, — Майк совершит что-то… неподобающее или хотя бы кажущееся таковым, это многое изменит. «Ага, — скажут люди. — Вот почему Майка уволили… и вот почему Нико О'Нилли получила эту работу».

— Конечно, Виктор, — холодно отозвалась Нико, невольно ощутив ужас. Майк Харнесс работал на Виктора уже лет тридцать; он всегда проявлял лояльность и ставил интересы компании превыше всего. И вот теперь Виктор замышляет свалить Майка. А вид у него такой, будто он получает от этого удовольствие.

«Хватит ли у меня духу?» — подумала Нико.

Но затем она напомнила себе о престижном кресле. Связанные с ним «титулы» кружили голову, этого Нико не отрицала, но больше всего ее привлекала сама работа. Нико точно знала, что нужно сделать с отделом журналов; она должна получить эту работу. Это ее судьба…

— Держите глаза и уши открытыми, — сказал Виктор. — Когда что-то узнаете, приходите ко мне, и мы предпримем следующий шаг. — Он поднялся — беседа закончилась. — Вы когда-нибудь занимались парасерфингом? — спросил он. — Немного опасно, но очень увлекательно…

Следующие три месяца Нико следовала указанию Виктора. Она изучила финансовые отчеты издательского отдела за последние три года, но не нашла ничего необычного. Все у Майка шло своим чередом. Возможно, отдел не приносил столько денег, сколько мог бы, но и ничего не терял. Тем не менее что-нибудь да произойдет. В конце концов, так всегда бывает. Теперь оставалось только ждать. Поспешить так же плохо, как и опоздать. А Нико не совсем понимала, на каком отрезке пути она сейчас находится.

Нико снова раздраженно посмотрела на газету. Уж лучше бы там ничего не напечатали — вообще не упомянули бы об этом. Майк Харнесс увидит в этих строчках намек на то, что его положение не столь прочно. Затем сделает все, чтобы удержаться. И теперь нельзя отрицать того, что Нико превратилась в некую угрозу. Возможно, Майк даже попытается уволить ее…

— А вот и я, — сказала Катрина, сбегая по лестнице.

Нико с облегчением посмотрела на дочь и улыбнулась: хорошо, что Катрина наконец собралась. Радует и то, что в жизни есть нечто гораздо более важное, чем Виктор Мэтрик и Майк Харнесс. Как большинство детей ее возраста, Катрина была поглощена своей внешностью, а «девочек», как Нико называла дочь и ее подруг, сводил с ума новый дизайнер Тори Берч. Катрина надела брюки с колоколообразным клешем из ткани с геометрическим оранжево-коричневым рисунком, облегающий коричневый кашемировый джемпер, а под него — желтую шелковую блузку. Дочь унаследовала скульптурные черты лица Сеймура, и сейчас на Нико смотрели круглые зеленые глаза. От матери она взяла волосы — того необычного русого с рыжиной цвета, который французы называют verte mort, или цвет опавших листьев (Нико нравилось это поэтичное выражение). Катрина постоянно напоминала Нико, насколько ей повезло и как она счастлива.

— Здравствуй, Китти-Кэт. — Нико обняла дочь за талию.

Они очень, очень близки, подумала она. Тогда как Нико и Сеймур не испытывали друг к другу физического влечения, Катрина по-прежнему иногда садилась на колени к матери, а в отдельные вечера, когда они смотрели дома телевизор, Нико намыливала Катрине спину, что девочка очень любила с младенчества.

— Мама, ты знаешь, что тебя назвали одной из пятидесяти самых влиятельных женщин во Вселенной? — спросила Катрина, положив голову на плечо Нико. — Я так горжусь тобой.

Нико засмеялась — это была семейная шутка: когда она «отбивалась от рук», Сеймур и Катрина спокойно говорили: «О, мам, может, ты купишь себе личную Вселенную?»

— А ты откуда знаешь? — спросила Нико, поглаживая дочь по затылку.

— Увидела в Интернете, глупая. — Катрина часами сидела в Интернете в режиме реального времени, постоянно общаясь по сети с друзьями. Помимо школы, верховой езды, кулинарии и разнообразных сиюминутных увлечений, она вела такую напряженную и сложную светскую жизнь, что, по мнению Нико, могла соперничать с пятьюстами крупнейшими компаниями, список которых публиковал журнал «Форчун». — В любом случае я правда тобой горжусь.

— Если не поостережешься, я куплю тебе личную планету, — засмеялась Нико.

Она открыла тяжелую дубовую дверь, и они шагнули под апрельское солнце.

— Не надо. — Катрина побежала к лимузину, поджидавшему у тротуара. — Когда я вырасту, я сама куплю себе планету.

«Уверена, что купишь, моя дорогая», — подумала Нико, наблюдая, как грациозно дочь садится в машину. Катрина была гибкой, как молодая березка — еще один стереотип, но Нико не находила более подходящих слов, чтобы описать дочь. Ее переполняла гордость. Катрина так уверена в себе, гораздо более уверена, чем она в ее возрасте. Но дочь живет в другое время. Девочки ее поколения действительно верят, что смогут все, почему бы и нет? У них есть матери — живое тому подтверждение.

— Думаешь, что получишь этот пост, мама? — спросила Катрина. — Ну, знаешь, госпожи Вселенной?

— Если ты имеешь в виду пост председателя и генерального директора «Вернер инкорпорейтед», то да. Это чуть более реальная цель, чем госпожа Вселенной.

— Мне это нравится, — мечтательно произнесла Катрина. — Моя мама — председатель и генеральный директор «Вернер инкорпорейтед». — Она повернулась к Нико и улыбнулась. — Чудо как важно звучит.

Нико стиснула руку дочери. Она казалась такой хрупкой и уязвимой в ее ладони, хотя Катрина, великолепная наездница, удерживала этими девичьими пальчиками крупное животное. Внезапно Нико обрадовалась, что дочь еще не достигла того возраста, когда дети не хотят иметь ничего общего с родителями, и по-прежнему позволяет матери держать ее за руку, когда они куда-то выезжают. Она все еще ребенок, нуждающийся в защите. Нико убрала длинную прядь волос с лица дочери. Она так любила ее, что иногда поражалась силе этого чувства.

— Моя самая важная работа — быть твоей матерью, — сказала Нико.

— Это хорошо, мама, но я не хочу, чтобы так было, — проговорила Катрина, усаживаясь поудобнее. А потом добавила с той поразительной проницательностью, которой наделены дети: — Слишком сильное напряжение. Я хочу, чтобы вы с папой всегда были счастливы сами по себе. Независимо от меня. Конечно, если вы счастливы со мной, это прекрасно, но вы не должны оставаться вместе из-за того, что у вас есть я.