Дневник пленного немецкого летчика. Сражаясь на стороне врага. 1942-1948 - Генрих Айнзидель

Я попросил разрешения отправиться в Западную Германию, но в моей газете отнеслись к этой поездке очень недоброжелательно. «Они», видите ли, беспокоятся о моей безопасности. Против выступили люди НКВД (МГБ. – Ред.). К восьми утра меня вызвали на Бушаллее в Вайсензе (район Берлина к северо-востоку от центра города. – Ред.). На окраине города на углу темной улицы меня ожидал их сотрудник, который окольным путем привел меня к небольшой вилле. Там во время обеда с большим количеством водки он попросил меня рассказать об иностранцах, с которыми я часто встречался. Мне предстояло также дать подписку работать на советскую службу новостей и никому не рассказывать об этом документе. На следующий день ко мне домой доставили большой пакет с продуктами: изрядный кусок масла, два килограмма соленой селедки, пакетик ячменного кофе и еще один пакет с сахаром, огромный кусок мяса, от которого так отвратительно пахло, что я тут же отправил его в мусорный бак. Через две недели мне предстояло снова отправиться в Вайсензе и написать доклад о том, что мне удалось за это время выведать.

Что ж, я был готов поиграть в эту игру. Дам им немного интересной информации. Совершенно случайно я обнаружил, что люди из НКВД (МГБ. – Ред.) готовы помочь мне отправиться в Западную Германию. Только из страха, что мою просьбу о разрешении на выезд могут неправильно понять, я сказал сотруднику НКВД (МГБ. – Ред.), что по собственной воле пошел на эту сделку.

– Идите и напишите нам рапорт. Попытайтесь поговорить с бывшими офицерами и узнать о том, как идет процесс перевооружения в Западной Германии.

Это было похоже на шутку, но туда, где я снова смогу вздохнуть спокойно, мне поможет попасть именно НКВД (МГБ. – Ред.). И мне это нужно! Я должен снова иметь возможность говорить с людьми, с которыми мне не придется взвешивать каждое слово, которым я смогу верить. Там я сумею избавиться от страха и лицемерия, наших постоянных спутников здесь.

Даже у власти НКВД (МТБ. – Ред.) есть пределы. Я все еще не получил паспорт с правом переезда в другую зону. Но по крайней мере, я получил разрешение на поездку в газете. К тому же я вдруг снова стал желанным гостем во всех кабинетах редакции. Я стал одним из трех сотрудников-немцев, получивших приглашение стать почетным гостем на праздновании годовщины советского дня прессы, которая отмечалась в пресс-клубе в Вайсензе. А на третьей годовщине нашей газеты полковник Кирсанов пел мне дифирамбы в Доме советской культуры в присутствии «руководителей партии и армии», особо останавливаясь на моих «активных усилиях в деле борьбы народа». Если кто-то хочет здесь добиться успеха, все, что ему нужно, – это только протянуть руку навстречу НКВД (МТБ. – Ред.).

После того как я открыл юбилейный вечер кадрилью с супругой полковника, ко мне подошел русский офицер, который пригласил меня за столик за кустами в саду. Это был все тот же молодой лейтенант, теперь уже капитан, который когда-то допрашивал меня под Сталинградом. Когда-то в 1943 году на Украине Тюльпанов сказал мне, что он погиб. Я был рад встретиться с этим офицером снова. Давным-давно он открыто просил меня сделаться его шпионом.

– Если осмелитесь, – сказал он, – приходите навестить меня в Потсдаме.

В ответ я отказался, сославшись на предстоящую поездку на Запад.

– Хорошо, увидимся, когда вы вернетесь. – С этими словами он меня оставил.

Когда я вернусь? Иногда меня терзала мысль, что я не могу постоянно не думать о возвращении. С каким энтузиазмом я принял когда-то идею коммунизма! Какую веру и надежду она мне давала! Каким простым и ясным казалось будущее, несмотря на все лишения, разрушения, страдания и несправедливость. Было ли все это просто иллюзией? Еще одним все упрощающим доступным решением? Сегодня я чувствую лишь печаль и досаду, когда думаю обо всей тупости, неуклюжести, подозрительности и жестокости, которые отравляют все вокруг, создают иллюзорных врагов, на которых вечные заговорщики всегда могут обрушить свою манию преследования. Я напрасно выворачиваю свой мозг, чтобы понять, о чем же на самом деле думают люди вокруг меня. Я не говорю

об Ульбрихте или Пике, этих беззастенчивых карьеристах, и прочих приспособленцах. Ведь есть еще и другие: Аккерман, Фридрих Вольф, Эрпенбек, Канторович, Бредель, некоторые мои товарищи по плену. Не все они глупцы или циники. Разве они не видят всех этих информаторов, шпионов, приспособленцев и преступников вокруг? Не видят или не хотят видеть?

Или все так и должно быть? Может быть, это единственный путь к установлению нового лучшего порядка, который будет справедливо регулировать отношения между человеком и тем, что он производит? Возможно, я действительно слишком мягкий и сентиментальный, «мелкий буржуа», как это красиво называется на партийном жаргоне, чтобы быть на стороне революции. Я сотни раз повторял себе, что пистолет в руке полицейского и пистолет в руке бандита – это разные вещи. Сотни раз я перечислял все преступления и мерзкие поступки, совершенные по другую сторону мира, – сожженный кофе в Бразилии, уничтоженный картофель в Америке, бомбежку Дрездена, сутяжничество с патентами, доходы от оружия. И все же я не могу поверить, что этой «диалектики» достаточно для того, чтобы оправдать советские методы. Крыса останется крысой, будь она даже десять раз министром и членом Социалистической единой партии Германии и «объективно» способствует пути прогресса. Диалектика должна быть связана с реальностью, иначе она превращается в софистику, – мысль Ленина, которая была полностью забыта.

Четыре месяца мне пришлось провести в одиночной камере, не имея рядом ни одной живой души.

24 мая я прибыл во Франкфурт-на-Майне на обычном поезде, курсирующем между зонами, и, зарегистрировавшись в полиции, отправился в приятное путешествие на повозке, запряженной лошадьми, по шоссе в Бокенхайм, где проживал мой друг, пригласивший меня к себе на виллу. На следующий день я поехал к матери в Висбаден. Мы договорились встретиться в гостинице «Таунус». Когда мы выходили из гостиницы, кто-то положил мне руку на плечо и спросил: «Это вы граф Айнзидель?» Два американца потребовали мои документы. Они выразили сожаление, что не могут проверить их на месте, и попросили меня проследовать за ними в офис. На террасе виллы нам пришлось долго дожидаться специалиста по документам. Нам вежливо предложили сэндвичи и напитки. Один из американцев с гордостью продемонстрировал мне мою фотографию, которую он дальновидно положил себе в карман. Потом оказалось, что теперь мне нужно проехать с ними в другой офис, где расположилось их руководство. Они попросили мою мать назвать место, где она сможет встретиться со мной через полчаса, после чего машина повезла меня прочь из Висбадена.