Милорадович - Александр Бондаренко

Можно понять, что Муравьев-Карский Милорадовича очень не любил, а почему — не знаем. Нас гораздо больше волнует вопрос, насколько он объективен.

«В "Записках Н.Н. Муравьева (Карского)", помещенных в "Русском архиве", много говорится о графе Михаиле Андреевиче Милорадовиче, и эти места "Записок" произвели на нас неприятное, удручающее, гадливое впечатление.

Автор "Записок", бросающий здесь комьями грязи в легендарного героя русского народа, — сам крупный, даже весьма крупный государственный деятель… И вдруг этот суровый воевода, в своих "Записках" топчет в грязь, унижает, как будто силится сорвать ореол славы с героя, которого почти сто лет чтило, — нет, этого мало — боготворило три поколения и боготворит большинство четвертого — который, воистину, богатырь народный»[1100].

…Есть, впрочем, свидетельство, что бой при Воронове Михаил Андреевич до конца не довел. «Храбрость считал он идеалом добродетели. Потому, не любя лично князя Багратиона, он уважал его и был глубоко поражен его смертью. Известие о кончине князя Багратиона получил Милорадович во время арьергардного дела близ села Воронова. Он прослезился и, чего никогда с ним не случалось, уехал с поля сражения, не дождавшись окончания дела. Весь тот вечер он был мрачен, исчислял подвиги князя Багратиона и не переставал хвалить его, хотя издавна находился с ним во вражде»[1101].

Вопреки всей сложности их взаимоотношений, историческая память народа объединяла имена этих двух героев:

«Он [Милорадович], кажется, такого же благородного и неустрашимого свойства, как и достойный вечного сожаления друг его Багратион»[1102].

«Между тем уже отыскана и занята была знаменитая позиция у села Тарутина. Армия расположилась на оной, но искусство не успело еще сделать ее неприступною. Для сего нужно было время, а неприятель, получив новые подкрепления, напирал с сильным стремлением. Должно было положить предел его дерзости, и фельдмаршал поручил сие сделать генералу Милорадовичу»[1103].

«Милорадович при отступлении подвергся сильным нападениям Мюрата при Воронове и Спас-Купле, причем обе стороны приписывали успех в деле себе: Мюрат потому, что подался вперед, а Милорадович — что отступил в порядке.

22 сентября Мюрат в третий раз атаковал Милорадовича у Винькова, но также безуспешно и должен был даже отступить. Милорадович остался на позиции, прикрывая, таким образом, Тарутинский лагерь»[1104].

«22 сентября… показывается авангард французов в числе 30 тысяч пехоты и кавалерии к деревне Чернышне, впереди оной стоял также отряд русский в числе одного 4-го корпуса под командой Милорадовича; неприятель был встречен российской батареей; ни превосходство их сил, ни жестокий огонь их артиллерии и ни напор их егерей не могли сдвинуть с места русских! Егеря наши, сошедши к ним в кусты, брали их штаб- и обер-офицеров в плен, по большей части их ранивши штыками; так и до вечера удержали за собой место, и от оного уже неприятелю не удалось более следовать вперед, ибо сзади оного в пяти только верстах находилось и Тарутино, где вся армия стояла»[1105].

И опять — «du sublime au ridicule»: «Никто из генералов не дразнил так французов, как удалый авангардный начальник. Милорадовичу только там и весело, где свистят пули; его всякий раз встречали и провожали с пальбою, а он все-таки оставался целехонек. Ну правда, Милорадович говорил, что его и смерть боится. Мюрат был храбр, а все за Русским Баярдом не угоняется. Мюрату в каком-то деле вздумалось под выстрелами русских часовых кушать кофе. Милорадович выехал также за нашу цепь; на ту пору пули посыпались на него со всех сторон, но не помешали ему заметить удальство Неаполитанского короля. "Бог мой! — вскричал он. — Что это? Уж не хочет ли Мюрат удивить русских?.. Стол!., и прибор!.. Я здесь обедаю"»[1106].

Давно ли рассказывали про обед под ядрами французских батарей на поле Бородина — в пику Барклаю? Есть ли хоть сколько-то правды в этих легендах? Но что стоит отметить — современники упорно связывают имена Милорадовича и Неаполитанского короля. Вот что писал тогда сэр Роберт Вильсон[1107], британский представитель при штабе князя Кутузова:

«Мюрат приезжал первоначально на форпосты для свидания с генералом Беннигсеном, который нескромным образом подал к тому повод. С тех пор виделся он случайно с генералом Милорадовичем, который командует нашим авангардом; он питомец Суворова и сотоварищ незабвенного Багратиона.

Мюрат говорил, сколько нужен мир, и что он лично желает оного как король, долженствующий управлять своим государством. Милорадович отвечал: "Сколько вы желаете мира, столько мы желаем продолжения войны; впрочем, если бы и император захотел, то русские не захотят, и правду сказать, я на их стороне". Мюрат заметил на то, что можно будет искоренить предрассудок народный. "О! нет, — отвечал Милорадович, — не в России, у нас народ страшен, он в ту же минуту убьет всякого, кто вздумает говорить о мирных предложениях"… Нет человека, способнее иметь переговоры с сими людьми, как Милорадович. Уловки его дают ему превосходство над Мюратом, а отличная его храбрость и неограниченная доверенность к нему войска заставляют самого неприятеля иметь к нему уважение»[1108].

Приятно читать такой отзыв — особенно после всех тех гадостей, что сэр Роберт писал про светлейшего князя Кутузова…

Марш-маневр завершился 21 сентября, когда под прикрытием арьергарда главные силы беспрепятственно достигли находившегося на берегу реки Нары села Тарутина, в 84 километрах от Москвы, где был создан укрепленный лагерь.

«Армия вступила на позиции при Тарутино, начали делать флеши, о чем генерал Беннигсен отдал приказ еще вчера вечером. После полудня была слышна сильная канонада в арьергарде, которым командовал генерал от инфантерии граф Милорадович. Мы потеряли мало людей и ни одного офицера. Она закончилась в нашу пользу. Было взято в плен четыре сотни французов. Огонь прекратился лишь с окончанием дня. Ночь прошла совершенно спокойно, мы плотно поели», — записал в дневнике прапорщик Николай Дурново[1109]. Из последней фразы можно понять, что, как говорится, жизнь налаживалась…

«22-го числа в армии при селении Тарутино производились земляные работы для укрепления позиции. Неприятель с жестокостью возобновил атаки против нашего авангарда; генерал Милорадович отражал их мужественно. Невозможно было уступить одного шагу, ибо позади на большое пространство к стороне лагеря продолжающаяся покатость оканчивалась речкой, и неприятель, овладевши возвышениями, мог видеть всякое движение в нашем лагере, а по речке расположив передовые посты, препятствовать водопою. Во время сражения со стороны нашей сохранен был отличный порядок. Неприятель, переменяя направление атак своих, всегда был предупреждаем силами соразмерными, которые, соединясь с чрезвычайной быстротою, не допустили воспользоваться малейшей выгодой; резервы не вступали в дело. Генерал-майор Шевич[1110], с искусством распоряжаясь кавалерией на правом фланге, выиграл даже некоторое расстояние; французские кирасиры не могли сдержать стремительного нападения нескольких эскадронов гвардейских наших улан»[1111].