Ветер перемен - Михаил Алексеевич Ланцов

После чего охотно начал перезаряжать это оружие, не давая никому.

Как же он истосковался по чему-то вот такому…

Брал заранее приготовленные кулечки бумажных патронов. Вставлял их в каморы барабана. Запрессовывал рычагом. Проворачивал. Ставил новый. И так — пока все не заполнится. Потом из импровизированного тюбика вроде кожаного мешочка с железным «дудком» схожим с натруской, выдавливал немного топленого свиного сала в каждую камору. Чтобы искры не прорвались при выстреле и не подорвали соседние заряды. Ну и в самом конце ставил капсюли.

Закончил.

Перевел револьвер с предохранительного взвода на боевой. И… решить пошалить сделав серию выстрелов по-ковбойски — от бедра. Зажимая спусковой крючок и рукой быстро-быстро «шлепая» по курку, легким ударом отводя его в боевое положение.

Герасим оживился.

Да и все на площадке.

Интересно же вышло.

Потом он зарядил два револьвера и попытался изобразить стрельбу по-македонски — с двух рук. Благо, что рукоятка у этого образца, была довольно удобной, в отличие от оригинальных ранних Кольтов. И получалось вполне сподручно большим пальцев взводить курок после каждого выстрела.

Бам-бам-бам…

Зазвучали они. По очереди. Потому что руки работали не синхронно…

Наконец, прозвучали пустые щелчки, и царевич же с неохотой положил на стол револьверы, взявшись за карабин. Это был вариант того мушкета, заряжаемого с казны — с вариантом затвора Фергюсона, рама которого была изготовлена из бронзы. Только тут оружие имело 50-ый калибр и нормальный такой нарезной ствол…

Алексей немного подержал оружие в руках, покрутив и поигравшись. Словно бы примеряясь. Открыл крышку замка. Закинув на него «трубочку» капсюля, привязанного к бумажному патрону, захлопнул крышку пальцем и рывком оборвал нитку, державшую капсюль. Получилось не очень ловко, но вполне прилично. Потом, ухватившись за скобу, повернул ее вправо до упора. И запихнул бумажный патрон в открывшуюся зарядную камору. Вернул скобу обратно. До щелчка стопора. Стряхнул лишний порох, срезанный винтом вместе с «жопкой» патрона. Взвел курок. И, приложившись, выстрелил.

На все про все у него вышло секунд десять-двенадцать.

Хотя он в общем-то не спешил никуда и делал все не очень уверенно. С задержками и «лагами», будто припоминая что-куда. Но все равно. Пять-шесть выстрелов он бы мог на таком оружии выдавать. Герасим же, наловчившийся уже, бил десять раз. Иногда одиннадцать.

Еще раз зарядился.

Выстрелил.

Еще.

Положил на стол карабин.

Новый комплекс вооружения выглядел очень интересно. Хотя, конечно, его не отпускали мысли о переделочных мушкетах, да, заряжаемых с казны, но с гладкими стволами. Слишком уж ценной была возможность накидывать хорошо картечью и дробью. Слишком много наблюдалось ситуаций, требующих подобного обращения…

Все такое вкусное… все такое нужное… Алексей Петрович просто не мог определиться с тем, что же нужно начинать делать для перевооружения армии в качестве основного оружия. Гладкий ствол выглядел функциональней и критически проще, доступнее, а нарезной… тут и говорить нечего — вон какая красота…

Часть 3

Глава 8

1710 год, сентябрь, 28. Южно-Китайское море — Москва

Большой и длинный барк очень бодро шел, пользуясь попутным ветром. Не очень сильным, но на верхних ярусах вполне ощутимым. Отчего создавалось обманчивое впечатление: море волновалось не сильно, а поди ж ты, вон как шпарил…

Это был тот самый корабль, который Алексей строил, ориентируясь на клипперы второй половины XIX века.

Набор из пудлингового железа, ну, то есть, низкоуглеродистой стали. Фрагменты простейшего проката: полосы да уголки собирались в двутавровые балки на заклепках. Может быть и не самый прочный вариант, но превосходящий дерево на голову или даже на две. В особенно в плане живучести и долговечности.

Обшивка корпуса трехслойная из дубовых досок умеренной толщины, пропитанных слабеньким раствором «русской зелени[1]». Что кратно повышало стойкость к гниению, обрастанию и пожиранию ее водной живностью, очень ценящей на вкус древесину. Причем между слоями, уложенными внахлест, располагалась грубая ткань, пропитанная смолистым составом с этой ядовитой краской. Ну и подводная часть дополнительно покрывалась ею же. Одна радость — вся эта дрянь не испарялась и не поднималась в воздух с пылью. Отчего в целом для экипажа требовалось главное — не грызть обшивку. Даже по пьяни и на спор. А если и грызть, то не увлекаясь слишком сильно…

Внутри корпус отделывался и «застраивался» древесиной сильно смолистых пород. В первую очередь сосной. Из нее же делались и водонепроницаемые переборки с раздвижными дверями на металлических направляющих. Это решение позволяло загружать в корабль типовые, относительно небольшие контейнеры «фургонного стандарта» через единое окно. И дальше растаскивать их вдоль корабля. После чего задраивать эти раздвижные двери, обеспечивая водонепроницаемость переборок.

Сверху, над корпусом красовались четыре высокие составные мачты и далеко выпирающий бушприт. Парусное вооружение поначалу было аналогичное шхуне, только большой. Чтобы упростить обращение с ним. Однако полноценные испытания на Балтике привели к переходу на полноценное. Так что все мачты несли прямые паруса аж в четыре яруса. Дополняя их изрядным количеством разных косых, большинство из которых ставилось в растяжку между мачтами.

Это решение позволило куда гибче применять корабль. При подходящем ветре можно было поднять прямые паруса и выжимать хорошую скорость. А если с ветром имелись сложности, то прямые паруса убирались и начинались игры с косыми. Ну или применялись какие-то комбинации. Разумеется, без квалификации в таких делах никак. Поэтому во главе этого корабля был поставлен один из самых опытных голландских капитанов, проведших в море более тридцати лет. С опытом кругосветных плаваний. И четыре помощника к нему, из русских специалистов, уже имеющих опыт на галеонах. Чтобы подготовить смену. Да и верховую команду набрали тоже очень матерую. Опять же — преимущественно голландскую, дополнив ее русскими юнгами.

В будущем Алексей планировал оснастить корабль маленьким паровым двигателем для привода лебедок. Что критически бы облегчило работу с парусами. Да и вообще… простор для маневров по модернизации имелся. Сейчас же и так было замечательно…

И вот этот самый барк, который при своих трех тысячах тонн являлся уже, по сути, полноценным выжимателем ветра — винджаммером, шел по Южно-Китайскому морю. То есть там, где активность китайских, да и японских пиратов традиционно была очень высокой.

Хорошо шел.

Бодро.

Сквозь достаточно оживленный трафик самых различных джонок. Возможно даже пиратов. Но та отповедь, которую те получили при крайнем нападении[2] на русские галеоны, заставило их вести себя осторожнее. А тут — вон — хорошо просматривались пушечные порты по верхней палубе. Точно такие, как и на