Северная корона. По звездам - Анна Джейн

Карлова замерла от удивления. У Жени что, совсем крыша потекла? Видимо, при аварии он еще и головушку повредил. Ника взглянула на газету-еженедельник и нахмурилась. На ее полях, прямо над огромным заголовком «На остановке нашли полтора килограмма алмазов!» было кривыми, неровными печатными буквами накарябано: «Опасность!!! Будь осторожна! Не связывайся с Д.С. Ко мне не приходи больше».

Слово «алмазов» было трижды или четырежды обведено.

«Он что, двинулся?», – испугалась вдруг Ника и почти побежала вон из подъезда, чувствуя, как по телу начинают свой крестный ход мурашки.

Только выбежав на улицу, девушка почувствовала себя в безопасности. Что такое с Женей?! Почему он себя так ведет? Какая еще опасность от Д.С, то есть скорее всего от Дионова Саши?! Или Женя считает, что раз Александр сидел за то, что едва не убил человека, то он теперь всегда опасен?

Ника, охваченная злостью и все тем же страхом, выбросила газету в урну и двинулась к автомобилю Даши, чтобы вместе с ней поехать в самом отвратительном настроении по магазинам. Перед тем как оказаться в салоне, она пару раз оглянулась на окна Жениной квартиры и с недовольным удивлением заметила, что он наблюдает за ней из-за шторки. Хотя, может быть, это ей только показалось.

– Ну как? – весело спросила Даша. – Все отлично прошло? Забрала что хотела? Ты быстро. Теперь по магазинам?

– Давай. – Только и сказала Ника, понимая, что ее голова идет кругом. До самого вечера она ездила с подругой, помогая выбрать ей платье, а потом ею же была подброшена домой. При Даше Ника крепилась, и уже потом, вечером, перед приходом Марты, Ника дала волю щиплющим глаза слезам. Она не знала, что ей делать: злиться на Сашку или жалеть его? Накричать или пожать плечо?

Когда Ника садилась в автомобиль Даши, жутко обрадовавшейся, что подруга управилась так быстро, за светловолосой девушкой почти с восторгом наблюдала пара светлых глаз, принадлежащих тому самому молодому худому мужчине, стрелявшему в Александра. Он стоял, касаясь лицом только что запачканных кровью кремовых штор с лимонной вязью.

– Такая милая, – проговорил он негромко, но с чувством. – И Дионов ее так трогательно любит… Видел их вместе… А не устроить ли нашему мальчику двойной праздник? – В его глазах метнулась сумасшедшая искра и тут же потухла – девчонка обернулась на окно, и обладатель светлых глаз поспешно отошел к стене. – Хорошая идея, – вновь сам себе произнес человек, чувствуя себя гением, настоящим, мать вашу, гением! – Отличная! Если сначала из жизни уйдет его подружка, Дионов, вероятно, не обрадуется. О-о-о, он так расстроится. Но расстраиваться будет недолго. Уйдет следом за ней. И как мне раньше не пришел в голову такой замечательный план? Дважды прострелю тебе сердце. Твар-р-рь! – прошипел он вдруг зло и ударил кулаком по стене. – Ты заплатишь за все, Сашок. Значит, Ника… Прекрасно. Двойное путешествие в Сочи тебе и твоему дружку я гарантирую.

Когда он выглянул в окно вновь, машины с девушками уже не было.

На его лице появилась асимметричная улыбка.

– Ты хорошо справился, – сказал он Жене, застывшему в углу в страхе. – Хвалю тебя.

Евгений только сглотнул. И зачем только она пришла в его дом?!

– Вот так вот я все и узнала, – сказала Ника сестре, оставляя наконец остывшую чашку со смородиновым чаем в покое. – Так просто. Я такая дура, сестренка. Надо было сразу же поговорить с его друзьями и попытаться выяснить, где Саша и что с ним. А я… Я просто обозлилась и выкинула его из головы.

– А ты бы не бросила его, если бы узнала, что Сашу это…. посадили? – осторожно спросила Марта, помня о страхах Дионова. Гордый дурак. Все сам ведь испортил.

– Какого ты обо мне мнения? – резко спросила Ника. – Я его любила, к твоему сведению. Как бы я его бросила? Ну как, скажи мне? Ты бы бросила человека, от которого была без ума? Особенно в такой ситуации?

– Я… Нет. Наверное, нет. Нет! – С каждым словом голос у Марты креп.

– А чем я тебя хуже? – спросила Ника раздраженно. – Он такой идиот! Все сам сломал. – И она закрыла глаза руками, наконец дав волю чувствам, которые ее переполняли.

Марта осторожно пододвинулась к кузине и положила ей голову на плечо. Ей казалось, она понимает, что происходит с ее сестрой. «Пусть поплачет», – решила она.

– Что будешь делать? – спросила Марта прямо, гладя ее по мягким светлым волосам.

– Я не знаю, – так же прямо ответила Ника чуть приглушенно, не отрывая ладоней от лица.

– Ты его сейчас любишь?

– Не знаю.

Марту в сердце кольнул укол удивления и нежной боли, ее рука замерла над головой сестры.

– А что ты хочешь? – вдруг спросила девушка тихонько.

– Этой проклятой любви хочу, – все таким же приглушенным голосом ответила Ника, и ее плечи вздрогнули. – Взаимной. Той самой, что из книг и фильмов.

«Я тоже», – с грустью посмотрела на нее сестра.

– Хочешь, я тебе спою? – вдруг предложила скрипачка, вспомнив, что в детстве все время пела Нике. Кузина рисовала Марте забавные картинки. А она ей пела песенки. И играла на старой скрипке.

– Угу, – отозвалась Ника.

Марта, понимая, что просто обязана успокоить сестру, откашлялась и запела. Ее легкое сопрано взвилось в воздух облачком мятной дымки, которая заполнила собой все углы квартиры, выгоняя прочь на улицу всю серость напряжения и темноту слез.

Если тебе больно – не сдавайся,Если тебе больно – просто плачь,Если тебе больно – постарайсяСтать таким же, как и твой палач.

Через пару минут Ника подняла блестящие от слез глаза и неуверенно улыбнулась. Марта старательно пела одну из песен Александера Ноймана, переведенную на русский.

Вроде бы все было не так плохо, как казалось.

Сестры переглянулись и улыбнулись друг другу.

А еще через неделю другой Александр – Дионов официально предложил Нике выйти за него замуж.

Часть третья

Allegro Agitato

Судьба не случайность, а предмет выбора; ее не ожидают, а завоевывают.

Июль

Перистые легкие облака стремительно проносились на восток, к утреннему солнцу, вопреки всему сияющему не золотом, а платиной, и тянущему свои лучи ко всему живому. Один из них случайно попал в глаз Ника, коварно проникнув на его лицо сквозь толстое стекло иллюминатора. Парень прищурился. Он не оценил игривости солнечного луча и, не долго думая, надел солнцезащитные очки. Никита не изменил себе – эта модель не только подходила к форме его лица, овальной, слегка вытянутой, с четко очерченными скулами, но и была куплена молодым человеком в достаточно дорогом бутике. И, конечно, очки были качественными. Кларский любил качественные вещи.

Глядя лишь на один его внешний облик, в котором присутствовали и элегантность, и аккуратность, и дружелюбность, мало кто мог сказать, что на самом деле представляет собой этот коротко стриженный светловолосый парень с приятной внешностью. Незнакомые люди часто думали, что он этакий самовлюбленный мажористый мальчик, эгоистичный сын богатых родителей, не занимающийся ничем полезным, а прожигающий их деньги и свое время. Никита никогда не был дураком, прекрасно зная, какое впечатление он производит на окружающих, и это его вполне устраивало. А где-то это даже потакало самолюбию: пусть люди хоть иногда воспринимают его таким, каким бы он хотел видеть себя. Так было в университете, так оставалось и сейчас, и, наверное, так будет еще очень долго.

Черные очки не обескуражили теплый солнечный луч, и он беспрепятственно пополз по лицу молодого человека вниз, пощекотал нос, добрался до губ, погладил по идеально выбритому подбородку и уснул где-то в районе шеи.

Никита недовольно провел ладонью по шее, но согнать прилипчивый луч не смог – это было не в его власти. Заснувший отблеск солнца грел ему кожу и не собирался никуда исчезать, решив, видимо, подразнить недовольного Ника. А еще он заставил парня неожиданно вспомнить одну особу с малиновыми губами, которая жутко действовала ему на нервы. Прямо как это дурное светило. И вспомнил он ее уже во второй раз с того самого времени, как решил вернуться в родной город. Да, та девушка раздражала его, и, как в случае с солнечным лучом, Ник не был властен избавиться от нее – так уж вышло, что ему приходилось терпеть ее рядом с собой. И не только терпеть, а обнимать, целовать, мило улыбаться ей на людях, держать за руку и делать вид, что она – его подруга.

Какое детство, черт возьми, какое детство. Тогда он решил играть в Господина Паладина и оградить ангела с чудесным именем Ольга от жесткого мира его брата, потому и заставил ту девушку, что раздражала его, играть роль его возлюбленной.

Март был в восторге, большом восторге, и даже называл его лжедевушку невесткой. Правда, был – ключевое слово. Больше его нет.