Путь. Автобиография западного йога - Джеймс Дональд Уолтерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Истинная свобода! Как ты можешь говорить такое? Ты можешь голосовать, можешь поехать куда угодно — ведь да? Разве наш американский образ жизни не есть достаточное доказательство, что мы уже свободны?
— Неужто? — улыбнулся я. — Подумайте, как ограничены и стеснены люди своими привязанностями и страстями. Они хотят иметь тысячу вещей, большую часть которых никогда не получат, в надежде, что эти вещи сделают их счастливыми. Связывая свое счастье с материальными ценностями, они порабощают себя! Счастье, Сью, это не вещи. Это состояние ума.
Несколько минут она размышляла над моими словами.
— Ну, — заключила она, — я все же думаю, что была бы счастливее, если бы могла купить себе новый диван!
(Бедная Сью, была бы ты счастливее? Через годы после этого разговора я так хотел бы увидеть радость в твоих глазах!)
Замечание Сью относительно нашего обращения к Гуру не было неожиданным. Если бы мастер появился на сцене жизни как ницшевский Заратустра, делая грандиозные заявления по непонятным темам, которые ни одному человеку в здравом уме никогда не пришли бы в голову, люди, приняв свое смущение за благоговейный трепет, могли бы воскликнуть: «О, это действительно мастер!» Но мастера обычно ведут достаточно прозаический образ жизни. Они рождаются в яслях, учат известным истинам простыми словами. Можно сказать, они свою простоту почти что выставляют напоказ. Человек не проявляет доброжелательности к величию в простых людях. Но именно в совершенной человечности, а не в отказе от человеческого проявляется величие учителей.
В этом идеале заключен их вызов и упрек нам. Большинство людей не приемлет вызовов; еще меньше они склонны принимать упреки. Тот, кто не желает видеть необходимости изменить себя, не может принять с радостью перемены, происшедшие в других. «Я не хуже других» — гласит известная поговорка. Она была бы справедливой, если бы относилась к вечному, духовному образу в нас. Но люди, говорящие так, не думают о своих душах. Кто может честно сказать: «Я такой же добродетельный, как и другие; такой же умный, талантливый и мудрый, как хороший лидер?» Догма поборников равноправия нашего века не учитывает единственный, самый очевидный аспект человеческой натуры — широкое разнообразие ее проявлений. Вера в полное равенство — это всего лишь вид демократического романтизма, когда приоритет отдается приятным ощущениям и чувствам, а не ясному видению реальности, которое приобретается в тяжелых битвах на поле жизни. Лишь после того, как мы изгоним из сознания заблуждения, связывающие нас с этим феноменальным миром относительностей, мы сможем считать себя в Боге поистине равными ангелам.
«Мои мыcли — не ваши мысли, и ваши пути — не Мои пути, говорит Господь. Ибо, как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» [Ис. 55: 8, 9.]. Люди редко понимают, что величие путей Бога, которое проявляется через жизни Его пробужденных детей, состоит в трансцендентном взгляде на земные реальности, а не в их категорическом отрицании. От мысли «Ничто не божественно» следует вырасти до понимания, что «Божественно все».
Наша «зависимость» от Мастера была «зависимостью» исключительно от любви. Он более высоко, чем мы, ценил святость таких отношений и относился к ним с высочайшим благородством и уважением. Но если со стороны ученика не было любви, эти узы разрывались или вообще не возникали. Среди учеников были такие, которые не понимали значение нашего обращения к Гуру: «Мастер».
— Я пришел сюда, — жаловались они, — не для того, чтобы перелопачивать цемент!
— Нет? Тогда для чего же ты пришел?
— Ну конечно для медитации и чтобы обрести самадхи.
— И ты вообразил, что обретешь самадхи иначе, чем через сонастроенность со своим Гуру?
— Вовсе нет. В конце концов, я именно для этого и пришел сюда. Но что общего между настроенностью и заливкой цемента? Его помощь нужна мне для медитации.
Слепцы, неужели вы не видите, что процесс изменения себя должен охватывать все, что духовные дары Мастера должны быть восприняты нами на всех уровнях нашего бытия, что нет действительной разницы между Богом в форме цемента и Богом в форме благих видений? Бог в равной степени присутствует во всем!
Редко случается, чтобы ученик без внутреннего сопротивления, порожденного эгоизмом, полностью принял своего гуру. «Я хочу проявить собственные творческие способности!» — мысль, которую часто держат в уме и реже высказывают. Или: «Я знаю, что Мастер может мне дать самое великое, однако я тоже могу дать ему кое-что стоящее. Я хороший организатор!» О безумец, разве ты не видишь, что у человека нет ничего, что он мог бы назвать собственным? Что его идеи, мнения, так называемые «вдохновения» — лишь отражают потоки сознания, которые в равной степени доступны каждому? Только благодаря сонастроенности с волей Бога мы можем действительно выражать себя. Через каждого из нас Бог может исполнить уникальную песню; это не значит, что мы не должны пытаться быть творческими личностями. Пока мы сами не начинаем действовать, Бог не может действовать через нас. (Вся Бхагавад-гита является призывом к действию.) Мы должны научиться слушать, принимать и усваивать — в этом заключается истинная и глубочайшая тайна творчества.
Для учеников самым надежным путем к творческому самовыражению является путь согласования своих действий и стремлений с желаниями гуру. Его главная задача — ускорить их движение на пути самораскрытия. Вы хороший организатор? Тогда ищите в себе вдохновение, полученное от гуру, которое необходимо вам для организаторской работы. Если вы говорите: «Уж это я знаю лучше, чем он», — вы закрываете дверь, которую он так старательно держал открытой для вас на пути к неиссякаемому источнику вашего внутреннего вдохновения.
Глупо и чревато развитием тщеславия размышлять о том, что понимание нашего гуру в чем-то несовершенно — даже в мелочах. Именно здесь зреет семя гордыни; она начинается с мысли: «Как он ни мудр, но в этом конкретном деле я мудрее его!»
Наш учитель часто проявлял невероятное умение и сноровку в делах, далеких от сферы его непосредственного опыта. Например, он никогда не изучал медицину, однако пользовался уважением многих докторов за знание тайн их профессии.
Однажды в Индии его не удовлетворила работа известного художника, которому он заказал портрет Лахири Махашаи. Тогда он сам написал портрет, более удачный, чем тот, что выполнил художник. И это было его первой попыткой в живописи!
Жена сеньора Куарона,
