Полет орлицы - Дмитрий Агалаков

Сам дьявол! Иного и не предположить…

Теперь Жанна знала наверняка: она никому ничего не докажет. Все эти люди подобны отцу Гримо. И все они заодно. Они пришли сюда не добиться от нее правды, а обвинить ее во что бы то ни стало и предать суду. Любым способом. Ложью, предательством. Не от Бога они были, ее судьи, и не Церковь Христову они представляли…

В этот день, 21 февраля 1431 года, в Руане, Жанна до самого перерыва на обед не желала клясться на Евангелие, что будет отвечать на вопросы по требованию трибунала.

— А вдруг вы будете спрашивать меня о том, о чем я обещала Господу не говорить во всеуслышание? — упрямо отвечала она одним и тем же вопросом. — Кого я должна в первую очередь слушать — Господа или вас?

И забитая до отказа капелла Буврёя гудела как разбуженный улей; взрывалась, ахала сотнями женских голосов, ревела голосами английских и бургундских офицеров, хрипела на все лады. Священники потрясали пальцами и кричали, перебивая друг друга, пророча подсудимой скорую расправу.

Это и заставило ее сдаться.

Она заговорила, положив руку на Евангелие, но в душе пообещала, что останется собой. В каждом слове. Не предаст себя. Это будет бой — сотен людей против одного человека. И Жанна приняла его.

— Как твое имя и прозвище? — спросил Пьер Кошон.

— На родине меня звали Жаннета, но после того, как я пришла во Францию, стала зваться Жанной. Что до моего прозвища, то я его не знаю.

— Но некоторые люди тебя называют Девой или Девственницей Франции…

— Это не прозвище, монсеньор, — гордо произнесла девушка. — И даже не имя. Это то, кем я являюсь под этим небом.

Ее спрашивали наперебой — Пьер Кошон, Тома де Курсель, Жан Бопер, другие богословы, теологи и прелаты церкви. Иногда они перебивали друг друга, и Жанна просила задавать вопросы по очереди. Ответить всем и сразу — не в ее силах!

— Знаешь ли ты молитвы, Жанна? И если да, кто тебя научил им?

— От матери я знаю молитвы «Отче Наш», «Богородица, Дева, радуйся» и «Верую».

— Прочитай нам «Отче Наш», Жанна. Мы хотим убедиться, что ты и впрямь знаешь эту молитву.

Просторная капелла, пронизанная зимними светом, стремительно затихала.

— Эта молитва не для того, чтобы я читала ее здесь, перед всеми, — смело отвечала девушка. — Вы можете выслушать ее на исповеди, монсеньор. Тогда я охотно прочитаю ее вам!

И зал Буврёя вновь бесился от ее непримиримости. А Кошон думал, что рано вздохнул с облегчением. Жанна была полна сюрпризов. У девушки спрашивали, откуда она родом, кто ее родители. Кто крестил ее, жив ли тот священник. Кто были крестными. Чем она занималась в дома отца. Например, пасла ли она скот?

Но у Жанны подобные вопросы вызывали только улыбку:

— На домашнюю работу, считала я, найдется женских рук!

— Имела ли ты в юношеском возрасте откровение от «голосов» в том, что англичане должны прийти во Францию?

— Англичане уже были во Франции, когда голоса стали приходить ко мне.

— Скажи, Жанна, желала ли ты стать мужчиной, когда должна была прийти во Францию?

— У меня было только одно желание — помочь своему королю!

Вот когда начиналась свара.

— Карл Валуа — лже-король! — подскакивая, Тома де Курсель, ревностный фанатик, даже выбрасывал руку с указующим перстом вперед.

Остальные богословы, ангажированные короной Англии, протестовали почти что хором:

— Его отец и мать отказались от него по разным причинам и предпочли ему своего внука Генриха Шестого!

Они перебивали друг друга:

— Это подтверждено документом в городе Труа!

— По смерти короля Карла Шестого французская корона навечно перешла к Генриху Пятому и его наследникам!

Пьер Кошон стучал деревянным молотком по столу.

— Мне нету дела до ваших документов, господа, — гордо отвечала в наступающей тишине Жанна. — Они — только хитрые уловки политиков, решивших, как поделить между собой мою Францию!

Капелла вновь закипала.

— Господь решает, кому быть королем любимой Им страны! — не давая им вставить слова, с новым напором продолжала девушка. У нее был голос — еще поискать! Полководческий! — Не ваш король, а Карл Седьмой Валуа был коронован в Реймсе, и только он является королем Франции!

Капелла Буврёя гудела неистово, все перекрикивали друг друга. В эти минуты Кошон даже боялся смотреть на лорда Бедфорда — тот сидел весь зеленый от гнева, сжав кулаки. Только отчаянно сверкали в зимнем свете, падавшем из окон, перстни на его пальцах.

На следующее заседание лорд Бедфорд запретил пускать горожан. Стойкость и непримиримость Жанны возбуждала в людях опасные чувства. Не все видели перед собой еретичку и колдунью, многие начинали догадываться, что перед ними — героиня. Великая Дева, отвага которой безгранична. Многие понимали, почему за ней шли тысячи французских солдат, и даже наемники, польстившиеся на звонкую монету, складывали головы с ее именем на устах. Теперь слушать Жанну могли только аристократы, офицеры и священники. Англичане и те, кто ратовал за их господство во Франции. Одним словом, все, кто люто ненавидел Жанну и не мог поддаться ее героическому обаянию.

Непокорность Жанны перед судьями отлилась ей в тюремной камере, когда она попала в лапы двух выродков и офицера Джона Гриса. Они не давали ей спать, оскорбляли и травили ее. Но девушка решила пройти и эти испытания.

— Расскажи нам о дереве Фей, Жанна, которое растет в роще вблизи твоего дома. — Жан Бопер уже со второго заседания перенял эстафету у Пьера Кошона, который показался лорду Бедфорду и шести парижским профессорам-богословам слишком вялым обвинителем. — О том дереве, которое считают волшебным.

— Близко от Домреми есть роща рыцаря Пьера де Бурлемона. В этой роще и впрямь растет дерево, которое именуют «деревом Фей».

— И часто ты ходила с девочками к этим деревьям?

— Не помню, как часто, но иногда я ходила туда гулять с моими подругами из нашей деревни.

— Что вы там делали, Жанна?

— Мы плели у дерева гирлянды для иконы святой Марии. Мы называли эту икону «Святой Марии Домреми» и считали ее покровительницей нашей деревни.

— А теперь скажи, не говорил ли тебе кто, что у этих деревьев и впрямь собираются феи?

— Старые люди из Домреми говорили об этом.

— Отлично! А разве не ходила народная молва о том, что именно в этом лесу, в этой самой Дубовой роще, и должна была появитьсядева, которая будет творить чудеса? И возможно, с мечом в руках?

— Я ничего не знаю об этом…

Жанна еще не понимала, к чему он клонит.