Рыцари удачи. Хроники европейских морей - Александр Снисаренко

Вероятно, к этому же семейству следует отнести и голландский одномачтовый рыболовный боттер с высокой и сильно округленной носовой частью, узкой кормой и низкими бортами. Его название - от слова bot, «тупой» - заставляет вспом­нить древнегреческую самену, византийскую диапрумну, и ее наследниц - ускиеру, юиссье и испанскую тафо-рею, появившуюся в XV столетии и перевозившую не только лошадей, но и артиллерию. Боттеры достигали пятнадцатиметровой длины и, как аак или хойер, имели шверцы - съемные боковые кили из деревянных щитов для уменьшения крена или дрейфа. По-видимому, швер­цы имели и другие плоскодонные суда, но данные об этом противоречивы.

Начиная с XVI века все гребные суда до ста тонн водоизмещением (как класс) стали называть барками или баржами. Особенно это относилось к тем, что сопро­вождали военные флоты (как во времена викингов) и принимали участие в боевых операциях. Примерно в это же время аналогичное собирательное понятие появи­лось у русских: бывшая лодья превратилась в «лодку». Это был прямой синоним гребной итальянской бардже, только функции у лодок были иные (как, впрочем, и раз­меры: не более четырех гребцов) - связь больших су­дов между собой и с берегом, каботажные перевозки грузов и пассажиров, рыболовство. По существу это бы­ло то, что на Босфоре называли кваиками, а в соеди­няющихся этим проливом морях и в полярных водах - каиками, каиками и кайяками. Лодки могли иметь и двойной движитель, иногда они бывали одно- и даже полуторамачтовыми. В этом случае их обычно делали па­лубными и размером побольше. Палубе уделялось осо­бое внимание, она изготавливалась двойной, из толстых досок с шерстяной прокладкой между ними, пропитан­ной водоотталкивающими составами - смолой, жиром, воском.

Ровесницами Колумбовых каравелл были парусно-весельная фелука и гребная фуста, появившиеся в том же XV веке. Оба эти типа явились модификацией галеры - первое родилось на варварийском побережье Африки, второе, скорее всего, в Турции. Фелука, водо­измещением до ста пятидесяти тонн, длиной до пятнад­цати метров и шириной свыше четырех, сразу стала из­любленным судном пиратов. Две ее мачты с косыми па­русами были наклонены вперед, как на арабских дау, а экипаж достигал трех десятков человек. Фуста, предназначавшаяся главным об­разом для каботажа, яви­лась упрощенным вариан­том быстроходной галеры sensile: на одной ее гребной банке, укрепленной под сла­бым углом к борту, сидели двое и каждый работал от­дельным веслом, причем весла перекрещивались. Нас­колько это было удобно - судить трудно, но по крайней мере одно достоинство фу­сты представляется несом­ненным: за счет большего числа весел при той же длине судна его скорость должна была заметно возрасти, а в случае абордажной схватки, когда скорость уже не важна, половина гребцов могла сменить весло на саблю.

Корма французского военного судна. Этот силуэт можно бы­ло увидеть и в XVII веке.

Впрочем, примерно с этого времени за весла все ча­ще сажают рабов, и такие галеры независимо от своего типа получают название «каторга» или, реже, «куторга» (а у турок - квадирга) - от греческого katergo - «принуждать, заставлять», иными словами - подне­вольный труд. Это понятие распространилось по Европе молниеносно, и уже в 1641 году «Повесть об азовском осадном сидении донских казаков» упоминает наряду с «карабельным пристанищем», то есть сараем для хране­ния судов (мы их видели уже у викингов), «карабли» и «катарги».

Через голландское galjoot и французское galiote ут­вердился на флотах и этот тип, получивший, правда, два значения - общее (небольшое каботажное судно) и специальное (испанский военный корабль), а латинская галея завершила наконец-то долгую череду своих транс­формаций и в 1535 году стала галеоном, получившим распространение главным образом на побережьях Ат­лантики.

Подобно тому, как у нефа главной достопримеча­тельностью была корма, так у галеона ею стал нос (хотя и о корме не забывали - она имела до семи па­луб!). Об украшениях носа можно говорить долго, но достаточно упомянуть их центральную часть - расписную деревянную фигуру святого, покровителя судна и его экипажа. Вполне естественно, что ей уделяли много внимания. Эта мода появилась после Реконкисты, когда вовсю свирепствовала инквизиция и когда взлет веры был высок, как никогда раньше. В это-то время как раз и появились галеоны. Носовое украшение получает наз­вание «галеонной фигуры», известной нам как «гальюнная», а само слово «галеон» стало синонимом понятия «корабельный нос». Под этой фигурой делали специаль­ный свес для выброса нечистот и отходов (их сразу же смывали с форштевня волны, это было все равно, что «спустить воду»), и он тоже получает название «галеон» («гальюн»). Водоизмещение судов галеонов доходило до тысячи тонн, общая длина - до полусотни метров (длина киля составляла три четверти общей), шири­на - до двенадцати метров. На них впервые появились специальные орудийные палубы, и пушки устанавли­вались не только на палубе, но и под ней, ведя огонь через порты.

Галеон. Реконструкция.

Как и каравелла, оба эти типа - переходное звено от прошлого к будущему. Их биография, их слава еще впереди, в Новом времени. Но это были достойные жем­чужины в короне уходящего Средневековья.

Флейт. Реконструкция.

В XV веке из «благородных спиннетов», о которых уже шла речь, выкристаллизовываются чисто англий­ские спиннаса - небольшой торговый двух-трехмачтовый парусник водоизмещением от ста пятидесяти тонн и выше и с экипажем из двадцати пяти человек - и пиннаса - гребная военная шлюпка. Общим у них бы­ла транцевая корма.

Столетие спустя спиннаса развилась в большой вось­мисоттонный торговый парусник флейт с закругленной кормой и двумя мачтами. В голландском слово fluit имеет два значения - «течь, река» и «флейта». Обычно считается, что от первого из них и произошло название судна. Но голландское fluit - вторичное, оно происхо­дит от древнеанглийского fleot - вода, река, устье, а то, в свою очередь,- от санскритского plutas через грече­ское pleo - плыть. От pleo произошел также плот, и это обстоятельство может внести серьезные коррективы в биографию флейта. От этого же древнеанглийского слова и, возможно, в это же время родилось слово «флот» и вошло во многие европейские языки. И, что весьма символично, именно на флейте в конце XVI века появился первый в истории штурвал, наряду с якорем ставший основным морским символом: якорь воплощал в себе надежду, штурвал - веру.

Флейт. Модель.

Все эти новые типы судов только зарождались, дале­ко не сразу заняли они равноправное место в ряду таких распространенных в XV веке судов, как португальская каракка, испанский нао или немецкий хольк. Примерно в 1410 году венецианский корабел Теодоре де Николо еще дает в «Указаниях по постройке галер» рекомендаии, относящиеся к «боль­шим галерам, бастард-гале­рам и галеонам»...

Средневековый штурвал.

Все увереннее проводятся эксперименты в судострое­нии, все чаще, по примеру бастард-галеры, появляются суда-гибриды, берущие от своих прообразов все луч­шее.

Так, например, пришла на моря быстроходная по-лакка, или полякра, а точ­нее - одна ее разновид­ность - трехмачтовая полаккабарк, имевшая парусное вооружение барка, но короткую бизань, без стеньги, а иногда и такую же грот-мачту.

Примерно тогда же, тоже в XVI веке, родился бомбардир-галиот - помесь двухмачтовых галиота и бомбарды со смешанным парусным вооруже­нием.

Хольк 1480-х годов. Реконструкция.

У берегов Британии уже выходят на лов рыбы исклю­чительно мореходные трехмачтовые люгеры с рейковой оснасткой, еще не зная, какая блестящая будущность ожидает их через сотню-другую лет.

А в дельте Нила уверенно развозят свои товары быстроходные одномачтовые и двухмачтовые джермы с сильно наклоненной вперед мачтой - по образцу арабских дау...

Уже из этого беглого обзора заметно, что с каждым годом все меньше и меньше становится чисто гребных и даже парусно-гребных судов - и все больше па­русных. Весла - для рабов, парус - для свободных! Новая эпоха несла с собой кардинальное изменение сущности морского ремесла. Не всякому было под силу разобраться в путанице парусов и снастей. Не всякий мог оседлать ветер (тем более - встречный). Не вся­кому дано было стать Колумбом.

Схолия седьмая. ЗАГАДКА КОЛУМБА.

В литературе не принят термин «колумбовский во­прос», подобно тому как существует «гомеровский вопрос» или «шекспировский вопрос». Термина нет - а вопрос есть. Если честь считаться родиной Гомера оспаривали, как известно, семь городов, то претендента­ми на роль родины Колумба выступают восемь госу­дарств и по крайней мере четыре города на одном только Лигурийском побережье-Генуя, Савона, Коголето и Нерви. Да еще с десяток в других местах. Если известно только одно более или менее достоверное изображение Шекспира, исследуемое всеми доступными современной науке методами, то бесспорных изображений Колумба нет вообще (потому-то он и выглядит так различно на своих памятниках). Неизвестна дата его рождения, неизвестны его родители (хотя в Генуе сохраняется дом на площади Данте, где он якобы родился), неиз­вестна его национальность, неизвестно его подлинное имя, неизвестно, где он похоронен, неизвестно ничего о нем самом - о его характере, вкусах, наклонностях, неизвестно, была ли его «Санта Мария» каравеллой или караккой и как она выглядела, неизвестно, где он впервые высадился на землю открытого им материка, и неизвестно, он ли его открыл. Оспаривается, и не без оснований, даже подлинность значительной части его отчетов, писем и дневников.