Стинг. Сломанная музыка. Автобиография - Стинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В середине апреля, когда Фрэнсис и Джо все еще находятся в Манчестере, я захожу в магазин Virgin Records на Бейсуотер-роуд и покупаю сингл Roxanne. На обратной стороне обложки напечатана моя фотография, на которой я изображен стоящим на сцене во время концерта на фестивале в Мон-де-Марсан. На самой пластинке под названием песни написана моя фамилия в качестве автора текста и исполнителя. Сингл издан на лейбле Virgin Music Ltd. Я ужасно горд. В издании Record Mirror наш сингл назвали пластинкой недели, «лучшим из всех остальных», в Melody Maker пишут, что он может стать микрохитом, а в NME нас игнорируют.
Звонит Джерри с просьбой вписать его в список приглашенных на наше выступление в Nashville Rooms. Он читал о нас хорошие рецензии. (В Time Out предупреждают читателей о том, что наша музыка скучная. К этому времени такие рецензии меня только заводят и придают энергии.)
Я знаю, что Джерри рад за меня, и все еще стремлюсь заручиться его одобрением, ведь мы так долго играли вместе. Концерт проходит на ура. Даже Джерри говорит, что все было классно.
Потом я наблюдаю перебранку Майлза и Кэрол Уилсон. Майлз считает, что издатель очень мало для меня сделал. Он говорит, что они могли бы, например, помочь деньгами для организации концертного турне. Он хочет, чтобы мой контракт с издательством аннулировали, но к тому времени Кэрол стала моей приятельницей, и я знаю, что у Майлза на первом месте свои интересы и своя программа. Я написал большую часть песен на пластинке, но мой договор был подписан задолго до появления The Police, поэтому Майлз никак не может повлиять на мои роялти. Этот вопрос и в будущем останется камнем преткновения, ведь уже сейчас очевидно, что из-за него могут возникнуть проблемы.
Мало что может сравниться с эйфорией, которую испытываешь, когда впервые слышишь по радио свою пластинку, когда песню, над которой ты работал, проигрывают в эфире. Это можно сравнить с чувством, когда видишь, что твой ребенок вдруг взял и поехал на велосипеде. Песня, как твой ребенок, являющийся частью самого тебя, но физически с тобой уже не связанный, расправляет крылья и поднимается в воздух.
Словно серфер, я стою на доске. Я крашу потолок на кухне. Тут слышу аккорд соль минор и потом мой растянутый первый слог, повисший в воздухе, словно вопросительный знак. Я чуть не падаю с доски, белая краска льется на пол, бегу к телефону.
«Стю, слушай, мы на Capital Radio!»
«Ты прав, черт возьми», – я слышу в трубке, что у него в квартире на другом конце Лондона играет наша песня.
«Эта была группа The Police с песней Roxanne, которая поднялась на этой неделе в хит-параде на Capital».
«Ого, ты это слышал?»
Я сижу на полу, сердце бешено стучит, я чувствую себя, словно контуженный, и с трудом верю в то, что моя давняя мечта осуществилась.
Увы, несмотря на предвкушения лейбла, Roxanne не становится хитом, по крайней мере, в тот момент. На ВВС песню не ставят по причине ее тематики. Там вообще стремятся уменьшить список песен, исполняемых на радиостанции, потому что он слишком обширный. А поскольку ВВС – крупнейшая радиостанция страны, многие другие станции следуют ее примеру.
Несмотря на то что песне Roxanne не удается занять высокие места в хит-параде, в A&M готовы дать нам еще один шанс. Лейбл не хочет выпускать пластинку нашей группы до тех пор, пока какая-нибудь из наших композиций не станет более или менее хитовой, и планирует в этом году выпустить песню Can’t Stand Losing You. По сравнению с Roxanne это более консервативная композиция и поэтому может понравиться коммерческим радиостанциям. Мы полны оптимизма, потому что знаем, что у нас в запасе есть еще одна попытка.
Через пару дней Фрэнсис и Джо возвращаются на некоторое время из Манчестера. Их пребывание омрачается одним неприятным событием. Собака выглядит очень плохо, с трудом дышит, и утром я отвожу ее к ветеринару.
Ветеринар осматривает животное и слушает его сердце. «Я сделаю укол, но он очень старый. Если после укола ситуация не улучшится, я не думаю, что у него есть шансы».
Я возвращаюсь с псом домой на такси и передаю Фрэнсис вердикт ветеринара. От укола лучше не стало, и здоровье животного продолжает ухудшаться. В одиннадцать вечера мы звоним ветеринару, он просит привезти собаку. Мы просим соседей присмотреть за ребенком и в последний раз везем собаку к ветеринару.
Пес как-то странно, не моргая, смотрит на свою хозяйку. Он жил у Фрэнсис четырнадцать лет. Кажется, он хочет сказать: «Вы можете уезжать. Я знаю, что умираю. Не переживайте». Фрэнсис с нежностью прижимает собаку к груди и не плачет. Но потом, когда мы возвращаемся домой, она безутешна.
Мы еще долго не можем забыть собаку. Мне часто снится один и тот же сон, в котором я ночью слышу, как собака скребется под дверью. Я встаю, открываю дверь и спрашиваю: «Где ты был?» И в этот момент просыпаюсь.
К июню погода в Лондоне становится душной и жаркой. Огромные платаны, стоящие вдоль Бейсуотер-роуд, похожи на зеленых исполинов, возвышающихся над автомобилями и потеющими пешеходами в легких хлопковых платьях и рубашках без рукавов. В городе стоит гул ленивого оптимизма, и мне кажется, что такая погода теперь будет всегда. Однажды утром с автобусной станции Виктория в центре Лондона неожиданно звонит отец.
«А что ты там делаешь, папа?»
«Я только что вернулся из Германии и хочу заехать к вам на завтрак. Все потом расскажу».
К дому подъезжает черное такси, и перед нашим подвальным окном появляются ноги в пижонских замшевых туфлях. Потом я вижу, как старый человек с пакетом в руках наклонился и, держа ладонь козырьком над глазами, заглядывает через окно внутрь.
Я обнимаю отца, делаю шаг назад и осматриваю его с ног до головы. Я не видел его с прошлого Рождества. Он улыбается, немного похудел и, кажется, стал моложе, хотя в глазах читается грусть, а белки глаз немного красные. Фрэнсис готовит ему завтрак: омлет с беконом. Отец покачивает Джо
