Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота - Леонид Млечин

— Ради справедливого дела поговорить можно, — ответил Шелест, — хотя это очень рискованно и опасно. Но есть три человека, с которыми не могу вести никакого разговора, — это Сенин, Корнейчук и Иващенко. Эти люди в частном порядке могут сейчас же все передать Хрущеву.

Трое, упомянутые Шелестом, считались личными друзьями Никиты Сергеевича.

Ольга Ильинична Иващенко, секретарь ЦК компартии Украины (курировала отдел оборонной промышленности), — одна из немногих женщин на высших постах — своей карьерой была обязана Никите Сергеевичу.

Иван Семенович Сенин с 1953 года работал в Киеве первым заместителем главы республиканского правительства. Хрущев и Сенин учились в одной группе на рабфаке и дружили с юности.

Александр Евдокимович Корнейчук, известный драматург, Герой Социалистического Труда и академик, в тот период не занимал административных постов, но со сталинских времен входил в состав ЦК КПСС.

Брежнев самонадеянно заявил, что берется переговорить с Ольгой Иващенко:

— Я с ихним братом умею вести беседы.

— Леня, ты не бери на себя слишком много, — посоветовал Подгорный, — а то с треском провалишься.

Шелест поехал с Брежневым по крымским хозяйствам. Осмотрели знаменитый тогда колхоз «Дружба народов». Председатель колхоза Илья Абрамович Егудин в честь высоких гостей устроил обед на открытом воздухе. Выпили. Брежнев стал спрашивать, как присутствующие смотрят на разделение обкомов и облисполкомов на городские и сельские. Раздел власти проходил болезненно, породил интриги и склоки и вызвал дополнительную ненависть к Хрущеву.

Все уходили от прямого ответа на брежневские вопросы. Егудин откровенно сказал:

— Да нам все равно, лишь бы не мешали, меньше вмешивались в наши дела и обеспечивали всем необходимым — за наши же деньги.

Брежнев, надо понимать, рассчитывал услышать критику Хрущева. Но сельчане не пожелали вступать в опасные политические разговоры:

— Вы же сами провели реорганизацию партийных, советских и хозяйственных органов. Вы и решайте, как дальше быть.

На обратном пути Брежнев спрашивал у Шелеста, отчего же «народ молчит»? Петр Ефимович резонно ответил:

— А почему вы в центре молчите, если считаете, что делается не так?

— Пойди поговори, — раздраженно пробормотал Брежнев.

Ольга Иващенко и Иван Сенин отдыхали в Алуште. Брежнев, Подгорный и Шелест поехали к ним. Все вместе погуляли в парке. Брежнев пытался остаться вдвоем с Иващенко, но не получалось. А к обеду приехала внучка Хрущева Юля с мужем. Откровенный разговор стал невозможен.

За обедом Брежнев провозгласил тост за здоровье Никиты Сергеевича.

На обратном пути Подгорный ехидно осведомился:

— Ну как, Леня, поговорил с Ольгой?

Брежнев буркнул:

— Вот проклятая баба.

12 августа Шелест по телефону доложил Хрущеву о делах в республике. Через день перезвонил Брежнев, просил подробно пересказать беседу с первым секретарем.

21 августа в Киев прилетел Подгорный. Шелест забеспокоился — дело затягивалось. Но если медлить, это может стать опасным. Выяснилось, что «Подгорный тоже недоволен бездействием и инертностью Брежнева, и вообще не надежный он человек».

Николай Викторович нервничал:

— Надо более решительно действовать, иначе нас могут предать.

Шелест спросил:

— Кто же это может сделать?

Подгорный только ухмыльнулся. Николай Викторович не питал иллюзий относительно морального облика своих товарищей по высшему партийному руководству.

— Когда вернусь в Москву, — обещал он Шелесту, — буду штурмовать Леню. Он трусит.

В середине сентября в Киеве сделала остановку на несколько часов делегация во главе с Брежневым, которая ездила в Болгарию. Шелест встретил московских начальников в Бориспольском аэропорту. Забрал Леонида Ильича и привез в свой кабинет в здании ЦК:

— В дело посвящено слишком много людей, и промедление чревато большими неприятностями.

Брежнев уверенно ответил:

— Ты, Петро, не беспокойся. Мы принимаем все меры, но как подойти к решению этого дела, еще не знаем. Дополнительно будем советоваться.

Выбор маршала Малиновского

17 сентября на заседании президиума ЦК Хрущев недовольно рассуждал о том, как много в высшем эшелоне стариков.

26 сентября в Свердловском зале Кремля собралось расширенное заседание президиума ЦК. Обсуждался вопрос о семилетнем плане развития народного хозяйства. Многим присутствовавшим уже было известно, что Хрущева намереваются убрать.

«Но пока что никто точно не знал ни сроков, ни самой формы исполнения задуманного дела, — вспоминал Шелест. — Даже сами организаторы находились еще в какой-то прострации, неуверенности и неопределенности».

Посему присутствовавшие демонстрировали Никите Сергеевичу полнейшую преданность и почтение. После заседания руководство страны в узком составе собралось в комнате президиума ЦК за Свердловским залом. Хрущев всех опросил:

— Ну как, товарищи, ваше мнение о проведенном мероприятии и моем выступлении?

Члены президиума наперебой заговорили, что все прошло просто отлично. Хрущев поручил секретарям ЦК готовить очередной пленум. Сказал, что уходит в отпуск.

Через несколько дней Подгорный, возвращаясь из заграничной поездки, сделал в Киеве «вынужденную посадку» по причине плохой погоды. Они всю ночь проговорили с Шелестом, который подробно пересказал, с кем из украинцев — членов ЦК он уже провел беседу. С большинством сразу нашел взаимопонимание, но кто-то испугался, и разговор не получился. С некоторыми членами ЦК Шелест просто не решился завести критический разговор о Хрущеве.

Подгорный предупредил:

— Будь осторожнее.

Они по-прежнему боялись Хрущева.

«Одно его слово, — вспоминал Шелест, — и многие из нас были бы «обезврежены», изолированы и даже уничтожены, ведь велся по существу и форме заговор против главы правительства, а чем это кончается, хорошо известно…»

Но на сей раз Хрущев проявил излишнюю доверчивость, расслабился, у него притупилась бдительность.

Николай Викторович поведал Шелесту, как идут дела в Москве. Некоторые члены президиума все еще колеблются. Кого-то пришлось припугнуть, чтобы как минимум помалкивали…

Брежнев и Подгорный очень просили Петра Ефимовича прощупать председателя президиума Верховного Совета Украины Демьяна Сергеевича Коротченко, который еще в тридцатых годах был у Никиты Сергеевича секретарем Московского обкома. Более того, в годы массовых репрессий на Демьяна Сергеевича состряпали дело, готовился арест. Его спас Хрущев, вступился за него перед Сталиным.