От Кибирова до Пушкина - Александр Лавров

А собак он очень любил. Это видно из последней части «Про это» и из ряда других вещей, но особенно это сказывалось в жизни. Он весело и нежно играл со Щеником и не раз говорил мне: «Вот Щен — зверь, люблю зверей. Щен — как люди, а говорить не может. Это приятно».[1094]

Крученых в своих воспоминаниях посвятил этой теме отдельную главу, которую назвал «Маяковский и зверье» и в которой писал:

Когда же Маяковский добирается до собаки, он дает портреты (когда любят, помнят данное лицо, плюс мельчайшие детали окружения) и невольно впадает в лирику. У него появляются нежные, ласкательные имена, «внимательное отношение к собаке», словом, Маяковский на время превращается в ребенка. Словарь его приближается к детскому.[1095]

Маяковский подписывал свои письма к Л. Ю. Брик большей частью кличками «Счен» и «Щен» и вместо подписи преимущественно рисовал себя в виде собаки. Впоследствии Л. Ю. Брик выпустила небольшую книгу воспоминаний о поэте, которую так и назвала — «Щен» (1942)[1096].

Л. Ю. Брик прислала автору этих строк небольшой мемуарный очерк о Маяковском и Хлебникове, в котором писала (стр. 28): «Совсем он был тогда (Маяковский в 1916-м. — А. П.) щенок, да и внешностью был похож на щенка: большие лапы и голова, и по улицам носился, задрав хвост, и лаял зря на кого попало, и страшно вилял хвостом, когда провинился. Мы его прозвали Щеном, и он в письмах и даже в телеграммах подписывался „Счен“, а в заграничных „Schen“»[1097].

Щен. Рисунок Маяковского из письма к Л. Ю. Брик. Автошарж.

Любопытно также, что в незаконченной «Комедии с убийством» (1926) появляются персонажи с «говорящей» фамилией Собакины (или Соб. Акины)[1098].

Среди произведений Маяковского, написанных до 1924 года, имеются четыре текста, к которым, вероятно, и восходит анализируемый сонет Ходасевича «Зимняя буря». Это — трагедия «Владимир Маяковский» (1913), стихотворение «Вот так я сделался собакой» (1915), «Стихотворение это — одинаково полезно и для редактора, и для поэтов» (1923), впоследствии названное «О поэтах», и поэма «Про это» (1923). Первоисточником раннего сатирического стихотворения Маяковского «Вот так я сделался собакой» (центральная тема которого — превращение поэта в собаку — вынесена в название) является, как установили исследователи (Н. И. Харджиев, И. П. Смирнов), стихотворение Ф. Сологуба «Когда я был собакой» (1914)[1099]. Маяковский в этом тексте развивает и пародирует «сологубовскую» тему. Фонемы в ключевом слове «гололобой» в строчке «Как собака лицо луны гололобой», подкрепленные звуковыми сгущениями в смежных словах, не только дают внешний портрет адресата — здесь возникает анаграмма, в которой шифруется его фамилия: Сологуб.

Интересна история создания этого текста Маяковского. Как свидетельствует в своем дневнике В. А. Щеголева, Маяковский 21 февраля 1915 года, спустя несколько дней после скандального вечера в «Бродячей собаке», который состоялся 11 февраля и на котором он прочел стихотворение «Вам!», явился (вместе с поэтом П. Потемкиным) к Федору Сологубу на его именины — в день Феодора Стратилата. Он прочел отрывки из поэмы «Облако в штанах», над которой тогда работал, и, вероятно, стихотворение «Вам!» и другие стихи. Гости Сологуба и сам хозяин дома, как свидетельствует Щеголева, еще не пережили негативного впечатления от выступления Маяковского в «Бродячей собаке»:

Вдруг является Потемкин, а за ним незнакомая фигура довольно мрачного [вида?], который оказался Маяковским. Герой недавнего скандала в Бродячей Собаке, [нрзб] Н<астя?.> попросила его читать. Читал заносчиво, с жаром, с темпераментом, я трепетала в душе, как прочтет, думаю, он собачьи стихи, куда мы денемся. Содержание стихов [было] рискованное, не для молодых девиц, и ломался он очень. До крайности самолюбивый, на вид весьма потрепанный, хотя и красивый молодой человек, и лет ему 21, а кажется 38. Держится развязно, нарочито грубо, вызывающе. Зачем и к<а>к он попал к Ф. К. в день его ангела, не понимаю. Читала еще Ахматова, такой чистотой [нрзб] и светом повеяло от ее стихов, после облака в штанах и проституток Маяковск<ого>. <…>. Но сам Ф. К., всегда милый, приветливый и веселый с гостями, на этот раз точно отсутствовал, молчал, усталый равнодушный и стихов читать против обыкновения отказался. Когда Судейкин спросил у него, какого он мнения о поэзии Маяковского он сухо ответил: «Я отвечать на этот вопрос не желаю и какого мнения о его стихах не скажу». <…> А П<авел> Е<лисеевич> мне потом сказал, что причина растр<ойства> Ф. К. и есть Маяков<ский>, котор<ого> привел Потем<кин>. Долж<но> быть с разреш<ения> Наст<и>, а она, страдая полным отсутствием [нрзб] и такта, так падка к сенсациям, что самого Ф. К. не пощадила.<…> Но зато я сидела рядом с Маяковским и в компании Судейкиных и Ахматовой<…> (Пот<емкин> и Маяк<овский> стащили 3 бутылки вина и держали <их> под столом)[1100].

Произошел новый скандал, и Сологуб попросил Маяковского покинуть его квартиру, или, говоря иначе, просто выставил его. Через некоторое время Маяковский написал сатирическое стихотворение «Вот так я сделался собакой», несомненно направленное против Сологуба.

Здесь важно также отметить графическое построение первой редакции этого стихотворения Маяковского. Впервые оно было напечатано в «Новом Сатириконе» 30 июля 1915 года с подзаголовком, состоящим из односложных слов «Нам. Вам. Им», и в этой публикации графическое распределение строф отличалось от строфики в последующих изданиях. Каждая строфа имела «холостой» стих, т. е. нерифмованную строку, так сказать, строфу с «хвостом», — удлиненные строки перемежались короткими с отступом:

Скорее закрыл лицо, как будто сморкаюсь.           Бросился к дому, шаги удвоив.           Бережно огибаю полицейский пост, —           Вдруг оглушительное: «Городовой!                         Хвост!».[1101]

Сюжет сонета Ходасевича восходит к основной сюжетной линии этого стихотворения Маяковского, но здесь по-другому развивается тема превращения. В. Ф. сохраняет центральный образ пса, но ставит его в комическую или пародийную ситуацию. Он создает свою пародию на сатиру Маяковского, используя характерную для него тему, мотивы, рифмы, лексику и приемы. У Маяковского перерождение человека в собаку выступает в виде безусловного превращения: лирический герой, превратившийся в собаку, мечтает выбраться из звериного образа. А в сонете Ходасевича, наоборот, реализуется метафора: поэт — замерзшая собака. Примечательно, что В. Ф. написал как бы пародию на пародию, или «пародию в квадрате»: он пародирует Маяковского, который, в свою очередь, пародировал Сологуба.

— Обложка сборника «Простое как мычание».

— Автограф сонета В. Ходасевича «Зимняя буря». (Из альбома В. Познера. 24 мая 1924. Париж).

В 1923 году была напечатана поэма Маяковского «Про это»: сначала в «Лефе» (№ 1), а затем — отдельным изданием с фотомонтажами Александра Родченко[1102]. В ней Маяковский отождествляет поэта с медведем, который плывет на льдине. В этой поэме есть тематические, образные и лексические параллели с сонетом Ходасевича. Например, мотив бури появляется в финале первой главки поэмы:

Буря баситне осилить вовек.

Или в той же главе:

Как ветер воет вдогонку с Ладоги!

В поэме возникают мотивы льдины и моста:

Белым медведем           Влез на льдину,Плыву на своей подушке-льдине.

Или:

Я должен           не то под кроватные дужки,не то           под мостом проплыть под каким-то.

Или лексические повторы:

Были вот так же:                        ветер да я.

Или ситуационные параллели:

Как были           сидя сняты                      на корточках.

Кроме этих параллелей и совпадений, в поэме «Про это» есть фрагмент, передающий энергичный ритм и написанный в форме брахиколона, — он стал «классическим» примером сверхкороткого стиха, и его приводит Квятковский в известном своем «Поэтическом словаре» в качестве одного из примеров брахиколона:

Ничего не видя, мальчик шел.Шел,вдругвстал.В шелкруксталь.[1103]

В поэме есть и другие фрагменты, размер которых перебивается короткими строчками брахиколона: