Сибирская жуть-5. Тайга слезам не верит - Андрей Буровский

— Отряд, стой!

— Что же вы?! До базы уже близко…

— Потрудитесь постоять вместе со всеми.

Подождал, пока подтянутся все, обвел отряд потемневшими от злости, раскаянными глазами.

— Ребята! Мы сделали ошибку! Мы пошли не по той дороге.

— По той! — перебил Хрипатков, — по той мы дороге идем! Еще не дошли, а вы сразу…

— Нет уж! Благоволите помолчать, Константин Сергеевич! А я уж, с вашего позволения, применю одно дьявольское извращение городских, иже компас рекомое! А там посмотрим, как лучше будет попасть на базу… Изволите ли видеть, вот карта… Видите? В каком направлении от избы находится база — видите?

— К чему вы это, Лев Михайлович?! И тон…

— Тон вызван тем, что мы тут весь день выслушиваем бред про дурость городских! Вы весь день мусолите это бред про вредность компаса! Внушаете ерунду детям, которые ходят в мой кружок! А мы идем… Вот, изволите ли видеть компас?! Видите?!

К рукам Махалова сунулись дети, вовсю стали смотреть на карту и на компас. Впрочем, мордочки у них становились скорее озадаченные — дети не привыкли к дурости взрослых людей.

— Мы три часа шли куда?! Мы три часа шли на восток! Видите?! На восток! Мы теперь не успеем даже вернуться к избушке! Ребята, нам предстоит ночевать на этом кошмарном лугу!

Махалов бесновался, не в силах остановиться, его буквально корчило и трясло от злости.

Черты же Хрипаткова отражали благородное негодование: ну подумаешь, слегка ошибся. Ну подумаешь, пройдут люди чуть лишнего… Тем лучше узнают их горы. Узнают, как ходят по горам настоящие люди, туристы и столбисты, а не какие-то там поганые, презренные геологи. Ну подумаешь, придется ночевать черт знает где… Ну и что?! Есть из-за чего шуметь. Пустяки, дело житейское, и все равно ведь все знают, что компас придумали идиоты, что ходить по тайге умеют только столбисты, и что нечего детей учить всяким типам с компасами и с геологическими молотками… Именно это и отражали его черты вместе с самым легким оттенком смущения.

Стали ставить лагерь. Три палатки, слава Богу, спальники хорошие у всех. Под кронами кедров зашумел костерок, забулькала пахнущая тиной и лягушками подозрительная вода.

Стоячее болотце оказалось единственным местом, где вообще была вода. Найти такое место в здешней влажной тайге, полной замечательной воды, — это само по себе достижение, как высказался Махалов.

Про комаров говорить не хотелось. Влажные луга и мерзкие тинные болотца оказались, как и следовало ожидать, для них просто идеальным местом. Если нужно специальное место для разведения комаров — наверное, это оно и было. Все наворочали на себя несколько слоев одежды — не столько от холода и сырости, сколько против комаров.

Девочки пошли в ближний малинник и примчались со скоростью ветра: только ступили на луг, как кто-то ка-ак вскочил прямо в траве! Такой большущий, вроде лось — но без рогов…

— Размером с лошадь?

— Может, чуть поменьше…

— Нос горбатый? На спине горб есть?

— Да, он как лось, но без рогов…

— Наверное, молодой. Бежал он за вами?

— Не-ет… А должен был бы побежать?

— Я бы сказал — вполне мог. Это же лосенок, второгодок. Так что он вам сделал, когда вскочил?

— Стоял, стоял… Ка-ак захрапит!

— И побежал?

— Нет, только стоит и храпит.

— А вы?

— А мы убежали…

— Вы на него сперва чуть не наступили… Лосенок лежал себе, лежал, никого не трогал, тут вы мчитесь прямо на него. Он и вскочил.

Парни с болотца тоже рассказали про большого зверя, который убежал с луга в лес. Зверь был с рогами, и от него осталась такая круглая проплешина, где он лежал, пока его не вспугнули.

— Так, еще и крупный самец… Ну прямо лосиные выгоны!

Оказалось, не только лосиные. Из малинника, что дальше по дороге, примчались уже и в полном беспокойстве: за ними из малинника шел кто-то большой… Нет, не бежал, не гнался… Но он шел и шел, только возле лагеря отстал.

Как они очутились в том малиннике, чего им не сиделось в лагере?

— Их Васенька позвал, сказал, что там малина крупная.

— А куда же девался сам Васенька?

— Он ходит быстро, никого не слушает… Он ушел, а мы остались. Сумерки уже, и видим — тут еще кто-то есть в малиннике. Мы из малинника скорее, он за нами.

Махалов кивнул Павлу… Что характерно — не Хрипаткову. Сходили с ружьями к повороту, и там на влажной глине ясно отпечатались следы — сантиметров тридцать длиной. Медведь, да еще такой, которому мало спугнуть человека из лесу, отстоять свой малинник. Медведь, который будет тихо идти за людьми, изучать их поведение…

— Придется не поспать сегодня… Сможешь?

— Надо — смогу. Вы медведя этого боитесь?

— Гм… Ну можно сказать, и боюсь. Зверь ведет себя так, что вполне может ему придти желание, поохотиться на нас.

— Думаете, людоед?!

— Нет, что ты! Зверь почему за девочками пошел? Ему, скорее всего, интересно. Он пошел исследовать, кто эти существа, куда идут. Они его боятся… Значит — слабые, значит — добыча. И много их тут, целый лагерь. Он сейчас, скорее всего, тоже за нами наблюдает. Видишь, не зарычал, не кинулся… Прогнать нас ему не хочется, ему интересно, да он толком и не знает, с кем имеет дело. Вдруг на нас охотиться нельзя?

— Может, в воздух пострелять?

— А знаешь, это неплохая мысль! Только сперва вернемся в лагерь, а то наши перепугаются до смерти, решат — на нас медведь напал.

— А думаете, не нападет?

— Сейчас, скорее всего нет. Будь это опытный людоед, уже давно взял бы девчонок. Мы бы и не узнали…

Махалов сказал это так спокойно, что у Павла прошел по коже мороз. А он-то думал, что берет ружье просто так, пострелять на природе… Так, что там надо нажимать? Павел понял, что чувствует себя не слишком уверенно, а потому и неуютно.

— Но может и напасть…

— Вполне может. Или поймет, что человек — добыча легкая. Будет наблюдать, думать… да и сообразит. Или опять же — интересно. Под утро войдет в лагерь… Вот у нас кулеш с картошкой варится… Сытный запах, вкусный, запах хорошей еды. А он пришел в лагерь, сунулся носом к спальному мешку… И тем сытным запахом несет, и чем-то теплым и живым… Значит, добыча. Так что пострелять мы постреляем.

А в лагере Махалов собрал народ и заявил с предельной жесткостью:

— За пределы лагеря — никому ни ногой. Рядом бродит непонятный медведь, все может быть. А к Васеньке вопрос, как всегда, особый… Вася, ты понимаешь, что нельзя оставлять никого в лесу? Тем более вечером, когда темнеет? Понимаешь? Особенно девочек? Вася, ты понимаешь, о чем я тебя вообще спрашиваю?

— Не-а…

— Тогда так… Вася, ты понимаешь, что если бы медведь был бы позлее… Или попросту поголоднее, он мог бы девочек убить и съесть? Вот этих вот — Катю и Таню. Понимаешь?