Пламя и лёд - И. Беров

— Руку мечом отрубили, — с видом знатока произнес бродивший в стороне Форд. Верный своей долгу и госпоже, он никогда не оставлял хозяйку без присмотра, даже когда она сама того требовала.

Оглядев развалины древнего города, волшебница твердо решила приоткрыть завесу тайны и узнать, что произошло на руинах Хатки несколько ночей назад.

Отпустив болтающиеся в воздухе тяжелые камни и тушу короля-морлока, Архатра собрала всю свою силу и сконцентрировала внимание только на лежащих у ее ног осколках древнего камня. Сознание магини все глубже проникало в каменные толщи, проникая через многовековые слои и поврежденные обломки, добираясь до самого сердца древнего города. Город тоже обладал памятью и бережно хранил всё пережитое в самых тонких своих кирпичиках, хранившихся в основании прочного фундамента, заложенного еще в эпоху крестоносцев. Архатра не замечала, как её одежда взмокла от прилагаемых усилий, а по лицу градом покатились капельки пота — Хатка высасывал все силы волшебницы, отдавая взамен свои самые сокровенные дары — так того требовал древний закон магии духа.

«Впусти меня!» — Архатра отдавала мысленно приказы духу камня, заставляя его вспомнить ужасные события, засвидетельствованные древними стенами.

Давиния видела, как тело ее госпожи и наставницы начало подниматься в воздух, одновременно закручиваясь в безумном танце. С обескровленных от напряжения губ волшебницы срывалась густая пена — ее рот переставал слушаться, а слова заклинания вот — вот грозили застрять в плененном теле, парализованном древней волей каменного духа древнего города.

— Лови ее за руку! — вскричал Форд, видя, что с госпожой происходит нечто ужасное.

Давиния покорно выполнила приказ людоеда, а затем вся бывшая площадь Хатки сотряслась от женского визга.

Форд слишком поздно понял, что хозяйка отвела глаза Давинии с помощью магии, а сейчас помощница сама стала частью магических сил Архатры, и заклинание волшебницы не срабатывало больше. Бедная Давиния видела теперь все поле битвы во всех деталях и подробностях.

— Заберите меня отсюда и поскорее! — вопила помощница, всем телом ощущая, как что-то очень мощное вытягивает из неё силы.

— Замолчи! — крикнул Форд, оглядывая окровавленные руины.

— Почему здесь так тихо? — задавал себе вопрос людоед и пока что не сумел найти подходящего ответа.

— Форд! Форд!

— Что? — хотел выкрикнуть людоед, но его чуткие уши смогли-таки расслышать арбалетный щелчок, и крепкая рука чудом успела отразить летящую в Давинию стрелу.

— Они живые! — кричала помощница, не в силах сдвинуться с места — волшба Архатры держала помощницу очень крепко.

Людоед сразу же заметил, как на уцелевших темных крышах начали двигаться быстрые тени.

«Хатка — город для негодяев и ленивых уродов, никогда не изменится, пока все будет идти подобным чередом», — размышлял Форд, но его думы быстро развеялись, когда белая лапа морлока вырвалась из-под гущи мертвых тел и схватила Давинию за ногу.

Сапоги из прочной кожи выдержали натиск острых когтей, а в следующую секунду на осмелевшего негодяя опустился топор Форда.

Кто-то жалобливо завыл, а в воздухе запахло свежей кровью. Тут же стая арбалетных стрел мощным дождем пробарабанила по могучей спине. Кольчуга и накаченная спина выдержали удар, но поквитаться с устроившими ловушку обитателями древнего города людоед не мог — он должен был находиться рядом со своей госпожой и ее помощницей, иначе им обоим грозила неминуемая смерть от лап морлоков, притаившихся в засаде.

Город резко усилил свой натиск, словно каменные руины и впрямь пробудились ото сна и начали жизненный цикл с начала. Огромная сила давила на женщину со всех сторон, не прощая ее нежданного вторжения. Но воля волшебницы была сильнее, недаром Архатра носила титул Первой Волшебницы Лаударума.

Ее душа погружалась сквозь каменные толщи разрушенных древних построек в самое сердце города. Глубоко вниз, в самые глубокие подземелья древних руин. Архатра словно плыла, плавно спускаясь по винтовой лестнице, причудливо ведущей куда-то в сторону. Волшебница не заметила, как окружавший ее мир стал полностью реальным, однако увиденное ею никак не относилось к интересовавшим волшебницу событиям.

Архатра начала осматриваться вокруг, но вскоре обнаружила, что находится замурованной в узком каменном тоннеле, плохо освещаемом тускло горящими факелами. Волшебница почувствовала чье-то присутствие в Хатке. Чье-то магическое вмешательство в ее колдовство. Волшебница была знакома с расположением подземных ходов под древним городом, но то место, куда перенесся ее дух, ей было не знакомо. Только полутемная дорога в одном направлении — глубоко вниз, во тьму веков.

Для волшебницы не явилось неожиданностью отсутствие пути назад, что стоило только сделать шаг, чтобы упереться спиной в холодный камень. Ловушка сработала великолепно, Архатра ехидно хмыкнула, когда обнаружила, что ее контакт со своим телом еще не прерван. Тяжесть магического жезла очень хорошо ощущалась в руке, пусть этот предмет и не был реален в мире духов. Также волшебница почувствовала, как нечто вливает в нее целые потоки магической силы. Давиния, как всегда, оказалась полезной в подобных исследованиях древних руин. Немного разрушений, правда, волшебнице пришлось принести в мир духов Хатки, но избавление города от злой магии вполне стоило такой утраты. Щелкнув пальцами и призвав на помощь силу своего мастерства, волшебница создала магический огонек — простенькое заклинание, освещающее дорогу. Под натиском ее магии и двух мощных источников силы чужая ловушка распалась, открыв волшебнице проход в тайное логово злодея. Теперь рыжеволосая волшебница смогла увидеть конечную цель своей волшбы — маленькую узкую дверь, из-под которой предательски выглядывали рассеянные лучики желтого света. Архатра смело направилась в сторону таинственной двери, усмехаясь про себя о маге, сидящем в холодном, сыром подвале и пользующемся пламенем одинокой свечи для поддержания тепла и света.

Архатра только подошла к двери, как та открылась сама собой, приглашая волшебницу в тесную каморку.

— Опять ты суешь нос не в свои дела.

Фигура с покрытой головой, закутанная в темный плащ, восседала на низком полуразвалившемся от времени стуле. Тусклое пламя одинокой свечи скупо освещало тесную каморку, порождая кошмарные тени, пугающе пляшущие по стенам и потолку.

— Нравится?

Изо рта говорившего струйками валил пар, ленточками закручиваясь в воздухе и жадно обнимая заплесневевший потолок.