Молотодержец - Грэм Макнилл

Зеленокожие маршировали и потрясали огромными ножами, топорами и мечами с ржавыми и запятнанными кровью лезвиями. Между ними шныряли гоблины — отвратительные трусоватые существа в черных одеждах, злобно сжимавшие острые мечи и копья. Все твари скрежетали клыками и ритмично ударяли в щиты, причем создавалось такое впечатление, что каждый отряд состязается с соседним, стремясь перещеголять его в громкости и свирепости.

С фланга орды бежали лязгающие зубами широкоплечие зверолюди с валившей из пасти пеной. Верхом на отвратительных пауках, покрытых темной шерстью, скакали по камням гоблины. Над орками возвышались чудовищные тролли, которые размахивали стволами деревьев с той же легкостью, с какой люди машут дубинками.

— Что ж, их не так и много, верно? — сказал Вольфгарт, расстегивая ремень и вытаскивая из ножен свой огромный меч. — Пожалуй, при Астофене их было побольше, тебе не кажется?

— Похоже на то, — улыбнулся Зигмар. — По сравнению с тем боем нынче нас ждет заурядная стычка.

— О боги, ну и воняют же эти ребята! — заметил Пендраг, воротя нос от зеленокожих.

— Всегда подходи к орку с подветренной стороны, — наставлял Зигмар. — Разве тебя этому не учили?

— Было дело, но я позабыл, о чем сейчас очень сожалею.

— Но сейчас не время для сожалений, друзья мои.

— Похоже на то, — отозвался Вольфгарт. — Как там твой молот?

— Он знает, что враги его создателей совсем близко, — отвечал Зигмар.

С самого рассвета могучий молот в предвкушении сражения посылал мощные волны. Чувствовалось, как он содрогается от ненависти к зеленокожим и наливается силой.

— Верно, — подтвердил Вольфгарт. — Что ж, усердней маши им сегодня, друг мой. Нужно проломить как можно больше черепов.

Из приближавшегося беспорядочного строя отделился отряд более темнокожих орков в доспехах получше. Над ними гордо реял огромный тотем с бычьей головой. Они принялись реветь на своем гортанном языке и размахивать топорами и мечами — таким образом они пытались напугать противника и вызвать на бой.

— О святая борода Ульрика! — вырвалось у Пендрага, когда все они увидели, как над строем орков взлетело громадное крылатое чудовище.

Зигмар прищурился и рукой прикрыл глаза от восточного солнца. Верхом на монстре сидел громадный орк, и, судя по его габаритам, он наверняка являлся предводителем чудовищной армии.

Военачальник был невообразимо огромен, а доспехи его казались даже толще, чем у самой тяжелой кавалерии Зигмара. Его топор был выше человеческого роста и светился зеленым огнем.

Военачальник летел на виверне. Хотя этого зверя Зигмар видел впервые, он сразу узнал его, потому что союзники с востока рассказывали об этих чудовищах. И хотя при виде монстра он испугался, но все равно стремился помериться с ним силой.

— Что вы думаете? — крикнул он. — Стоит повесить шкуру этого крылатого чудища на стене Большой палаты?

— Да! — громогласно отозвался какой-то воин за спиной Зигмара. — Сдери с него кожу — на ней уместится карта всего нашего царства!

— Идея недурна, — ответил Зигмар.

Военачальник спикировал к своей армии, и яростный рев орков сделался еще громче — они явно стремились скорее ринуться в бой. Ножи и топоры еще громче загрохотали по щитам, металлический звон эхом отражался от каменных стен перевала, и в конце концов показалось, что сами горы вот-вот разрушатся и падут.

Передние ряды орков затряслись, словно в припадке, и из всех глоток в унисон вырвался устрашающий боевой клич. Громкий и мощный, он извергался из самого их жестокого естества — родовые ярость и ненависть, в крови и огне породившие их.

С первобытным ревом орки бросились навстречу людям. В глазах их светилась ненависть, клыкастые челюсти жаждали крови.

— Идут, — проговорил Зигмар. В одной руке он сжимал Гхал-мараз, в другой держал золотой щит. — Бейтесь храбро, друзья мои. Ульрик взирает на нас.

Сквозь туман, вызванный снадобьем из ведьминого корня вперемешку с болиголовом, Ульфдар наблюдала за наступавшими орками. Движения врага казались ей вялыми, словно они брели по засасывающей жиже. Рядом с ней король Отвин ударял по голой груди рукавицей с шипами так, что выступала кровь, и пуще прежнего разгоралась ярость берсерка. У короля на губах выступила пена, а на висках — кровь там, где в кожу впивались шипы золотой короны.

Ульфдар чувствовала, что с трудом сдерживает клокочущую в ней ярость, которая стремилась вырваться наружу. Перед сражением она выпила горький травяной отвар, который теперь струился по жилам и разжигал ярость. Руки и шею воительницы защищали железные гривны, новые татуировки на голом теле обладали силой отводить вражеские клинки, а золотистые волосы Ульфдар вымазала кровью и поставила гребнем на голове.

Король Отвин взмахнул громадным топором, заново прикованным к запястью, и испустил яростный и гневный вопль. Тюринги вторили боевому кличу короля, и Ульфдар почувствовала, как бешено стучит сердце.

Широко распахнув глаза и оскалившись, король крикнул вновь. Он весь затрясся, а потом, не в силах более сдерживать ярость берсерка, метнулся вперед. И бросился на орков — одинокий воин против целой орды. Жажда битвы тут же передалась всем тюрингам.

С громким воплем, ничуть не уступавшим в ярости боевому кличу врага, берсерки устремились на орков. Ульфдар легко догнала короля, скрипя зубами и размахивая на бегу мечами. Она до крови закусила щеку с внутренней стороны. Острый металлический привкус крови смешался с поглотившей ее упоительной яростью, и воительница пронзительно вскрикнула, когда увидела морду первого орка из тех, кого она сегодня убьет.

Король Отвин надвое рассек топором одного зеленокожего и бросился на других. Меч Ульфдар погрузился в тело врага и рванулся вверх, когда воительница очертя голову бросилась на следующего противника. Она почувствовала, как у жертвы сломалась кость, и, легко приземлившись, крутанулась и прошлась мечом по морде следующего зеленокожего.

К ней устремилось копье, но Ульфдар увернулась и обрушила оба клинка на горло нападавшего. Хлынула кровь. Ее окружили орки, они рубили и кололи, но она попусту не тратила энергию на оборону, а просто атаковала изо всех сил. Она крутилась среди врагов, ее мечи превратились в два стальных вихря, которые перерезали горла и вспарывали животы.

От скользящего удара булавы по плечу Ульфдар развернуло. Она перерубила нападавшему руку в локте, упиваясь болью, шумом и суетой боя. Через неприятельские ряды продирались сотни ее соплеменников — вопящих и жаждущих убивать.