Девушка, которая застряла в паутине - Стиг Ларссон

Конечно, даже в полиции имеются коррумпированные и испорченные люди. Но выдать хладнокровному убийце маленького мальчика-инвалида — это нечто иное, и Бублански отказывался верить, что кто-то из коллег способен на подобное. Возможно, информация просочилась наружу каким-то другим образом. У них могли прослушать телефоны или хакнуть компьютеры, хотя он не думал, чтобы они заносили в какой-нибудь компьютер информацию о том, что Август Бальдер может нарисовать преступника, или тем более о том, что он находится в Центре помощи детям и молодежи под названием «Óдин». Бублански попытался связаться с руководителем СЭПО Хеленой Крафт, чтобы обсудить это. Однако, хотя он подчеркнул важность вопроса, она ему не перезвонила.

Кроме того, ему звонили взволнованные представители Экспортного совета и Министерства промышленности, и хотя напрямую ничего сказано не было, но складывалось впечатление, что их главным образом беспокоили не мальчик или дальнейшее развитие драмы на Свеавэген, а исследовательская программа, которой занимался Франс Бальдер и которую, похоже, действительно похитили в ночь убийства.

Невзирая на то, что в Сальтшёбадене побывали несколько лучших компьютерщиков полиции, а также три программиста из Линдчёпингского университета и Стокгольмского технологического института, никаких следов его исследований обнаружить не удалось — ни в компьютерах, ни в оставшихся после Бальдера бумагах.

— Значит, в довершение всего теперь в бегах находится еще искусственный интеллект, — пробормотал Бублански себе под нос и почему-то припомнил старую загадку, при помощи которой любивший пошутить кузен Самуэль обычно приводил в замешательство в синагоге своих ровесников.

Загадка представляла собой парадокс, состоявший в следующем: если Бог всемогущ, может ли Он создать что-либо более умное, чем Он сам? Ее считали, как ему помнилось, непочтительной или даже кощунственной, поскольку она была такого уклончивого свойства, что любой ответ оказывался неверным. Но углубиться дальше в проблематику Бублански не успел. В дверь постучали. Появившаяся Соня Мудиг с некоторой торжественностью протянула ему еще кусочек швейцарского апельсинового шоколада.

— Спасибо, — сказал он. — Что можешь доложить?

— Мы думаем, что знаем, как преступнику удалось выманить Торкеля Линдена с мальчиком на улицу. Они послали фальшивые мейлы от нашего имени и имени Чарльза Эдельмана и назначили встречу на улице.

— Значит, такое тоже можно проделать?

— Это даже не слишком трудно.

— Противно…

— Да, но это по-прежнему ничего не говорит о том, как преступникам удалось узнать, что им нужно попадать именно в компьютер «Óдина», и откуда они узнали, что в дело замешан профессор Эдельман.

— Подозреваю, нам надо проверить и наши собственные компьютеры.

— Их уже проверяют.

— Неужели дошло до такого, Соня?

— Что ты имеешь в виду?

— Что нельзя осмелиться ничего написать или сказать, не рискуя, что тебя прослушают?

— Не знаю. Надеюсь, что нет. У нас дожидается допроса некий Якоб Чарро.

— Кто это?

— Талантливый футболист из клуба «Сюрианска». И, кроме того, парень, который увез женщину и Августа Бальдера со Свеавэген.

Соня Мудиг сидела в комнате для допросов с молодым мускулистым мужчиной, с короткими темными волосами и выступающими скулами. Мужчина был в оранжевом джемпере с V-образным вырезом, без рубашки, и казался одновременно измученным и немного гордым.

— Допрос начат в восемнадцать тридцать пять, двадцать второго ноября; проводится для получения информации у свидетеля Якоба Чарро, двадцати двух лет, проживающего в Норсборге. Расскажите о том, что произошло сегодня утром, — начала она.

— Ну, значит… — заговорил Якоб Чарро. — Я ехал по Свеавэген, заметил впереди какую-то неразбериху и подумал, что произошла авария, поэтому сбавил ход. Но тут я увидел, что с левой стороны через улицу бежит мужчина. Он мчался вперед, даже не глядя на транспорт… Помню, я подумал, что это террорист.

— Почему вы так подумали?

— Он казался исполненным священной ярости.

— Вы успели рассмотреть его внешность?

— Я бы этого не сказал, но задним числом мне подумалось, что в ней было нечто неестественное.

— Что вы имеете в виду?

— Лицо у него казалось как будто ненастоящим. Круглые темные очки, вероятно, привязанные к ушам. Потом щеки… Он словно бы держал что-то во рту, не знаю… а еще усы, брови и цвет лица.

— Вы полагаете, он был замаскирован?

— Что-то в этом роде. Но я не успел хорошенько подумать. В следующее мгновение заднюю дверцу распахнули и… как бы это сказать? Это было одно из тех мгновений, когда одновременно происходит слишком многое, будто весь мир рушится тебе на голову. Внезапно у меня в машине оказались посторонние люди, а все заднее стекло разлетелось вдребезги. Я был в шоке.

— Что вы сделали?

— Газанул, как безумный. Думаю, запрыгнувшая девушка крикнула мне ехать, а я был настолько напуган, что едва соображал, что делаю. Я просто подчинялся приказам.

— Вы говорите, приказам?

— Было такое ощущение. Я думал, что нас преследуют, и не видел другого выхода, как подчиниться. Я поворачивал туда и сюда, в точности как говорила девушка, и кроме того…

— Да?

— Ее голос. Он был такой холодный и решительный, что я за него вроде как уцепился. Казалось, будто ее голос был единственной контролируемой вещью во всем этом безумии.

— Вы говорили, что вроде бы знаете, кто эта женщина?

— Тогда я ничего не знал. Я был полностью сфокусирован на кромешном безумии этой истории и страшно боялся. Кроме того, на заднем сиденье лилась кровь.

— Из мальчика или из женщины?

— Поначалу я не знал, и они вроде бы тоже. Но потом я внезапно услышал «Йес!» — такой возглас, будто произошло что-то хорошее.

— О чем же шла речь?

— Девушка поняла, что ранена она, а не мальчик, и я помню, что задумался над этим. Это прозвучало, как «ура, я ранена», и надо сказать, что рана была далеко не пустяковой. Как девушка ее ни перевязывала, кровотечение ей остановить не удавалось. Кровь все текла и текла, и девушка становилась все бледнее. Чувствовала она себя отвратно.

— И тем не менее она обрадовалась, что попали в нее, а не в мальчика.

— Именно. Точно заботливая мамаша.

— Но она не приходилась мальчику матерью?

— Отнюдь. Она сказала, что они друг друга не знают, и, кстати, это становилось все более очевидным. Девушка, похоже, с детьми не очень-то… Даже намека не было на то, чтобы она обняла мальчика или сказала ему что-нибудь в утешение. Она обращалась с ним скорее как со взрослым и разговаривала с ним тем же тоном, что и со мной. В какой-то момент казалось, что она собирается дать ему виски.