Горбатые атланты, или Новый Дон Кишот - Александр Мелихов

И взбодрился-таки: навалилась такая тоска, что он часа полтора просидел за столом, не чувствуя ни малейшей скуки, как в зубоврачебном кресле. К несчастью, был библиотечный день, и душою его никто не управлял. Страшным усилием заставил себя одеться и выйти на улицу, чтобы голова не разболелась окончательно, хотя только боль и спасала его от понимания.

Оттепель продолжалась - на улице все плыло и текло. Он обошел унылый квартал, словно принимая лекарство. Идти было все равно куда, все дома были одинаковы - он лишь старался, чтобы ему не попалось на глаза кладбище-комбинат и дом сгоревшего пророка. И до того не захотелось возвращаться в свой больничный барак... хоть бы лучик радости, хоть бы лучик! Лида, Лида, Лида, Лида, Лида, Лида, Ли...

Бледно-желтое лицо Натальи неподвижно лежало на подушке. Будто в гробу, только нечесаная. Рубиновые звезды померкли и походили на родимые пятна. Но он испытывал только тоску и злость: еще и этим он должен любоваться... Лида, Ли...

Но и о Лиде было неловко думать в присутствии Натальи - и это она у него отняла.

Наталья восстала из гроба и, как привидение, придерживаясь за стену, побрела в туалет, откуда послышались звуки рвоты, которыми он не переставая наслаждался со вчерашнего вечера. За какие прегрешения он обязан это слушать?! Наталья вышла из туалета - желтая косматая старуха; придерживаясь за стену, прошла в ванную полоскать рот.

- Может, вызвать "скорую"? - сдерживая ненависть, спросил Сабуров, когда она показалась снова.

- Не надо, - полумертвым голосом. - Я, может быть, засну, и пройдет. В затылке что-то лопнуло, - пожаловалась она с такой доверчивостью, что у него от стыда втянулся живот.

На постель она опустилась осторожно, чтобы не качнуть головой, постепенно приседая и словно бы испытывая рукой прочность супружеского ложа, и все же в последний момент ее качнуло, и она повалилась набок, стукнувшись виском о деревянную спинку. От стука живой кости и растерянного вида, с которым Наталья потирала висок, Сабурова пронзила жалость - к ней, но через мгновение - к себе: у него и для своих мучений уже не осталось никаких сил (забыл, что именно жалость к другим наполняет нас силой, а жалость к себе окончательно ломает хребет).

Вестник скорби - телефон - внезапно разразился звоном. "С работы ее треклятой", - поспешил успокоить себя Сабуров, чтобы переключить страх в злость.

- Слушаю вас, - вложил в галантность все свое бешенство.

Это была Лида. С того света. Нет, это он был на том свете, а она звонила из этого, из мира живых. Алло, ты меня слышишь, недоумевала она и (после Москвы, что ли?) никак не могла поверить, что телефон может быть неисправен. Еще двушка последняя как назло, пожаловалась она уже самой себе и воззвала в последний раз: "Алло, вы меня слышите?"

- Слышу, - как Тарас Бульба, ответил Сабуров.

Что, переспросил он, и Наталья, каким-то чудом ухитрившаяся помертветь еще больше, снова прошелестела: "Из милиции?.." Что, еще раз переспросил он и засуетился: нет... с работы... надо срочно... эти там... сразу обратно...

А голос юлил, глаза бегали, и под захватывающей радостью собиралось раздражение: и такую минуту ему отравляют ложью.

- А... а вдруг Аркаше что-нибудь понадобится?.. Я, может быть, не смогу... - стонет, как умирающая лебедь!

- Я постараюсь побыстрее, - еле выговорил от ненависти.

И по дороге он ненавидел их все сильнее: навязались на его шею - ведь если бы не они, не пришлось бы совершать подлость, можно было бы, наслаждаясь ударами сердца в висках, свободно лететь навстречу счастью, промокших ног под собой не чуя. "Я враг небес, я зло природы, и видишь я у ног твоих..." Позвала именно в музей - значит, и она запомнила, как он захаживал с ней туда отдыхать душой среди бессмертных копий и попутно пленять ее эрудицией и красноречием.

Она сияла. Он стиснул ее страстно до безвкусицы, не помня, что здесь всюду знакомые. Она лепетала что-то радостное, но слова были излишни. Только одна фразочка ее почему-то засела в памяти: "А это Вася, мой муж".

- Я ему столько о тебе рассказывала! - и по тому, как мрачный Вася играл желваками, было видно, что порассказала-таки, какой у нее в провинциальной дыре остался умный дедушка-Сабуров, она и сейчас им хвасталась: "Он нас по музею поводит - ты не представляешь, до чего интересно!" - и обращала сияющее, самое родное в мире лицо к своему милому дедуле: "Правда, Вася похож на барсука?" - женщины обожают всякую живность. "Ну конечно, вылитый барсук". Молодость без таланта оказалась сильнее, чем женатый талант без должности.

Нет ничего вернее и спасительнее автоматики: он был давно мертв, а щетина росла, а язык болтал. Перенести можно все, если остаться автоматом - сознавать лишь то, что видишь глазами, и ни в коем разе не видеть себя со стороны - для этого лучше всего молоть без умолку.

...Областной музей дорогие товарищи туристы возведен на средства некоего купца платонически влюбившегося в культуру благодаря общению с одним моим гениальным однофамильцем и предтечей оный меценат не пощадил капиталу дабы российское Захолустье могло вкушать от плодов Цивилизации а посему и насовмещал целую кучу разных плодов и стилей да вы у себя в столицах конешно и пошибче видали но для нашей дыры хе-хе вы уж простите старика коли лишнего наболтаю не мне вам объяснять что вон те кариатиды стянуты с Акрополя а вон энти колонны из Персеполиса обратите внимание на сочные капители из разъяренных бычьих голов даже ноздри имеют форму разъяренных запятых а от этих росписей по фризу ниточка явно тянется к египетским Фивам такой и должна быть культура братских народов а стеклянные двери ведущие словно бы в присутственное место уже достижение нашей великой эпохи как видите у выходящих видна только верхняя часть в виде бюстов так сказать мне здесь однажды попались навстречу сразу трое два ханурика в кепочках суетились вокруг третьего а он двигался между ними скрестив руки на груди я такого достоинства сроду не видал а когда вся троица появилась из-за двери оказалось что ханурики несут бюст Петра Ильича Чайковского повалили его в пикап рожей вниз а он так и не удостоил их взглядом и я понял что чувство собственного достоинства иногда может стоить жизни но я опять заболтался известно старость не радость итак музей как и театр начинается с вешалки ага не раздевают потому что не топят оно и без того оттепель видите что значит дыра вы наверно заметили что некоторые обитатели провинциальных дыр любят изображать из себя туристов на денек заехавших в свою дыру из Парижа делают вид будто все здесь их ужасно забавляет но меня ничто здесь не забавляет потому что мне в Париж не возвращаться из дыры извините я вышел в дыре и отойду и похоронят меня не на кладбище а на комбинате эдак-то ну да господь с ним опять дедуля заболтался вы на энтот бок не глядите опосля Лувра вам ни к лешему "Портрет неизвестного" работы неизвестного художника "Автопортрет неизвестного с палитрой" хотя ему больше подошел бы "Автопортрет с поллитрой" а этой милой девушке понравился Бурлюк написан как будто пластилином но вот она заметила что мы на нее смотрим и уже кокетничает уже смотрится в стекло на картине поправляет прическу так и нужно в искусстве нужно видеть себя а молодой человек навалился локтями на витрину готовьтесь сейчас служительница сделает ему выговор и поделом нужно уметь наслаждаться стоя заметьте какую глупую рожу скорчил он в ответ своим нелепым видом желает показать нелепость ее претензий мы находимся на пороге зала слепков то есть отражений с отражений жертвователь желал чтобы обитатели Захолустья могли собственноглазно узреть гипсовые копии необрезанных микеланджеловских Давидов Афин из Афин колонну с Парфенону в масштабе один к трем ага статуи заменены выставкой достижений агропрома наши кишки желают пожрать и кесарево и богово ну да я старый музейный пациент и по памяти все помню по молодому делу важивал сюда девушек дозволенная нагота сближает хотя при совсем уж простом отношении к наготе исчезает возвышенная любовь она возможна только как преодоленное отвращение к телу да-да небесной любви не может быть если ты совсем не отличаешь чистых помыслов от нечистых если очень уж любишь человеческое тело Бенвенуто Челлини писал что у его статуи были прекрасные детородные части а я вот в детстве думал что стыдно и дурно это одно и то же красть стыдно и иметь какой-нибудь ненужный орган так же стыдно хотя моя бабушка называла его очень ласково крантик ох старый хрен опять болтаю незнамо что только девочку смущаю ишь закраснелась чисто маков бутончик на произведение искусства следует смотреть чистым бескорыстным взором хотя если искусство должно активно вмешиваться в жизнь если положено ненавидеть литературного бюрократа и проливать слезы над литературным страдальцем то следует и вожделеть к статуям ох опять язык без костей на печку старинушке пора а то всюю поясницу разломило не иначе к оттепели пойти пареных отрубей приложить а вы деточки любите друг друга ты Васенька ее жалей она мне (всхлип) заместо внученьки была...