Непокорный ангел - Джейн Фэйзер

Уилл начал ходить взад-вперед по гостиной, и у Генриетты сжалось сердце от жалости к нему.

— Отвези Джулию к своей матери, — предложила она. — Госпожа Осберт — очень разумная женщина, она отругает вас как следует, но потом все уладит должным образом. Думаю, даже лорд Моррис не сможет противостоять ей, если она примет решение.

Уилл нехотя усмехнулся. С этим трудно было спорить. Его мать могла бы убедить кого угодно.

— Не знаю, согласится ли на это Джулия.

— Я спрошу у нее, — сказала Гэрри. — А затем передам тебе. Но вы не должны встречаться здесь, по крайней мере до тех пор, пока я не расскажу обо всем Дэниелу.

— Он не разрешит нам встречаться, если узнает о моих отношениях с Джулией, — сказал Уилл. — Ни один уважающий себя человек не допустит этого.

— О, дорогой. — Генриетта вздохнула. — У нас с Дэниелом все так замечательно. Я стараюсь для девочек, слежу за домом… и прочее. — Она замолчала и слегка покраснела. Хотя Генриетта и была откровенна с Уиллом, она не собиралась обсуждать с ним деликатные подробности своего брака и тем более рассказывать, что надеется вскоре забеременеть. Согласие на это Дэниела свидетельствовало о доверии к ней, как к разумной, зрелой женщине, и ей не хотелось утратить это доверие, демонстрируя свою импульсивность и безответственность.

— Это моя вина, — сказал Уилл. — Позволь мне объясниться с твоим мужем.

Генриетта покачала головой:

— Возможно, я безмозглая дура, но не трусиха, Уилл. Однако сначала надо поговорить с Джулией. Необходимо подготовить ее. Я схожу к ней завтра утром.

Вечером Дэниел застал жену в плохом расположении духа. Несмотря на все его усилия, она не пошла на откровенность. Он осторожно перевел разговор на Уилла и его проблемы, снова предлагая свою помощь. Дэниел считал Генриетту способной убедить Уилла довериться ему, так как совершенно очевидно, что юноша очень несчастен.

Генриетта едва не разразилась слезами. Она не заслуживала такого мужа. Все ее благие начинания идут прахом, но Дэниел так терпелив, добр, внимателен, так любит ее… А сколько замечательных качеств находит он в ней и восхищается ими. Никто не ценит ее так, как Дэниел, и еще, пожалуй, Уилл. Вероятно, правы те, кто считает, что Дэниел и Уилл ошибаются.

Генриетта рано ушла наверх, сославшись на усталость. Она заглянула к Нэн, которая спокойно спала. Жар у девочки существенно уменьшился. Генриетта свернулась калачиком под одеялом, надеясь уснуть до прихода Дэниела. Однако не уснула и не смогла обмануть его, притворившись спящей. Когда он просунул руку ей под сорочку, она отреагировала так, что ожидать любовных ласк уже не следовало.

— В чем дело, Гэрри?

— Я сплю, — пробормотала она в подушку.

— Тогда конечно, — сказал он, посмеиваясь. — Однако мы могли бы по крайней мере обняться.

— Мне не понятно, зачем ты хочешь обнять меня? — пробурчала Генриетта. Она не хотела исповедоваться, пока не поговорит с Джулией, но ситуация, кажется, изменилась.

Объяснение заняло всего минуту. Дэниел встал, отбросив в сторону полог, и зажег свечу. Свеча сначала замерцала, затем начала гореть ровным пламенем.

— Что ты успела сделать? — спросил он с тихим смирением.

— Не так много, как собиралась. Хотя ситуация выглядит достаточно плохо с определенной точки зрения. — Гэрри чувствовала необычайное облегчение после того, как все рассказала Дэниелу, а его реакция превзошла все ее ожидания. Генриетта перевернулась на спину, заслонив рукой глаза якобы от света, но на самом деле она считала, что лучше не смотреть на мужа.

Дэниел убрал ее руку.

— Привстань. Я еще не знаю, как относиться к тому, что услышал, но хорошо, что ты своевременно обо всем рассказала.

Она села, обхватив руками колени, с волнением глядя на мужа. Ее украшенный лентами чепчик съехал набок, и из-под него выбивались золотистые локоны.

— Мне кажется, что ты больше не захочешь быть моим мужем.

Он выглядел обескураженным.

— Разве наш брак так уж плох, Гэрри?.

— Хуже некуда.

— Боже милостивый! — воскликнул Дэниел, вскакивая с постели. — Что бы там ни взбрело тебе в голову на этот раз, я твердо могу сказать, что никогда даже не думал об этом. — Он передернул плечами в своем теплом халате и запахнул его поплотнее, прежде чем подбросить несколько поленьев в камин, отчего пламя вспыхнуло с новой силой. — Давай покончим с этим.

Генриетта рассказала ему, каким образом хотела помочь Уиллу. Ее голос задрожал, когда спокойное выражение на лице Дэниела сначала сменилось недоверчивым, а потом гневным. Однако гроза не разразилась, пока она не замолчала.

Дэниел говорил тихо, и спящий дом не узнал о разразившейся драме, однако сердитые слова сыпались на ее голову, словно из ящика Пандоры. Генриетта продолжала сидеть, обхватив руками колени, хотя и вздрагивала порой, как от ударов плетью. Она боялась повторения того холодного, молчаливого презрения, но это была лишь ярость возмущенного человека, и ей стало намного легче. В гневе Дэниел очень красноречив, подумала Генриетта. В подобных случаях, как она знала по опыту, человек обычно начинает глотать слова и речь его становится бессвязной, отчего он вынужден прибегать к физическому выражению своей злости. Ничего подобного не происходило с ее мужем.

Она выложила ему все без утайки и теперь ждала, когда иссякнет нескончаемый поток гневных слов. Наконец это произошло, и Генриетта решилась заговорить.

— Я хотела бы пояснить кое-что. — В наступившей гнетущей тишине ее голос звучал тихо и покорно, но тем не менее весьма решительно.

Дэниел повернулся, подошел к изножию кровати, взялся руками за деревянный брусок, который использовался для разглаживания перьевого матраца, когда застилали постель, и посмотрел на Генриетту пугающим взглядом своих черных глаз.

— Если ты хочешь сказать мне, что только собиралась помочь, я поддержу тебя, Генриетта. Но если еще раз услышу извинения за беспокойство, то окончательно выйду из себя.

Генриетта проглотила подступивший к горлу ком.

— Я не собираюсь извиняться, — возразила она, закутывая одеялом колени. — Я хочу спросить, считаешь ли ты, что родители Джулии имеют право запрещать ей брак с Уиллом по такой глупой… или какой-то другой причине.

Дэниел нахмурился и резко сказал:

— Это не мое и не твое дело.

— А я так не считаю, — настаивала она с неожиданной страстью. — Они любят друг друга, и ты сам говорил прошлой ночью; что преступление — разлучать любящих людей.

Его черные брови почти сошлись на переносице.

— Не смей мошенничать, Генриетта. Это было сказано неосознанно и в особый момент.