Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь? - Энни Вилкс

— Знаешь, если тебе кому-то за меня и мстить, то самому себе!

— Я учту это, — согласился Дэмин. — И постараюсь искупить страдание, которое тебе причинил. Дай мне немного времени.

— Никакое время не вернет мне братьев!

— Знаю. И все же сдаваться не намерен. Я люблю тебя и не оступлюсь. И тебе меня не прогнать, моя самостоятельная воительница.

Кьяра резко выдохнула, не зная, что ответить. Ее собственная решимость разбивалась об эту теплую стену уверенности, так хотелось просто… забыть.

Нет.

— Тут где-то мой отец, — зло заметила она. — Не хочешь убить и его?

— Хочу.

— Да ты!..

— Но не буду, разумеется. Ты же и сама знала это, задавая вопрос. Я выбираю тебя, остальное не имеет значения. Теперь ты — мой мир.

И снова он выбивал почву из-под ног! Кьяра и не заметила, как подошла к Дэмину Лоани. Сейчас она стояла совсем близко и даже ощущала тонкий аромат трав, как обычно исходивший от его одежды и волос. Синие глаза были совсем рядом…

Вот он протянул руку и нежно, словно вкладывая в этот жест всю любовь, на какую способно человеческое существо, погладил Кьяру по щеке.

— Ты выглядишь невероятно, — тихо проговорил лекарь, и Кьяра почти против воли зарделась, вспомнив, как вызывающе и роскошно она одета. — Только ты пропорола платье, — вдруг улыбнулся лекарь.

Кьяра схватилась за рваный край: и правда, ее собственное воздушное лезвие оставило глубокую прорезь, не затронувшую только два слоя нижних юбок. Кьяра угрюмо развернулась так, чтобы Дэмин не видел прорехи, и с вызовом подняла подбородок.

— Починить? — осведомился лекарь.

— Нет!

— Как скажешь.

— Как ты можешь делать вид, что все в порядке?

— Это не так, — согласился Дэмин. — Как все может быть в порядке, если, более всего на свете желая заключить тебя в объятия, я не могу этого сделать?

— Я не хочу с тобой говорить!

— Что же тогда говоришь?

— Не буду! — вспыхнула Кьяра, понимая, что лекарь прав: ей хотелось вести этот диалог, и это было жалко. Поэтому она заставила себя больше не смотреть на человека, к которому так рвалось сердце, и обратилась к смущенно присевшей на скамью и делающей вид, что ее здесь нет, герцогине: — Леди Даника, пойдемте на праздник. Очень хочу поговорить с вами.

— Это не оскорбит великого лекаря? — осторожно спросила женщина.

— Нет, он не обидчивый! — тряхнула головой Кьяра.

***

Более странного мероприятия Кьяра не видела.

Тронный зал украсили ничуть не менее противоречиво, чем коридоры: с потолка свисали полосы черной ткани, символизировавшие траур, а под этими полотнами вились яркие магические огни, переливающиеся краснотой защитного заговора.

Трон находился на возвышении, и к нему вела почему-то расколотая широкими трещинами лестница, а за его спинкой светилось золотом громадное металлическое солнце без боковых лучей, словно кто-то обрубил их. В центре этого рукотворного светила располагался круглый портрет в широкой черной раме — Кьяра предположила, что изображенный на нем худой мужчина со злым лицом был прежним императором в молодости, — а прямо под картиной сидел, как в дреме привалившись к спинке, юный и очень красивый парень с глазами точно как у Лиамеи. Сама она грациозно расположилась подле него в кресле поменьше и, гладя безжизненно повисшую аристократически бледную кисть, что-то говорила, а лицо ее светилось такой нежностью и счастьем, что Кьяра улыбнулась. Сын, впрочем, слушал наложницу невнимательно, то и дело прикрывая глаза.

По правую руку от императора стояло пустое кресло, которое не решались занять ни небрежно поглаживающая круглую спинку Йолана, выглядевшая даже торжественнее Лиамеи, ни почтенный лекарь Шен, тяжело и неподвижно опиравшийся на резной посох. За ними с мрачными лицами стояли Вартан и двое шепчущих.

Словно не замечая мрачного потолка и траурного настроения охраны, представители именитых семей веселились внизу. Впрочем, сама Кьяра никогда бы не назвала подобное весельем: под не слишком энергичную мелодию медленно кружились около десятка пар, а остальные гости тихо разговаривали друг с другом, потягивая напитки из бокалов, которые из больших кувшинов наполняли слуги.

Все вместе выглядело и не печально, и не радостно, а как-то нелепо, словно если план и был, все пошло не по нему.

Кьяра поискала глазами отца, но ни его, ни Тана не увидела.

— Их нет, — обратилась она к леди Данике.

— Здесь не все, — тихо ответила та, почтительно склоняя голову перед красивым мужчиной в белом с золотом камзоле. — Герцог Дарис, сочувствую вашей утрате.

Когда мужчина прошел мимо, и Кьяра разглядела, что одна из его рук неподвижна, как и рассказывал ей отец, герцогиня тихо добавила:

— Многое поменялось, не только моего Ива не стало. Желтые земли лишились герцогини и ее брата, а племянница, которой Лианке завещала трон, до сих пор в плену у Пар-оола, так что теперь герцогом стал Дарис.

— И Карионов?

— Да, черной семьи тоже не стало, и здесь ситуация еще сложнее: Карионов не осталось, теперь сильнейшей армией Империи управляет слуга герцога Даора вместе с маркизом Визенсартером. И белой семьи больше нет. Произошедшее и так принесет хаос, а теперь еще и мальчик унаследовал престол. Покойный император находился под значительным влиянием сильных и умных людей, но теперь все станет другим. Думаю, Тан быстро добьется того, что этот мальчик начнет прислушиваться к нему. Ты еще юна и не понимаешь, какие жуткие перспективы это в себе несет. Я не пытаюсь обидеть тебя, — мягко добавила Даника. — Лишь поясняю.

— Вы правы, я многого не понимаю. Но точно знаю одно: кто бы ни правил, вам нельзя оставаться с Таном в Стратаците.

— У меня нет выбора, — вздохнула леди Даника. — Я похоронила Ива сегодня утром — и вот я стою здесь. Тан принес присягу как новый властитель Синих земель