Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон - Ирина Фуллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот момент внизу у подножия лестницы появился Оддин. Он лениво взглянул наверх и увидел покрасневшую от усилий Элейн. Сперва удивленно подняв брови, он резво взлетел на второй этаж. Мажордом испуганно замотал головой, но Оддин, не обращая внимания на протесты, отобрал у Элейн часы.
– Где ж вы набрали таких хилых лакеев? – ухмыльнувшись, спросил он.
– Я… не стоит, господин… это… – лепетал Робо.
Элейн же просто объяснила, что требовалось. Наконец все было готово: часы оказались в комнате с фонтаном, на мозаичном столике между клеткой с соловьем и мраморной скульптурой, изображавшей Луну и Солнце. Оставалось меньше десяти минут.
Когда Робо ушел, Элейн и Оддин остались одни.
– Зачем вам это? Что вы задумали?
Элейн вздохнула. Это было крайне неподходящее время для объяснений.
– Сюрприз, – отозвалась она. – Ступайте. Здесь никого не должно быть. А мне нужно найти хозяина.
Но Оддин не уходил.
– У вас на уме что-то опасное? – спросил он с явным беспокойством.
Досадливо вздохнув, Элейн стала приближаться к нему, одним лишь уверенным наступлением подталкивая к выходу во внутренний двор.
– Я понимаю, вы волнуетесь за брата, – с легким раздражением начала она, – но…
Правда, что «но», придумать не успела, так как Оддин отчетливо хмыкнул:
– Вы часы-то эти поднять не смогли! Я не за Ковина переживаю, а за вас.
– А это уж и вовсе ни к чему, – проворчала Элейн, оказываясь наконец вместе с Оддином снаружи, во внутреннем дворике.
Он не позволял ей пройти, стоя на пути, поэтому пришлось добавить:
– Оставьте меня, а то мама опять заругает.
– Вы смешная, – без улыбки отозвался Оддин, – запомню это для церемонии прощания. «Элейн всегда отличалась остроумием. Такой она и останется в нашей памяти», – продекламировал он текст будущей траурной речи.
Она занервничала: времени оставалось совсем мало.
– Оддин! – Она, возможно, впервые открыто посмотрела ему в глаза.
И уж точно впервые назвала по имени. Это подействовало: он удивленно распрямился, его густые пшеничные брови изумленно поднялись.
– Дай мне завершить задуманное, – прошептала она яростно и рванула было вперед, но Оддин аккуратно подхватил ее под локоть, вынуждая остановиться.
– Обещай, что сегодня никто не умрет, – многозначительно произнес он.
Элейн пронзила его суровым взглядом, но, увидев искреннее беспокойство в голубых глазах, чуть смягчилась и ответила:
– Исполнять такие обещания не в моих силах. Но, если тебе от этого легче, ни в чьей смерти я не заинтересована.
Он кивнул и отпустил.
Ковин находился в большом зале, стоял подле трона короля, вещая что-то с выражением глубочайшего почтения. Элейн решительно прошла вперед, встав в центре зала, рядом с танцующими парами, и стала пристально смотреть на Ковина. Он заметил это довольно быстро. Его губы еще завершали фразу, а взгляд уже сменился с доброжелательного на убийственный.
Элейн вздрогнула и сделала пару шагов назад. Затем начала будто бы суетливо озираться. Снова посмотрела на Ковина. Он поклонился королю и двинулся в ее сторону. Испытав внутреннее удовлетворение, Элейн поспешила к выходу. Оглянувшись, убедилась, что Ковин неторопливо, но уверенно следовал за ней. Она дрожала от напряжения и страха, руки едва слушались, когда открывала дверь. Но Элейн старалась не суетиться: было важно одновременно оставаться в поле зрения Торэма, чтобы он следовал за ней, но не давать возможности поймать себя, пока они не доберутся до комнаты с фонтаном.
Она вышла во внутренний двор, пересекла его до середины, и вдруг ее схватили за руку. Это был Робо. Элейн напряженно сжалась. Обернувшись, она увидела, что Ковин вышел на улицу и теперь искал ее взглядом.
– Где, в бездну, ты ходишь? – процедил Робо, держа Элейн, а затем добавил еще крепкое словцо, чтобы охарактеризовать поведение «Ленни».
Она попыталась высвободиться, но мажордом держал крепко.
Ковин заметил их и теперь приближался, его взгляд горел звериным огнем.
– Там просят вина, – выдохнула Элейн, кивнув куда-то в сторону.
Робо попался на уловку и отпустил.
– Прочь с дороги, – услышала она голос Ковина в паре шагов от себя.
Дверь, ведущая в комнату с фонтаном, была совсем рядом, когда он все же нагнал ее и, больно ухватив за локоть, вынудил остановиться.
– Объяснись, дрянь, – прошипел он.
– Войдем в дом, чтобы гости не видели, – прошептала в ответ Элейн.
Пару мгновений он прожигал ее взглядом, затем втянул внутрь.
Они будто бы оказались в сказочном саду в окружении необычных растений: листья одних напоминали огромные зеленые лапы, других – длинные тараканьи усы. Все утопало в зелени. Комнату наполняли сладкие ароматы экзотических цветов и пение птиц. Пространство заливал свет множества свечей.
Ковин так грубо впихнул Элейн внутрь, что она упала на пол. Пока он приближался, она отползала, оказываясь все ближе к бархатному занавесу. Из-за него слышались голоса гостей, музыка и звон бокалов, но звуки были приглушены.
Элейн уткнулась спиной в кушетку и вползла на нее. В этот момент Ковин наконец настиг ее, уперся коленом в мягкое сиденье и сомкнул длинные пальцы на тонкой шее. Это было точно, как она себе представляла: больные, те, что не распрямлялись, больно впились костяшками в горло, а здоровые оказались такими сильными, что почти сразу лишили Элейн возможности дышать.
– У тебя пять секунд, чтобы рассказать мне все.
Она хотела ответить, но не могла. Вцепившись в пальцы Ковина, она пыталась освободиться. Он – не из-за ее усилий, а по собственному желанию – перестал сжимать горло так сильно, и Элейн сумела ответить:
– Я расскажу.
– И не пытайся лгать мне, – пригрозил он, убирая руку, но явно готовый закончить начатое в любой момент.
– Я хотела посмотреть на короля, – начала она.
Сильный удар по щеке заставил покачнуться, и только вцепившийся в ее ливрею Ковин не позволил упасть. Элейн схватилась за щеку, слезы брызнули из глаз.
– Не смей, – прошипел он.
– Я действительно хотела попасть на бал, чтобы увидеть короля.
Она вздрогнула и попыталась защититься, когда Ковин снова замахнулся. Но он замер. На его губах появилась усмешка.
– Ты действительно думаешь, что это все, на что я способен? – уточнил он, подняв брови, а затем прорычал: – Я знаю около трех десятков способов заставить тебя говорить правду. Некоторые из них опробовал на себе.
Он резко поднял перед ней руку, сжатую в кулак, затем медленно распрямил три пальца – большой, указательный и средний.
– Знаешь, почему я не могу распрямить их? – Он перевел взгляд на скрюченные безымянный и мизинец.
Элейн испуганно покачала головой. Ее
