Приключения знаменитых первопроходцев. Африка - Луи Буссенар

Барт оставался в Томбукту целых семь месяцев и в итоге был несколько разочарован, хотя и знал уже описание француза Рене Кайе, которое мы прочтем впоследствии. Дело в том, что Томбукту, как все далекое и таинственное, в нашем воображении вырос.

Размеры города люди соотносят с его славой, а слава, к которой примешалось немного и легенды, превратила Томбукту в один из величайших городов Африки — богатейших и могущественнейших. Томбукту действительно сыграл в истории очень важную роль. Его торговое значение было велико, да и теперь еще не малое, однако неизвестное всегда кажется значительней того, что находишь в реальности… Город имеет в плане вид треугольника и был некогда окружен глинобитными стенами, ныне снесенными. Обойти кругом его можно за час. Но хотя он не так обширен, как другие большие города Восточного Судана, зато в нем нет больших пустырей и огородов — дома стоят тесней, а потому у Томбукту более городской вид. Да и в прочих отношениях он больше похож на северные мавританские города, чем остальные суданские столицы. Жилища, числом около тысячи, в большинстве построены из побеленной глины, многие имеют два этажа с террасами. Круглые хижины с коническими кровлями встречаются только на окраинах города и составляют его предместья. Вид города особенно своеобразен благодаря шести-семи мечетям, стройные минареты которых возвышаются над всеми домами. Город разделен на кварталы; улицы узки и извилисты. Число жителей Барт оценивает в двенадцать или тринадцать тысяч, а когда, с ноября по январь, в Томбукту приходят караваны, с ними является еще почти столько же мавританских купцов, туарегов с севера и негров с юга.

Барт прибыл в Томбукту 27 августа 1853 года, был изгнан, содержался под надзором вне городских стен, потом снова заперт в городе с запрещением покидать его… Наконец в конце марта 1854 года путешественник смог беспрепятственно выехать из Томбукту. В сопровождении эскорта из двадцати человек он спустился по Нигеру до Сая. Обстановка ухудшалась — повсюду разгоралась война. Султан Асбена был свергнут, шейх Борну утратил власть, а великого визиря — друга Барта — удушили…

Семнадцатого октября 1854 года Барт прибыл в Кано, где ждал писем, денег, новостей из Европы. Ничего! А он должен заплатить слугам, рассчитаться с долгами, уплатить по всем давно просроченным векселям. Доктор продал все, что у него оставалось, вплоть до револьвера, и сумел с присущей ему скрупулезной честностью рассчитаться со всеми.

Здоровье Генриха, и до того расшатанное после перенесенного в путешествии, совсем ослабло. Животные от переутомления также все заболели. Верблюды и лошади Барта пали, в том числе благородный верный конь, три года деливший с ним все невзгоды.

Воля путешественника и в этот раз победила все трудности. 24 ноября он выехал в Кукаву, где шейх Омар вернул себе власть. Там Барту пришлось пробыть еще четыре месяца. Весной он наконец отправился в путь на Феццан, в конце августа прибыл в Триполи, откуда отплыл на Мальту, потом — в Марсель, проехал через Париж и 6 ноября 1856 года прибыл в Лондон.

ГЛАВА 21

Анри Дювейрье. — Туареги. — Убийство Дурно-Дюперре. — Поль Солейе. — В. Ларжо. — Гибель экспедиции Флаттера.

На последних страницах читатель нередко встречал имя туарегов. Итак, нелишне будет посвятить несколько строк этим кочевым племенам, не приемлющим нашей цивилизации, покамест неуязвимым для нашего оружия и представляющим собой главное (можно сказать — единственное) препятствие для нашего проникновения в Сахару. Это же позволит напомнить при случае о превосходных трудах нашего выдающегося путешественника, которыми по всей справедливости должна гордиться наша страна. Он много сделал для географической науки, и его имя вызывает живейшее сострадание и вместе с тем самое искреннее восхищение. Я имею в виду Анри Дювейрье[331], чья трагическая кончина только что потрясла нас.

Блестяще закончив коллеж, давший юноше превосходное образование, Дювейрье почувствовал, что в нем проснулась беспокойная, неутомимая страсть к путешествиям. Это было в 1859 году — как видите, за тридцать три года до выхода этих строк в свет. Сейчас научные экспедиции вошли уже, можно сказать, в обиход — тогда они были далеко не столь частыми. Требовалось нечто большее, чем просто отвага, чтобы вот так, с легким сердцем, отправиться в совершенно не исследованную страну — не имея опыта научных экспедиций, без предварительных тренировок, почти без всяких сведений о тех местах, куда ты отправился.

С великолепной самоуверенностью, присущей девятнадцатилетним, Дювейрье немедленно, без колебаний пустился в дерзкое предприятие. Никто еще не исследовал алжирскую и марокканскую Сахару. «Вот я и исследую», — сказал себе Дювейрье. И он сделал это насколько позволили обстоятельства, оказавшиеся сильнее воли и мужества самого отважного человека. Вначале Дювейрье постигла небольшая, совсем незначительная, неудача в области Туата. Далее путешественник сосредоточил исследования на Алжирской Сахаре от меридиана Алжира до меридиана Туниса[332] и даже значительно восточнее последнего. Посредством длительных, неустанных наблюдений, беспрестанных странствий по пустыне он самостоятельно добыл для нас множество точных, интересных и совершенно неизвестных дотоле сведений о жизни племен, населяющих в Великой пустыне пригодные для обитания места.

До арабского нашествия в XI веке эти племена жили независимо по всей Северной Африке и составляли единый народ, называемый берберами[333]. Вторжение оттеснило берберов к югу. Одни из них укрылись в ущельях Джерджеры и труднодоступных частях алжирского Атласа, где и сейчас живут под именем кабилов. Другие, которых зовут теперь шлсхами, нашли убежище в Марокко и марокканской части Сахары. Третьи, наконец, углубились в пустыню и стали именоваться туарегами[334].

Еще недавно страна туарегов была на карте сплошным белым пятном. Сегодня она изучена во всех подробностях, которые полностью опрокидывают бытовавшее недавно представление об огромном пространстве, известном под общим названием «Сахара».

Никто, конечно, не опроверг, что Сахара является пустыней — типичнейшим, эталонным, можно сказать, образцом для всего пояса бесплодных земель, простирающихся через весь Старый Свет от Атлантики до внутренних областей Тартарии[335]. Но она оказалась не такой уж однообразной и голой — не той обширной безводной равниной, повсюду, подобно пляжу, покрытой песком, которую с таинственным ужасом рисовало себе воображение. Бесчисленные русла пересыхающих речек, многочисленные озера, источники, цепи высоких гор, увенчанных крутыми пиками, снежные шапки, по нескольку месяцев не сходящие с этих вершин, — вот каков вид пустыни в действительности. И лишь по временам встречаются нескончаемые равнины, покрытые движущимися песками…