Безутешная плоть - Цици Дангарембга

так или иначе не связан с борьбой. Да, именно их невежество в вопросах о том, как двигать страну вперед, подкосило туры на ранчо Нильса Стивенсона. Если бы не ветераны войны, ты бы зарабатывала себе на жизнь в охотничьих угодьях северо-запада. Тебя бы вообще здесь не было. Потом, когда Кири перестанет носить траур, ты подробно расскажешь о ДЭТ. Однако даже потом, как и сейчас – сейчас ты просто отказываешься об этом думать, – ты не станешь упоминать голые торсы и бусы.

– Не надо, Тамбудзай, – угрожает Майнини, в бешенстве от унижения. – Твое поведение в последнее время такое же ужасное, как и все, что мы за тобой знаем. Нет, оно даже не ужасное. Оно еще хуже, разве не так? Ты, конечно, понимаешь, с чем имеешь дело. У твоей сестры всего одна нога. Ты знаешь, что бывает, когда люди приходят в ярость, знаешь. Это уже не закопанная взрывчатка в земле, как было с Нецай. Сегодня руки у людей становятся длиной с рукав и за меньшее, чем то, что делаешь ты.

– Ты открываешь дверь, – кивает Кристина. – Мой дядя тоже открыл дверь, и в нее вошло то, о чем даже сказать нельзя. А теперь посмотри на всю его родню. Ты не можешь хотеть такого для своих.

– Я вас услышала, – сухо отвечаешь ты. – Благодарю, что приехали. Я знаю, что у меня есть вы, мои матери, которые пошли на войну, чтобы защитить меня. Пожалуйста, скажите всем, что беспокоиться не о чем. Скажите соратникам, что они кое-что получат от меня. В деревне хотят проект. Он принесет пользу, и все будут счастливы.

Ты достаешь из кошелька несколько банкнот и почтительно протягиваешь их Кристине обеими руками со словами:

– Но сначала позволь мне вручить тебе мой чема[60].

Кристина сидит неподвижно.

Ты не знаешь, что делать, поэтому наклоняешься ниже. Кристина по-прежнему не шевелится. Ты опускаешься на колени.

– Дай мне, – велит Майнини Люсия.

Ты идешь к тетке.

– Вот, – протягивает Майнини Кристине. – Этот ребенок уверяет, что здесь ее слезы.

– Спасибо, – отвечает Кристина и берет деньги.

– Она не хотела ехать, – сообщает Майнини, когда чувство облегчения снова опускает тебя глубоко в кресло.

– Я спросила – зачем? – не возражает Кристина, вновь увлекаясь гневом. – Я пыталась втолковать Люсии, что разговаривать с тобой, Тамбудзай, пустая трата времени.

– Майнини, – перебиваешь ты, лопоча быстро, чтобы мысль, которая едва пришла в голову, не потерялась в той мешанине, что царит у тебя в голове. – Майнини Люсия, я знаю, бывшие бойцы сейчас пошли на ранчо. Но сегодня утром, возвращаясь из деревни, я никого не видела. Откуда вы узнали?

– Разве в деревне нет людей? – спрашивает Майнини. – Там есть люди. И есть дети людей.

– Нецай, – говоришь ты.

Майнини и Кристина не отвечают.

– Нет, не Нецай, – догадываешься ты. – Девочки. Скорее всего Консепт.

– Ты начинаешь понимать. – Впервые за весь вечер Майнини слегка улыбается.

– Консепт, – повторяешь ты, застигнутая врасплох мыслью о том, что твои юные племянницы – осведомительницы. – И Фридом.

– Мисс Сигауке, мадам, я несу еду, – предупреждает с кухни терпеливая Ма-Табита.

Экономка вносит спагетти болоньезе и немного салата, и ты приглашаешь гостей к столу. Бывшие воительницы не любят светских бесед. В ответ на твои усилия сменить тему и обсудить их работу в ООП, Кири и Майнини только ворчат, все остальные вопросы слишком щекотливы. Гости для проформы наверчивают на вилки несколько нитей спагетти и уходят, когда на столе еще много еды.

Глава 22

В деревне все готово, постройки пахнут свежей соломой, недавно спиленным деревом и коровьим навозом, из которого сделан пол. Все балки обработаны борной кислотой, а не креозотом, в соответствии с политикой компании. В миграционной службе своего часа ждут визы. Все подготовлено на славу. Клиенты долетели до Амстердама самолетом «КЛМ», а затем самолетом «Кения эйруэйз» до Хараре. Гордая собой, ты стоишь в аэропорту, в зале прилета на полу, покрытом линолеумом. На том же самом месте много лет назад стояли твои брат и отец, встречая Бабамукуру из Англии. Тебе тогда запретили ехать в аэропорт; все посчитали, что ты должна остаться в деревне. Ты надеешься, что через год или два, если справишься с Деревней Эко-Транзит, ты, а не Трейси, зарегистрируешься на рейс и полетишь в Европу встречать туристов.

Но сегодня ты на метровой палке держишь опознавательный знак. Он колеблется в воздухе. Ты перехватываешь палку повыше, чтобы она не так качалась. Тебе нравится. Будто это флаг королевства, которое в твоем представлении восхитительно расширяется. В верхней части палки на легком сквозняке колышется небольшое белое знамя – белое потому, что самое дешевое. На светлом фоне зелено-сиреневая жакаранда. Под деревом, название которого выведено зелеными прописными буквами, обещание: «Самый захватывающий эко-отдых в Африке».

После разговора с Кристиной и Люсией прошло три недели. Каждую из них ты по два раза ездила домой и, решительно игнорируя мнение твоих майнини, занималась делами и всех тормошила, чтобы работали с опережением графика. Несколько раз председательница танцевального комитета просила у тебя денег на костюмы. Ты хранила царственное молчание. На работе же уверила Трейси, что все улажено и танцовщицы будут выступать в нужных костюмах, точнее, без оных. Ты твердила себе, что веришь в это, и теперь, в ожидании первой группы туристов «Зеленой жакаранды», выбравших Деревню Эко-Транзит, ты действительно в это веришь. Убежденность вселила в тебя необычайную уверенность. Ты не сомневаешься в том, что заслуживаешь самого широкого признания. В конце концов, ты не только великолепно справилась с заданием, но и после десятилетий губительного крестьянского труда, царившего в деревне, принесла туда работу, энергию, инновации.

Педзи – твоя помощница по проекту. Бледные, усталые, но взбудораженные туристы призраками выныривают из дрожащего над асфальтом марева жара. Скоро вы с Королевой гетто пересчитываете головы и сверяете списки. Ты держишь себя так, словно на королевском приеме проводишь всенародную перепись.

– Мы вернулись, –