Обратный отсчет - Анна Малышева

Вспомнив старого знакомого, она заметно притихла, ушла в себя. Агрессивное настроение сменилось подавленной задумчивостью, и Елена Ивановна, откинувшись на подушку, отвернулась к стене. Марфа принесла ей свежезаваренного чаю – та тихо попросила поставить чашку рядом. Дима неловко стукнул дверью, собираясь в аптеку – та даже не повернула головы.

Марфа проводила любовника до калитки. Ее лицо было серьезным, а голос, когда она заговорила, звучал напряженно:

– Знаешь, что меня удивляет? Все знают об этом кладе почти столько же, сколько и мы. И место, где зарыто, и время, когда зарыт, и даже про этого несчастного казначея. Почему его до сих пор не искали?

– А кому было искать? – резонно возразил Дима. – И потом, не забывай – местные воспринимали это как болтовню пьяницы и вряд ли видели записку. Даже сама Люда столько лет знала эту историю и не реагировала. Ее пробрало, когда у нее оказалась записка.

– Но она точно настоящая, та записка? – Марфа взволнованно схватила его руки в свои, сильно сжала, почти причиняя боль. – Ты ее хорошо рассмотрел? А ксерокса вы не сделали?

– Она бы не позволила. Она так тряслась над этим клочком!

– Будем надеяться, что не напрасно. – Женщина отпустила его руки, на ее измученное лицо легла усталая тень. – Иначе… Зачем все эти мучения?

– Ты что – начинаешь терять веру?

– Нет. – Она смотрела куда-то вдаль, за его плечо, и ее зеленые глаза были грустны и непроницаемы. – Но иногда мне вдруг становится страшно. Не то слово, страшно… Мне кажется, что я погибну.

– Что за глупости? – возмутился он. – Мы же не египетскую пирамиду раскапываем! Это там были какие-то проклятия, заклинания… А тут – обычный склад проворовавшегося казначея!

– Ну да, грабь награбленное, – все так же грустно и устало согласилась она. – Но у меня такое чувство, будто я должна сесть в самолет, а накануне мне снился сон, что я попала в авиакатастрофу. Понимаю, что бояться глупо, что это будет такой же полет, как любой другой, что лететь надо, билет куплен, меня ждут дела… И вот поднимаюсь по трапу, мне улыбается стюардесса, а у меня такое чувство, будто я иду на казнь.

– Это нервы. – Он успокаивающе погладил ее по щеке, но женщина как будто не заметила этой ласки. Она все еще смотрела в никуда и вдруг, словно проснувшись, спросила, снится ли ему еще Иван Грозный?

– Знаешь, нет! – удивленно ответил Дима. – Я как-то даже забыл про эти кошмары… Устаю, что ли?

– А мне снится подземелье. – Марфа зажмурила глаза, тряхнула головой, словно отгоняя видение. – Я снова спускаюсь по лестнице, все глубже и глубже, и кто-то идет впереди меня… И этот кто-то страшнее всего на свете, хотя я его не вижу и ничего о нем не знаю… Просто чувствую, да так чувствую, что у меня начинает останавливаться сердце.

Дима хотел было сказать, что видеть кошмары – нормально, ненормально воспринимать их всерьез, но его прервал протяжный окрик. Иштымбек размахивал лопатой, по пояс высунувшись из траншеи, заметно удлинившейся с утра.

– Идите посмотрите! Мы лестницу нашли!

– Что?! – вскрикнула Марфа, и тут же задохнулась, будто подавившись воздухом. Дима с тревогой увидел, как на ее бледных щеках выступили красные пятна – верный признак стресса.

– Идем. – Он крепко сжал ее безвольную руку и потянул за собой. – Мне кажется, сегодня можно будет пить шампанское! Чего ты боишься, ну?! Нам везет!

Она последовала за ним молча, и так же молча осмотрела место раскопок. Таджики расчистили на метровой глубине несколько обтесанных камней – остаток старой кладки, а чуть ниже – еще один ряд, точно такой же. Раствор, скреплявший камни, крошился под лезвием лопаты, кладка расшаталась и выглядела неопрятно, но все же сомнений не оставалось – когда-то это были весьма прочные, широкие и удобные ступени.

– Вход в подвал, – высказал общую мысль Дима. Таджики согласились с ним вслух, Марфа – молча, выразив свое мнение крепким пожатием руки. Она успела прийти в себя, но лихорадочный румянец еще горел на ее щеках.

– Копать дальше?

– Да, – хриплым, чужим голосом приказала Марфа. – Копать осторожно, вширь не надо, только вглубь. До тех пор, пока ступени не кончатся.

Таджики переглянулись – едва заметно, но выразительно. Было ясно, что они уже составили мнение о том, что на самом деле представляют их «земляные работы». Марфа заметила этот взгляд и спокойно, уже полностью овладев собой, сказала, что на этом участке когда-то был старый дом, и прежде чем строить здесь что-то новое, нужно выкопать старое.

– И вот что, ребята, – ее голос зазвучал строго и внушительно, – как только наткнетесь на что-то еще – все равно, камень это, металл или дерево – останавливайтесь и зовите нас. Я, например, буду в доме.

Рабочие пообещали так и поступать, но по их замкнутым, недоверчивым лицам было видно, что они хотят спросить о многом. Не выдержал более молодой и импульсивный Иштымбек:

– Извините, а зачем «скорая» приезжала?

– Пожилая женщина выпила лишнее, – исчерпывающе ответила Марфа. – Она жива, хоть и не очень здорова, временно лежит в постели. Если не верите – зайдите, посмотрите сами. Только она вас обложит матом. Устраивает такой вариант?

– Не-ет, – засмеялся тот. – Вы не сердитесь, что мы спрашиваем, просто нам про это место такого наговорили… И вот – вчера мужчина, сегодня женщина. Совпадение, конечно…

– Не совпадение, а водка! – сурово отрезала она. – Продолжайте, если что – зовите меня. Дим, беги в аптеку!

И не тратя больше слов, исчезла в доме. Дима с удовольствием покинул участок, который за несколько дней успел ему окончательно опротиветь. Даже воздух, когда он вышел в переулок, показался ему совсем другим, чем возле дома – легким, душистым, каким-то праздничным. На деревьях, чьи покрасневшие от соков ветви уже начинали покрываться легкой зеленой дымкой, хулигански свистели птицы. «А на участке птицы молчат. Или я их просто не замечаю? – Дима шагал к станции, с наслаждением подставляя лицо щедрому, уже горячему солнцу. – И солнце там будто другое – меньше, холоднее. Там все другое, какое-то зачарованное… Как во сне – открываешь калитку и попадаешь в другой мир. В нем все так, да не так – тут-то и начинается настоящий кошмар. Ведь страх – это не чудище с клыками из фильма ужасов. Это совсем простые домашние вещи, мелочи, чье-то случайное слово, взгляд… Страх только тогда и силен, когда он связан с чем-то обычным, а фильмы ужасов на самом деле скорее смешат».

Предаваясь таким приятным отвлеченным раздумьям, он быстро добрался до аптеки, купил лекарство и даже слегка полюбезничал с молоденькой провизоршей, явно настроенной на весенний лад. Поддерживая игривый разговор на тему, как скучно стоять за прилавком в такой чудесный день, он вдруг понял, что больше всего на свете не хочет возвращаться к Марфе, вот и тянет время. В самом деле, разве его привлекала эта глупенькая девица в белом халатике, с ее кукольным лицом и высосанными из дамского журнала фразами? Но она была настолько земной, недоступной никакой мистике, что Диме остро захотелось подольше побыть рядом с ней. Польщенная вниманием провизорша ежилась, как кошечка, которую чешут за ухом, а ее взгляд исследовал Диму с дотошностью ультразвука.