Принцессы немецкие – судьбы русские - Инна Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Свадьба Алике и Ники состоялась в 1894 году, а за 18 лет до этого французский врач Грандидье, занимавшийся изучением гемофилии, объявил, что «всем членам семей с несвертываемостью крови следует рекомендовать не вступать в брак». Так что заранее, еще до свадьбы было известно: здоровье будущего наследника российского престола под угрозой. Чем же был этот брак? Проявлением безответственности? Или люди, которым предстояло властвовать в огромной стране, не страдали от избытка образованности и к достижениям науки относились с царственным пренебрежением? Неизвестно, что хуже… А если еще учесть, что Алике читала труды Менделя (это известно достоверно). Знаменитый английский генетик Холдейн писал:
Можно утверждать, что Николай знал о том, что его невеста имеет братьев-гемофиликов, хотя, он сам ничего не говорит об этом в своем дневнике и письмах, но, учитывая его воспитание, можно предположить, что он не придавал значения этому факту. Возможно, что жених и невеста либо их доверенные лица консультировались с врачами. Мы не знаем этого и, наверное, никогда не узнаем, советовал ли придворный доктор не вступать в брак. Если бы известный доктор, не принадлежащий к придворным кругам, желал бы предостеречь Николая относительно опасного характера предполагаемого брака, я не думаю, чтобы он мог сделать это лично или на страницах печати. Короли тщательно защищены от нежелательной реальности… Гемофилия цесаревича была проявлением разрыва между королевской жизнью и реальностью.
Трудно сказать, пытался доктор оправдать Николая или обвинить…
Имел ли он право жениться на Алике? Поверим ему: он давно ее любил. И что? Обычный человек может положить к ногам любимой судьбу будущего сына. Но будущий государь – судьбу России?!
А она? Впрочем, что ей Россия? Она много говорила о любви к стране, быть императрицей которой ей назначила судьба. Но понять страну и ее народ не сумела. В самом начале ее жизни в России, отвечая на жалобы внучки, что ее невзлюбило петербургское общество, мудрая королева Виктория (64 года весьма успешно правившая Британией) писала:
Нет труднее нашего королевского ремесла. Более сорока лет я управляю своей родной страной, знакомой мне с детства, однако не было дня, чтобы я не размышляла над тем, как сохранить и укрепить любовь моих подданных. Как же тяжело тебе, в чужой, незнакомой стране, где образ мысли людей и они сами совершенно чужды тебе. И все же твоя главная задача – завоевать их любовь и уважение.
Самоуверенная внучка советом бабушки пренебрегла (как, впрочем, будет пренебрегать советами всех умных людей, желавших ей добра). В ее ответе – суть позиции, которая привела к краху и ее саму (что, в конце концов, ее личное дело), и русскую монархию, что куда как печальнее. Вот что ответила молодая русская императрица Александра Федоровна умудренной опытом английской королеве Виктории:
Вы ошибаетесь, дорогая бабушка. Россия – не Англия. Здесь не нужно стараться, чтобы завоевать любовь народа. Он считает своих царей Божествами, от которых исходят все милости и блага. А петербургское общество – это величина, которой можно и пренебречь. Мнение лиц, его составляющих, и их зубоскальство не имеют никакого значения. Бороться с ними ниже моего достоинства.
Ее недаром считали высокомерной…
Надо сказать, что ей с самого начала не повезло. Все немецкие принцессы, выходившие замуж за наследников русского престола, несколько лет жили при дворе в роли невесток царствующей императорской четы. Это не всегда было легко и приятно, но давало возможность хорошо изучить придворную жизнь, узнать цену окружающим, обзавестись сторонниками, а если повезет, и друзьями. Вступив на трон, все они знали, на кого могут опереться, а кому доверять не следует. Александра Федоровна оказалась в России за несколько дней до смерти свекра. Он успел только благословить сына и его невесту, хотя и мечтал о другой жене для своего наследника.
А она успела проявить характер. Ей показалось, что к ее Ники относятся без должного почтения, и сразу начала воспитывать из него настоящего самодержца (как она себе это представляла). Написала в его дневнике (она будет делать это часто, это станет знаком величайшего доверия, подтверждением: у супругов нет тайн друг от друга):
Будь стойким и прикажи доктору… приходить к тебе ежедневно и сообщать, в каком состоянии они его (умирающего императора. – И. С.) находят… Не позволяй другим быть первыми и обходить тебя. Ты – любимый сын отца, и тебя должны спрашивать и тебе говорить обо всем. Выяви свою личную волю и не позволяй другим забывать, кто ты.
Будущая невестка предлагала сыну не позволять Марии Федоровне быть первой, и где? У постели обожаемого мужа! Такого семья, где авторитет матери был непререкаем, не могла даже вообразить. Но пока членам царской семьи не до мелочных счетов: умирает любимый муж и отец.
На похоронах Александра III невеста нового императора появилась в трауре. Как же иначе? Но многих это напугало: «Невеста в черном – не к добру». Ее называли кто – черным солнцем, кто – черной льдиной, а большинство – черной вороной.
21 октября 1894 года, на следующий день после смерти свекра, Алиса Гессенская была миропомазана и получила православное имя: Александра Федоровна. Произошло это в маленькой ливадийской церкви, построенной когда-то для другой Гессен-Дармштадтской принцессы на русском троне, императрицы Марии Александровны. Предстояло венчание. Николай записал в дневнике: «…Странно в таких обстоятельствах думать о свадьбе». Но… ровно через неделю после похорон свадьбу все-таки сыграли. Поторопились, потому что начинался пост. Во время поста – какая свадьба? А ждать два месяца не хотели…
Присутствовавшие на венчании заметили: ступив на ковер в храме, невеста споткнулась; брачный венец, который держали над ее головой, все время дрожал. И в этом увидели плохие приметы. Но сами новобрачные были счастливы. Николай записал в дневнике в канун нового, 1895 года: «Вместе с таким непоправимым горем Господь наградил меня счастьем, о котором я не мог даже мечтать, дав мне Алике». Она добавила: «Последний день старого года. Какое счастье провести его вместе! Моя любовь выросла такой глубокой, сильной и чистой – она не знает предела. Да благословит и хранит тебя Господь».
В дневниковых записях, во всех без исключения письмах (даже в тех, где она строго и настойчиво учит его, как управлять страной; даже в тех, что написаны через двадцать с лишним лет после свадьбы, когда притупляется острота чувства, и любовь, в большинстве случаев, становится привычкой) будут слова такой нежной, страстной, отчаянной любви, что человеку сентиментальному недолго заплакать от умиления: неужели такая любовь бывает?… Они написали друг другу более 600 писем. Когда ей объявят об аресте, она будет сжигать письма, которые всегда тщательно хранила. Полетят в огонь послания королевы Виктории, сестер. Свою переписку с Николаем она сохранит. Ей говорили, что их будут судить по подозрению в тайных действиях в пользу Германии. Ей казалось, что, прочитав письма, судьи не смогут усомниться в их патриотизме. Знала бы она, что такое большевистское правосудие…
А пока приближался день коронации. Тут-то и начали сбываться предзнаменования, о которых перешептывались уже во время похорон предыдущего императора. Началось с мелочи: одевая императрицу в коронационный наряд, одна из ее придворных дам поранила палец о пряжку мантии. Капля крови упала на блестящий, белоснежный мех горностая. Тех, кто это видел, охватило тяжелое предчувствие… Оно сбылось незамедлительно.
В тот день на Ходынском поле в Москве народ должен был праздновать коронацию очередного помазанника Божьего. Люди бросились за подарками, началась давка – сработал почти неизбежный в таких ситуациях синдром толпы. В день коронации на Ходынке погибло почти 3000 человек (это по официальным данным, а у нас цифры испокон веков любят преуменьшать или преувеличивать, в зависимости от того, как выгоднее). Когда перед коронацией Александра II и Марии Александровны сорвавшийся с колокольни колокол убил двух случайных прохожих, молодая императрица долго не могла прийти в себя, горько рыдала: каким будет царствование, если оно начинается с крови?
А как повела себя новая императрица, узнав о трагедии на Ходынке? Надо отдать ей должное – весьма нестандартно: уговорила мужа вечером того же дня пойти на бал во французское посольство! Потом это присутствие на балу будут ставить в вину Николаю люди самых разных политических убеждений – от либералов до монархистов. Ему, наверное, простили бы само кровопролитие на Ходынке: в конце концов, его личной вины в нем не было. Но как он мог танцевать в то самое время, когда на небрежно укрытых рогожей подводах через всю Москву везли и везли раздавленные, истекающие кровью тела его подданных?… Такое не прощают. А его вина была лишь в том, что уже в самом начале семейной жизни попал не просто под влияние, а под жесткое давление жены. Противостоять этому давлению он не научится никогда.