Город лестниц - Роберт Беннетт

Сигруд озадаченно смотрит на нее:

– Что?

– Неважно, – отмахивается Шара. – Есть лишь один способ узнать.

И она разворачивается и бросает монеты. Те укатываются по переулку – за меловую линию. Звенят на бетоне, скачут, прыгают, катятся и замирают среди отбросов.

Сигруд и Шара ждут, когда все монетки улягутся, а затем идут их осматривать.

– Серебро. Серебро, – бормочет Сигруд. – И эта осталась серебряной… Ага. Вот, смотри. Свинец.

Шара протягивает руку. Он вкладывает ей в ладонь монету, они продолжают разглядывать кругляши на земле.

– Серебро, серебро, серебро… Серебро… Свинец. И серебро. Две свинцовые.

Шара с Сигрудом встречаются в этом переулке дважды в неделю. Шара не против и трех раз, но загруженность не позволяет: по вечерам устраивают приемы, званые ужины и прочие мероприятия, на которых обязательно должен присутствовать Главный дипломат Мирграда. Однако Шара не перестает думать о переулке и его невидимой двери ни на одну секунду.

Открывается ли эта дверь по каким-то особым дням? Или в определенное время? А что, если это зависит от фазы луны? Или просто нужно подойти к ней под особым углом? Однако Сигруд видел, как люди вбегали и буквально падали в такую дверь, – значит, угол здесь ни при чем. Должен ли кто-то придерживать эту дверь с другой стороны? А что, если через нее могут проходить только мужчины, а женщины нет? Нет, конечно, нет, это было бы уже слишком…

Метод проб и ошибок, одним словом. Перебираем все возможности, пока не останется одна-единственная.

Минут десять Шара собирает с земли свинцовые монеты – да их тут целая пригоршня, оказывается. А потом она присаживается и начинает их рассматривать одну за другой.

– Ну? – интересуется Сигруд.

Шара продолжает считать вполголоса.

– Ну?

– Да! Да! Все как я и думала. Все свинцовые – из Жугостана, Колкастана или Олвостана. Остальные остались серебряными.

Сигруд раскуривает трубку. Оранжевые отсветы пробегают по щербатым кирпичным стенам, светится единственный глаз.

– И что?

– А то, что происходящее в этом переулке происходит только с монетами определенного рода. Эта реакция – сродни химической. Нужны правильные ингредиенты. Не заклинание, не жест, не… не знаю, что. В общем, нужны только определенные вещи.

– Похоже на стражника, – говорит Сигруд.

– В смысле?

– На стражника у ворот крепости. Он смотрит на твою эмблему и цвета. Какой у тебя флаг. Если неправильные, то не пустит.

– Да, наверное, это как солдатская фор… – Тут Шара осекается.

И, медленно опускаясь на землю, оглядывает темный переулок.

– Что? – удивляется Сигруд.

– Форма… Сигруд – что и кто исчез тут в последний раз? – тихо спрашивает она.

– Мммм… Человек. За рулем машины.

– Да. Но представь, что этот переулок – ворота крепости, и тут стоит что-то невидимое, как тот самый стражник, о котором ты говорил…

– И смотрит на форму, – понимающе кивает Сигруд. – То есть ты хочешь сказать…

– Я вот хочу спросить, – поднимает она на него взгляд, взблескивая очками в лунном свете. – Ты сможешь быстренько раздобыть нам одежду колкастани? Как у тех людей, которых ты тогда убил?

Сигруд вздыхает:

– Ох ты ж батюшки…

Еще одна холодная ночь с небом, затянутым облачной дымкой и размытым, как кофейное пятно, месяцем. Шара стоит и ждет. Подходит Сигруд с тяжелой сумкой на плече.

– А теперь ты опаздываешь. Где тебя носило? Неужели так трудно найти одежду?

– Одежду-то, – медленно выговаривает он, – не проблема найти. Но ладно, вот она.

И он лезет в сумку и передает один комплект Шаре.

Это тяжелый, тугой, неровный комок серой шерсти. Ткань очень плотная, даже твердая, как тюленья кожа. «Еще бы, – думает Шара. – Колкастани даже миллиметра греховной плоти миру не покажут…»

– Отлично! – восклицает она. – Мне спросить, как ты это достал, или лучше не надо?

Сигруд пожимает плечами:

– Я нескольких полицейских офицеров по бабам сводил. Иногда лучше не усложнять. Я им нравлюсь, после Урава-то.

Шара ощупывает ткань, ее тонкие пальчики перебирают нити.

– Ладно-ладно… Здесь, должно быть… Так, одну минутку.

Ткань вокруг шеи затвердела и царапается, словно бы к ней краска присохла или…

– Подожди-ка… это что, кровь?!

– Ты что думаешь, у меня было время простирнуть их?

Шара вздыхает:

– Ну ладно. Работа превыше всего, я так понимаю. А теперь… Ага. Вот оно.

Она нащупывает что-то твердое в воротнике, выворачивает ткань, раздвигает шерстяные нити и обнаруживает тонкое медное ожерелье с символом Колкана. Дальше она нащупывает бугорки на запястьях, щиколотках, поясе… все это безделушки и украшения со знаком Колкановых весов.

Шара смеется:

– Ну наконец-то! Так я и думала! Это не монеты как таковые, но сигилы и символы похожи. Вот тебе и разгадка! А ведь это было очевидно с самого начала! Даже не знаю, как я сразу…

И она радостно вскидывает взгляд на Сигруда и обнаруживает, что тот весьма опечален:

– Что такое?

– Да я вот стою и думаю… как тебе сказать, – вздыхает он.

– Как мне сказать? Быстро и четко – вот как.

Он потирает подбородок.

– Ладно. В общем, там, на ткацких фабриках… ну за которыми ты мне поручила проследить…

– Да?

– Сначала там ничего особенного не происходило, работали и работали себе люди. Ну, в общем, как обычно: шерсть, нити, рабочие, ковры… скукота.

– Ну и?

– А вот сегодня… и вчера… на двух фабриках… я видел кое-кого. Одного и того же человека. Он приезжал и на одну фабрику, и на другую.

Шара медленно разворачивает одежду.

– Кого?

Сигруд еще сильнее трет подбородок:

– Вотрова.

– Что?!

– Я понимаю.

Шара изумленно смотрит на него:

– Подожди… Воханнес Вотров лично приезжал на эти фабрики?

Сигруд, морщась, кивает:

– Да.

– Но… зачем бы ему это делать?

– Понятия не имею. Но я его видел. Лично Воханнеса Вотрова. Причем приезжал он… тайно. Хотел проникнуть с черного хода, чтоб никто не заметил. Но я заметил. И подумал еще: может, он их купить хочет, эти фабрики, ну чтобы Уиклову насолить… Но потом проверил: нет, все они по-прежнему принадлежат Уиклову, и никто не пытался их приобрести. Вот почему я опоздал.

– Ты… уверен?

– Уверен. Это Воханнес Вотров. Собственной персоной. Правда, выглядел он не очень. Как будто болел. Несчастный он был какой-то. Я еще посмотрел и подумал: похоже, при смерти человек. И даже одет был не как обычно, а как забитый монашек…

Тут Шара запутывается настолько, что даже перестает думать о переулке и его чудесах:

– Подожди, ты что же, хочешь сказать, что Воханнес Вотров заодно с реставрационистами?!

Сигруд поднимает обе руки: мол, извини, если что.

– Я же просто рассказываю, что видел. Он тайно проник на фабрику, которая принадлежит Уиклову, обделал там какие-то делишки, потом поехал на другую фабрику. И люди там, похоже, знали его. Так что это, как я понимаю, далеко не первый его визит.

– Но почему?.. Зачем рассказывать нам об этих фабриках, возбуждать наши подозрения, если он… в общем, если он там чем-то таким занимается?

Сигруд пожал плечами:

– Выглядел он очень плохо. Честно скажу: мне кажется, он очень болен.

Сказав это, он наступает на больную мозоль. Потому что Шару уже давно посещает мысль: а что, если Воханнес Вотров… не в себе? Уж больно странно себя ведет. Зачем выдавать ее? Зачем ему, когда он получил ровно то, чего хотел от сайпурского правительства, избегать с ней встреч – ведь она же теперь официальное лицо, представляющее Сайпур в Мирграде? С чего бы ему, человеку, чью жизнь изуродовало колкастанское воспитание, бормотать в пьяном сне строки из Колкаставы?

Единственный логический ответ таков: Воханнес и так был личностью противоречивой, а теперь, видимо, противоречия приобрели и вовсе клинический характер. Возможно, он настолько болен, что не отдает отчета в собственных действиях…

– Мы тут ничего не можем поделать, – наконец произносит Шара. – Мы… мы должны действовать дальше согласно плану.

– Отлично, – кивает Сигруд. – Так что ты там говорила…

Шара пытается переключиться:

– Ах да. Одежда – в нее вшиты амулеты. Медальончики, браслетики и прочие штучки с символами Колкана – прямо как наши монеты. Так что, если в этой одежде пройти через какое-то место в этом переулке, оно среагирует – прямо как на монеты.

– А это значит…

– Это значит…

Шара сворачивает одежду в тугой ком, разворачивается и кидает его за меловую линию.

Только комок не перелетает через линию.

Сигруд смигивает.

Ком серой шерсти просто исчезает в воздухе.

– Отлично, – выдыхает Шара. – По правде говоря, я не была уверена, что это сработает.

– Что?..

– Ой, извини, если что… Я надеюсь, у тебя их больше, чем два комплекта…

– Что сейчас… что произошло?

– Думаю, что я была права, – говорит Шара. – Во время Мига с этим переулком что-то произошло. Причем это глубинные изменения. На уровне реальности.