Не померкнет никогда - Николай Крылов

Одесский полк. Так называли его в армии и в городе просто потому, что он был единственным авиационным полком на нашем плацдарме. Но скоро это вошло в его новое официальное наименование: полк стал 9-м Одесским гвардейским Краснознаменным., И с именем Одессы, где родилась его боевая слава, он воевал, умножая ее, в Крыму, на Кавказе, под Сталинградом, а потом и под Берлином. Майор Л. Л. Шестаков, сбивший за три месяца более десятка фашистских самолетов, и еще одиннадцать летчиков полка удостоились за подвиги, совершенные в одесской небе, Золотой Звезды Героя.

"Ястребки" полетели через море в Крым. Самые изношенные машины, которым такой рейс был не под силу, Кат-ров приказал взорвать. Майор Шестаков и комиссар полка Верховен; собирались, проводив всех летчиков, улететь вдвоем в последний день. Но командарм не разрешил, и их машины погрузили на канлодку.

14-15 октября в Одессу приходили один за другим черноморские транспорты: "Украина", "Абхазия", "Армения", "Калинин", "Восток", "Чапаев" и многие другие. В порту имитировалась прикрываемая дымовыми завесами разгрузка. Колонны затянутых брезентом автомашин изображали переброску подкреплений в дивизионные тылы. В эфире время от времени попискивали войсковые рации с новыми, никогда не звучавшими под Одессой позывными — пусть засекает противник "свежие части"!..

А где-то в других местах — это уже всерьез — пристраивали поудобнее свои рации корректировщики эскадры: прикрывать отход армии пришли крейсеры "Красный Кавказ" и "Червона Украина", группа эсминцев.

Кораблей и транспортов было слишком много, чтобы сосредоточение их могло остаться незамеченным противником, и он неоднократно пытался бомбить порт. Сюда были стянуты все остававшиеся у нас зенитки. 14-го получил повреждения лишь санитарный транспорт "Грузия", на который успели погрузить две тысячи раненых. Их быстро разместили на других судах, а "Грузию" удалось спасти и отбуксировать в Севастополь.

15 октября снова ярко засияло солнце. Но погожий день не радовал — лучше бы продолжалась хмарь…

Утром я сопровождал командующего армией, обходившего портовые причалы. В разное время, поодиночке наведывались в порт командиры дивизий, полков каждый примерялся к маршруту, по которому должны были быстро и точно, прямо на "свой" причал, проследовать на посадку батальоны, эскадроны, батареи. Потом провезли этими маршрутами и командиров подразделений. С наступлением темноты путь следования колонн в черте города приказано было посыпать толченой известью и мелом — чтобы никто не замешкался на поворотах, не заблудился, не отстал.

А над передним краем гремела по всему фронту Одесской обороны орудийная канонада. В десять ноль-ноль обрушился на боевые порядки противника первый в этот день мощный огневой удар, который был перенесен затем на его ближние тылы. После этого огневого налета враг долго не подавал никаких признаков жизни. А потом последовали новые сосредоточенные удары по отдельным участкам неприятельских позиций, чередовавшиеся с методическим обстрелом. Не дать фашистам высунуть головы из окопов — такова была в тот день общая задача всех артиллеристов: корабельных, береговых и тех, что оставались еще с нашими стрелковыми полками.

С 16 часов в соответствии с планом Военный совет ООР находился на борту стоящего в гавани крейсера "Червона Украина". Свертывался и штаб армии. Саперы готовили к взрыву наш подземный КП, честно отслуживший свою службу.

Командарм Петров перешел с оперативной группой штарма на бывший КП военно-морской базы на набережной. Сюда переключили связь со всеми секторами. В штабах дивизий дежурили у аппаратов наши боевые направленцы — капитаны Шевцов, Харлашкин, Безгинов. Сразу после девятнадцати часов они доложили один за другим: "Идет по плану".

Это означало, что основные силы армии начали отход. А вся артиллерия, прикрывая марш-бросок четырех дивизий к порту, с новой силой ударила по неприятельским позициям. До последнего снаряда вели огонь одесские бронепоезда, чтобы потом отойти в тупики, где ждали их с взрывчаткой команды саперов. Последние снаряды выпускали и береговые батареи, которые тоже надо было взорвать этой ночью.

Доклады, поступавшие на наш временный КП, свидетельствовали, что все идет без серьезных осложнений — организация дела была продумана до мелочей. В порту распоряжалось командование военно-морской базы. А моей заботой оставался передний край.

К полуночи на командных пунктах дивизий старшими стали командиры батальонов прикрытия.

— У нас порядок, понемножку постреливаем, — докладывали комбаты.

Потом ушли и они. На КП явился связист от майора Богомолова — снимать аппараты. Он протянул мне пахнущий типографской краской листок.

— Это расклеивают сейчас на набережной, — сказал боец, и голос его дрогнул.

На листке было обращение городских организаций к населению: "Не навсегда и не надолго оставляем мы нашу родную Одессу. Жалкие убийцы, фашистские дикари будут выброшены вон из нашего города. Мы скоро вернемся, товарищи!.."

Брезжил уже рассвет, когда от причала отошел морской охотник, выделенный для оперативной группы штарма. На палубе у рубки стояли командарм Петров, член Военного совета армии Кузнецов, несколько штабных командиров. С нами был и бородатый контр-адмирал Кулешов, командир Одесской военно-морской базы, которая, собственно говоря, больше не существовала.

Транспорты с нашими дивизиями уже покинули порт. Вслед за ними выходили одесские тральщики и катера из дивизиона капитан-лейтенанта П. И. Державина, принявшие на борт арьергарды — батальоны прикрытия, артиллеристов береговых батарей, команды подрывников. Все поместились, хотя суда и ушли перегруженными. Как будто никто не отстал. В последний момент пришлось утопить кое-какую технику, оказавшуюся неподъемной для корабельных лебедок. Но главное — противник, судя по всему, так и н& обнаружил отхода армии. Всей армии сразу!.. Значит, наш план удался.

Однако все это воспринималось сознанием еще как-то отвлеченно, не принося даже простого чувства удовлетворения. На душе было тяжело, ни о чем не хотелось говорить.

— Давайте обойдем гавани, — предложил Кулешов командарму.

Иван Ефимович молча кивнул. Негромко рокоча моторами, катер заскользил вдоль опустевших причалов. Горели какие-то костры, бродили кони, для которых не хватило места на транспортах… Кругом стояла неестественная, зловещая тишина. Порт был пуст. Пустым казался и раскинувшийся над ним город.

А там, где проходил наш передний край, все не умолкала стрельба. Это вели огонь одесские партизаны — сменив в окопах арьергардные батальоны, они обозначали, вводя в заблуждение противника, уже отплывшую в Крым Приморскую армию.