Картонные звезды - Александр Косарев

— Так, — мгновенно переориентируется Щербаков, — правильно. Все быстренько тащим в нижнюю комнату. Так, Санька, Иван, сдвиньте наши кровати ближе к окнам!

— Мы со Щербаком в кузове будем работать, — кричит нам Преснухин, выскакивая на улицу. А вы уж тут как-нибудь сами разбирайтесь. Не порежьте руки! Тут кругом рваное железо торчит!

Разборка и расчистка радийной машины, в отличии от ее первоначального создания, продолжается чуть более трех часов. Верно говорят умные люди — ломать не строить. Все наше шпионское оборудование мы на пару с Иваном раскладываем в нашей комнате вдоль длинной глухой стены, сразу же сортируя его на полностью разрушенную, подлежащую дальнейшему использованию и косметическому ремонту. Когда к нам вваливаются мокрые от пота Федор с Анатолием, волокущие последний железный ящик, мы почти заканчиваем и свою работу. Результаты не очень радуют. Из четырех коротковолновых приемников уцелели только два, и то относительно. Одна многоканальная стойка изуродована так, что в ней не удалось найти и одного целого блока. Но хуже всего то, что из имевшихся в нашем распоряжении телетайпов относительно работоспособным выглядит лишь один. Порубленные в лапшу кабели, разбитые розетки, в значительной части утраченные наборы запасных частей, так называемые ЗИПы, дополняют невеселую картину.

Наш временный командир бодр и энергичен, но его боевое настроение мгновенно улетучивается, как только он видит гору изуродованного железа.

— Хорошо, что хоть передатчики везли в нашей машине, — поворачивается он к вошедшему следом за ним Камкову.

Тот грустно кивает и вяло отмахивается тряпкой, которой перед этим вытирал руки:

— Все равно, одно без другого как бы и бесполезно…

Преснухин неодобрительно фыркает.

— Что делать будем, парни? Как выкручиваться?

— Что делать, что делать, — бубнит в ответ Щербаков, — давайте попробуем починить, что удастся. Я вижу, розетки электрические здесь есть, перебоев в электроснабжении пока не наблюдается… Предлагаю вначале проверить работоспособность приемников. Вот если ни один из них не восстановим, то тогда дела наши и в самом деле плохи…

— Ну и нечего долго рассусоливать, — энергично засучивает Федор рукава, — где наш паяльник? Ванька, тащи свои гаечные ключи, будем корпуса разбирать, смотреть, что там внутри творится!

Засучить рукава было самым простым из всего того, чем мы занимались последующие семь или восемь часов. Пришлось по винтику, по гаечке разобрать и проверить всю оставшуюся в нашем распоряжении радиотехнику. Мы меняли лопнувшие лампы, спаивали поврежденную проводку, сращивали кабели. Ближе к ночи нам удалось оживить один из приемников, а еще через три часа заработал и второй. Вздох облегчения пролетел по комнате, когда из наушников понеслась какая-то разухабистая песня. В это время появился где-то пропадавший Преснухин и принес корзинку пресных пирожков, кастрюлю квашеной капусты и еще горячую копченую утку. Поставили кипятиться чайник, нарезали лимон и от души начистили мандаринов. Ели дружно, привычно сидя прямо на полу и радушно угощая друг друга. После утреннего ужина и краткого совещания все вместе принялись восстанавливать стойку многоканального приема. Здесь нам пришлось здорово попотеть. Буквально подетально проверив все схемы, нам удалось восстановить всего лишь три блока, что, к сожалению, значительно сужало наши возможности. И, наконец, к самому утру, буквально падая с ног, нам все же удалось запустить один-единственный телетайп. По идее, нам оставалось только установить антенну, и можно было начинать работу. С мизерными возможностями, но все же полноценную боевую работу. Поняв, что больше просто не в состоянии ничего сделать, мы обессилено попадали на койки. Но долго поспать нам не удалось. Часа через три примчался пропадавший в городе Басюра в весьма возбужденном настроении.

— Саня, Федька, — зашептал он, растормошив нас, — что я только что узнал!

Мы, разумеется, навострили уши, думая, что он узнал что-то относящееся к возвращению уехавших накануне офицеров, но речь зашла совершенно о другом.

— Вы знаете, что по вечерам происходит в том ресторанчике, где мы в первый день обедали? — зашептал он. — Там почти каждый вечер танцы устраивают. Давайте сегодня сходим туда?

Мы с Федором переглянулись.

— Оно, конечно бы, и неплохо, — смущенно наморщил нос Преснухин, — да только в чем нам идти? В нашей-то казенной форме? Сапогами там шлепать?

— Я все продумал, — еще тише зашипел Басюра. — Когда Воронин уезжал, он тебе ведь целую пачку донгов оставил. Да, да, я видел, не отпирайся. Я в щелку смотрел! Вот такую толстенную пачищу тебе вручили. Давайте возьмем оттуда немного денег и купим себе хоть рубашки, штаны, майки и тапочки. Пусть все здесь и барахляное, но сколько-то эта одежда нам прослужит. Я так полагаю, что мы здесь надолго застряли. Пока Стулов с Башутиным новое оборудование привезут, пока они там машины оформят, пока перегонят их… Две недели прокантуемся. И вы же понимаете, что все опять придется монтировать в грузовики, а это волынка еще на три дня. Неужели мы так и будем здесь киснуть? Давайте, мужики, решайтесь. Все местные девки нашими будут!

Последний аргумент подействовал на нас особенно сильно, и поэтому решено было действовать немедленно, дабы успеть к вечеру.

— Вот сколько мне капитан на жизнь отсыпал, — выудил Федор из кармана толстую пачку разноцветных бумажек. — Не знаю, мало это или много, но нулей на купюрах напечатано изрядно.

Воодушевленные таким благоприятным началом дня мы, позабыв про все якобы неотложные дела, просто рысью побежали в самый большой местный магазин, который, в отличие от московских, торговал абсолютно всем, от ниток до живых поросят. Вот тут-то нас и ждало самое большое разочарование. Если относительно невысокий Федор после нескольких попыток смог подобрать себе цивильные брюки радикально черного цвета, то мы с Иваном остались не у дел. Вьетнамская швейная промышленность никак не рассчитывала на столь рослых покупателей. К счастью, местная продавщица, в отличие от ее российских сестер по ремеслу, быстро смекнула, что следует делать в таком случае. Понаблюдав некоторое время за нашими мучениями, она решительно сняла с полки небольшой отрез красивой кремовой материи и поднесла его мне, что-то при этом весьма убедительно втолковывая. Я взял отрез, взвесил его на руке и недоуменно пожал плечами.

— Брюки, — выразительно оттянул я пальцами свой камуфляж, — не есть очень хорошо. Хочу другие. Вот такие, как эти, — показал я на крутящегося перед зеркалом Преснухина.

Продавщица, поняв, что договориться с нами на словах невозможно, вынула листок бумаги и изобразила на нем отрез ткани. Потом нарисовала что-то похожее на выкройку, затем катушку ниток и иглу. Тут до меня дошло, что она хочет мне растолковать, и я радостно подтянул ткань к себе.

— Где живет ваш портной? — показал я с помощью спички некое подобие стежковых движений.

Продавщица что-то громко выкрикнула, и на зов ее с заднего двора прибежал чумазый мальчишка лет пяти. Продавщица присела рядом с ним на корточки, обняла за плечи и стала что-то быстро говорить, показывая пальцем то на нас, то на отрез. Мальчишка радостно подпрыгнул на месте и, доверчиво ухватив Ивана за указательный палец, потянул к двери. Поиски портного с таким шустрым провожатым продолжались недолго. Через десять минут мы приветливо раскланивались с пожилым мужчиной в круглых очках, который сидел, поджав под себя ноги, на широком подобии портняжного стола. Машинка «Зингер», разбросанные повсюду кусочки мела и свисающий с его плеча сантиметр безошибочно указывали на его профессию. Мальчишка что-то прочирикал, получил леденец за труды и очень довольный точно исполненным заданием выскочил наружу. Портной неспешно слез со своей лавки, ласково пощупал принесенную нами материю, одобрительно покачал головой и уставился на нас, видимо ожидая дальнейших комментариев.

— Иди сюда, — подтащил я упирающегося Федора поближе. — Нам вот из этого, — зашевелил я пальцами и бровями, — сделать надо примерно вот это.

Произнеся столь пространную речь, я потрепал Преснухина за брючину, после чего показал на свои ноги.

— И мне тоже, — добавил Иван, стукнув себя в грудь кулаком для пущей убедительности.

Старик мелко закивал и быстро написал мелом на грифельной дощечке сумму заказа. Федор без промедления отсчитал деньги. Портной изумился и стал было отнекиваться, но купюр у нас было слишком много, и в наших глазах стоимость их была не дороже той бумаги, на которой они были напечатаны. Когда с нас сняли мерки, я постучал пальцем по часам, давая понять, что хочу узнать, сколько времени будет исполняться наш заказ. Портной задумчиво посмотрел на потолок и, быстро подсчитав свои трудозатраты, показал четыре пальца.