Моя душа состоялась. Дневник Алены - Елена Полюшкина

А жизнь идет и идет себе. И так лениво переставляет фигуры на доске буден, что хочется отменить партию и начать все заново. Но мы не властны. И действительно, как подумаешь, что пройдет сколько-то лет, и ничего не изменится, становится невыносимо. И отменить хочется уже не партию, а саму игру.

Совершенно случайно включила ящик и попала на передачу «Вокзал мечты». Я увидела физиономию Олега и оставила передачу. Вел Юрий Башмет. Они болтали о разном, пили пиво, закусывали. Играл Башмет и его ансамбль, играла его дочь. Кстати, о детях, дочерях, в частности. Две ботанического вида юные особы тусовались в этой компании артистов и режиссеров. Одна – дочь, другая тоже довольно примелькавшегося известного режиссера, который был тут же. Так вот, она упорно выказывала желание стать актрисой и с довольно глупым видом спросила, куда же это ей лучше, во ВГИК или в ГИТИС. А то, что она там будет, в этом она не сомневалась. Папаша начал раздраженно отвечать, что главное – талант, и надежнее и полезнее – музыка. Девица тоже играет на чем-то. Потом она еще более глупо стала рассуждать о роли музыки в жизни каждого. Всем было неудобно. Папаша сказал: «Вот и правильно, дитя мое, поступай в консерваторию». На что та пробурчала, надув губки, что-то типа: «ну, нет уж». Довольно твердо, впрочем. Зациклился ребенок на славе, это понятно. И естественно, в общем-то. Ежедневно общаясь с людьми такого масштаба и признания, имея хоть немного честолюбия, невольно начнешь видеть себя среди них. Но для нее шансов значительно больше. Несмотря на свое «высокое происхождение», она закомплексована, держится скованно, неестественно. Но ее, даже такую невразумительную и довольно неумную, все же воспринимают иначе, чем любую другую, может, и более одаренную, но не их круга. Она своя, и в душе понимая неосновательность ее претензий, все будут внешне относиться к ней мило, с участием. Отношения, смягченные личным длительным общением, дают другой уровень восприятия. Дети всех этих известных людей в той же ситуации. Вот тебе и стартовая позиция судьбы. Но истинная преемственность встречается так редко. Вот пример – Федя Бондарчук. Талантлив, независим, самобытен. В этой же девице я чувствую неистребимое плебейство манер, не только внешних, но и внутреннего самочувствия и отсутствие истинного творческого заряда. Откровенная банальность тщится стать значимостью. Это не зависть с моей стороны, отнюдь, я даже рада, что сама не в такой ситуации. Но это обычная несправедливость жизни, потому что она займет чье-то, не свое место.

Кстати, буду честной. Который раз слушаю разговоры, нет, пусть отдельные реплики Олега и понимаю, что его интеллектуальные способности – не высший класс, мягко говоря. Но на это многие, и я в том числе, закрывают глаза и любую ахинею (лишь бы что-то сказал) воспринимают с интересом. Потому что уже состоялся как творческая личность. В конце концов, зачем артисту интеллект. Важны интуиция и чувство. А их у него – громада. Может быть, я теперь не удивлюсь, если узнаю, что он в жизни даже закомплексован, но подавляет свои комплексы напускной самоуверенностью и холодом. Отголоски детской неуверенности. Сейчас еще наложилось бремя славы. И все это – очаровательный Меньшиков, которого я так люблю, что готова вновь куда-то срываться «на произвол веков» и менять направление жизненных путей.

Не знаю еще, где остановлюсь в Питере, но еду. Решено.

Звонил Алеша. Дала ему два питерских телефона. Он не в меру веселый. Судя по оживленным голосам и бряцанию стекла, у него снова наклевывается попойка. А в Питер он едет завтра утром и вечером, видимо, будет уже на спектакле. Достал он меня с моими стихами. Хочет, чтобы я ему их читала. Все время напоминает. А я все тяну. К чему? Не надо бояться себя, себя – любой. Только случайности, в конечном итоге создают судьбу. Не надо бояться непонимания и недоумения. Я сама для себя что-то значу.

12.04. Про Олега. Мне не нужно его тело. И мне не нужна его душа. Мне нужно его присутствие в моей жизни.

Интересно, когда откажут от квартиры, куда я денусь? Что-нибудь да придумаю, наверное.

Черт возьми, такое хорошее лежит интервью с Алешей и пропадает. Я уж не говорю о рецензии.

Сейчас охватило необъяснимое чувство: радость от чьей-то ожившей любви и опасение от чьих-то колкостей. Эти чувства связаны с различными людьми, хотя сказать определенно с кем именно, не решусь. Ощущения эти еще не оформившиеся в нечто, зреют. И я с надеждой смотрю в будущее.

Я такая, какой меня создал Бог. Надо с этим считаться.

Я становлюсь такой, какой мечтаю стать. И добиваться привыкла своего. Но в любви все перепутанней и в то же время проще. Я же воспринимаю только первое. Усложняю элементарное и создаю проблемы из ничего. Лучше быть. Легче быть. Я уже такая.

13.04. «Покровские ворота». Любимейший фильм, который смотрю, наверное, пятый раз. Томит невнятное. Так оживляет меня фильм своей обезоруживающей здеш-ностью. Жизнь непритязательная, легкая и удачливая, со своими взлетами, падениями и сложностями. Но всегда искренняя и живая. А я же – мумия, футляр, панцирь, подобие. А где-то загнанное вглубь сердце. Настоящее. Но кто об этом знает?

15.04. Петербург, здравствуй! Какой ты город особенный, любимчик. Встретил меня девственно чистым апрельским небом, без единого облачка. Я вышла на вокзальную площадь и улыбнулась тебе, Петербург, не могла сдержаться. Потому что имеешь ты влияние на мою судьбу. И глупо сопротивляться. И не хочется сопротивляться. Позавтракала сегодня у тети Жени. Отдала ей коробку «Птичьего молока». Привела себя в порядок. Макияж, укладка, прикид. Сижу – жду Лешиного звонка, если он будет, конечно. Но еще чуть-чуть посижу дома и отправлюсь на «дежурную» прогулку, первую в этом году. Нижинский, я любуюсь вашим городом, и то, что здесь жили Вы, обернется для меня новой ценностью.

Сижу и сияю, как солнышко. Вспоминаю Олега и всю сопутствующую тусовку, нахального Лешу, который доставал меня с чтением моих стихов, а сейчас не звонит. В Питере всегда охватывает непередаваемое чувство легкости.

Не терпится пойти погулять. Явить Питеру себя – красотулечку. И получить отклик. Люблю Питер бесконечно. И верю в него больше, чем в себя. Странно звучит.

С. – Петербург, Ваша милость. Лестница моей судьбы.

Была на дневном спектакле «Нижинский» в особняке Белосельских-Белозерс-ких на Невском. Очень неудобный зал, ряды без подъема. Я сидела в 16 и почти ничего не видела. Хорошо, что наизусть знаю все, ловила интонации. Мне показалось, спектакль глохнет в большом этом холодновато-голубом зале. Удачно – большие зеркала с одной стороны зала, напротив – ряд окон. Когда совсем не видела происходящего на сцене, косилась в зеркала, в этом особая прелесть. Нельзя входить в одно состояние дважды. Я простилась. И этот просмотр скользнул мимо моей боли. Мне показалось, играли вполсилы, снижен темп, и динамика пауз не так резко ощутима. А может, я слишком уж хорошо знаю каждую мелочь в спектакле и придираюсь. К тому же отстранение Бог-й расстроило меня. Нет, она не должна приходить в восторг от лицезрения меня, но если читала рецензию, то я надеялась, хоть что-то новенькое в отношениях. Для нее я – пустое место, как и для остальных. Алеши не было. Не позвонил он. Возможно, и это испортило мне настроение. И мне даже хотелось уехать из Питера как можно быстрее. Я думала – целых два дня еще!

Вечером же поехала к Вячикам. Развеялась немножко. Понимаю, как много для меня значит общение. Очень много. Общение просто с приятными мне людьми огромное удовольствие доставляет. А если с теми обожаемыми, к которым тянусь, – бесконечно прекрасно.

День был солнечный. Но опять мы временами менялись с погодой местами. Я – пасмурная, день – чистый. Или наоборот. Хоть не зацикливаюсь теперь на отрицательных своих ощущениях, а то бы – капут. Шутливо-добродушный тон посиделки у Вячиков меня взбодрил. Дальше… сколько-то тактов тишины и… звук лопнувшей струны? Или снова лестница?

Куда мог пропасть Алеша? Лежу сейчас в постели уставшая, но не безнадежная.

16.04. Невыносимо длинная лестница Исаакиевского собора. Поднимаешься, поднимаешься, кружишься в бесчисленных повторах извивающейся спирали и вдруг ловишь себя на чувстве бессмысленности всего живущего. Лестница без конца и начала. Ты идешь, идешь, и теряется всякий смысл. Существует только она. И в замкнутом пространстве узкой чопорной башни пугаешься собственной души, которая кричит о своей ценности, но лестница поглощает все звуки. И крик боли превращается в шепот отчаяния. Лестница вечная. А выходов – множество, у каждого свой, единственный.

Мне лучше забыть «Нижинского», не тревожить незажившую ранку несбывшихся стремлений. Вчера на спектакле во мне было такое опустошение. Слышала знакомые реплики, малейшие нюансы любимого голоса, а все это уже не волновало так. Потухший вулкан. Пепелище. И снова – Каплевич, Бог-ва, около Нижинс-кого тусовка, известные мне лица и новые, но тоже причастные к таинству спектакля. Все они вместе, знают друг друга, а я – вне.