Ноша - Татьяна Нелюбина

сказал дед, – был не только упрямый, я был ещё эгоист. Мы пошли с Васей удить… Вася – муж моей старшей сестры Кати… он выловил большого окуня. Сварили, на стол подали. Я хватаю самого большого. Катя меня по руке: «Не твой!»

– Ты её послушался?

Дед подумал.

– Нет, Катю не слушался.

– А Васю?

– Слушался.

– Почему, интересно?

– Не знаю. Слушался.

Я предположил:

– Чувствовал, что Васе до фига…

– Не до фига, – поправил он, – а по фигу.

– По фигу. Это тебе не отец, не мать, не сестра.

Дед согласился:

– Да. Вася был шутник. Взял меня с собой на охоту, спрашивает: «Выстрелить хочешь?» Хочу. «Стреляй». Но не предупредил, что будет отдача, что ноги нужно расставить. Я выстрелил, упал в одну сторону, ружьё в другую.

– А Вася?

– Смеялся.

Васю и Катю я знаю только по фотографиям. Они воевали. Вася погиб. Катя вернулась, но недолго его пережила.

Дед дальше рассказывал:

– Отец брал меня на охоту с семи лет. Когда мне исполнилось тринадцать, он подарил мне бердянку. Что такое бердянка, знаешь?

– Нет.

– Ружьё – разламывается, а бердянка – с затвором. Я героем стал среди деревенских ребят. Своё ружьё! Повёл их в лес – показывать. Объясняю всё – где утки, как их поднимать, когда стрелять. Затаились, лежим, ждём. Вдруг слышим шелест шагов. А это мать. Меня за шкирку и домой.

– Ты подчинился?

– А куда бы я делся.

– Но в детстве с тобой сладу не было, а теперь тебе тринадцать, крепкий. Вырваться мог.

– Подчинился.

– Боялся, что бердянку отнимут.

– Боялся.

– Поэтому подчинился.

– Поэтому.

Мы с дедом между тем подвязали все помидоры в теплице и вышли, затащив туда шланг, чтоб сам их поливал.

Сели на скамейку. Дед вспоминал, как ходил с отцом на охоту:

– Лежим, ждём. Тишина. Вдруг отец мне: «Там волк». И выстрелил. Наша собака думала, что там козёл, мы на козла ходили.

– На козла?

Дед пояснил:

– Козёл – косуля. Мы видим, собака подбегает к волку, хвост поджимает и наутёк.

– А волк?

– Убежал.

– То есть, отец не попал в волка?

– Если бы хотел, то попал. Но отец его только пугнул. Он стрелял без промаха.

– А ты?

Дед подумал, но хвастать не хотел, заметил скромно:

– Попадал чаще, чем промахивался.

Из малины выбрались Илья, Лиля и Митька – с полными ведёрками.

– А где Люся? – спросил Митька.

– Салаты готовит, – ответил я. – Вон там.

Митька проследил за моим пальцем, строго сказал:

– Пальцем не можно показывать.

– Забыл! Люсе не говори.

– Скажу! – пообещал Митька. – Она тебя заругает.

Он побежал, но вернулся:

– Ладно, пап, не скажу.

– Правильно, не ябедничай, – одобрил дед и проводил Митьку взглядом. – Любит Люсю.

– Любит. – Мне тоже вспомнилась одна история, которую я слышал от Люси. – Когда она была маленькая, она ехала с тобой и твоим отцом на телеге.

– На дрожках, – поправил дед. – Дрожки – ходок. Волки завыли. Я Люсе говорю: «Не бойся».

– Вы остановились, – продолжал я, – ты пошёл в одну сторону, твой отец – в другую. А Люся должна была сидеть под дрожками. Она не боялась. Она сидела под дрожками и вдруг увидела трёх медведей.

– Медведей?!

– Один был синий, другой красный, а третий жёлтый.

– Привиделось.

– Люся и тогда знала, что этого не может быть, но до сих пор отчётливо это помнит. Лошадь, телега, то есть, дрожки, ты с ружьём справа, твой отец слева, а впереди синий, красный и жёлтый медведи.

Дедушка посмеялся и заверил меня, что Люся с детства была бесстрашная:

– В автобусе едем, тряхнуло, Люся ударилась зубками о металлическую ручку сиденья, было видно, что сильно ударилась, но не заплакала.

– Заплачешь тут, – ввернул я. – Она собралась зареветь, но ты сказал всем, кто рядом сидел: «Она не заплачет! Ни за что не заплачет! Она не рёва». Не могла же Люся тебя разочаровать.

Дед вытер глаза платком, улыбнулся:

– Она была такая маленькая. Не верится, что всё это помнит.

– Помнит.

Митька сорвался с места, громко крича:

– Люся, Люся, я тоже не рёва!

Дед огляделся, и в нём проявилось то качество, с которым он боролся, – вредность:

– А ведь он Люсю любит больше, чем тебя.

Укол – мимо. Я не измеряю любовь числами: больше, меньше. Она или есть – в качестве величины постоянной, – или её нет.

Дед почесал подбородок, пробормотал:

– А медведи-то… синий, красный, жёлтый. Чей это флаг?

– Не имею ни малейшего представления.

– Посмотри в телефоне. Интересно.

– Сигнала нет. Я думаю, маленькая Люся очень, очень боялась и поэтому всё превратила в сказку. Воду закрыть?

– Да, закрой.

Я закрыл кран, вытащил шланг из теплицы, притворил дверь, сел на скамейку, спросил:

– А на кого вы с отцом ещё охотились?

– Мы ходили на зайца, на косача…

– На кого?

– Ты не знаешь, кто такой косач?

– Не знаю.

– Каких птиц ты знаешь?

– Люся рассказывала, что ты приносил домой куропаток, рябчиков, глухарей.

– Косач – тетерев. Тетёрка. Глухарь – глухарка-копалуха. В Курганской области рябчиков мало.

Прибежал Митька:

– Нас приглашают на ужин.

– Ну, раз приглашают… – дед, кряхтя, встал.

На столе дымилась уха, красовались закуски – яйца с майонезом, помидоры с сыром и базиликом, пупырчатые огурчики с мелко порезанным луком и укропом. Люся раскладывала ножи-вилки-ложки и чем-то непоправимо раздражала Илью, я это сразу почувствовал, когда подошёл.

Мы расселись, Лиля поставила ведёрко малины на стол, Люся его убрала, «чтобы не нарушать красоту» (накрытого ею стола).

Илья вскинулся:

– Что, где?

И не притронулся ни к чему, что Люся приготовила.

Заговорили о фильме «Игрушка» с Пьером Ришаром, который Люся «годами мечтала посмотреть и здесь в магазине заказала, но так и не получила, несмотря на все уверения продавщицы, что его привезут со дня на день».

– И ещё я заказала «Обыкновенное чудо». Давным-давно подарила Антону книжку Евгения Шварца, а он, оказывается, не читал, не любит читать пьесы.

Илья, положив ложку на стол, выпрямился:

– А есть такие, кто любит?

– Есть, – растерялась Люся. – Я и…

– И кто? Ты и больше никого.

– Но ты же с удовольствием читаешь пьесы Шекспира на английском.

Лиля живо заметила:

– Вот вас уже двое.

– Я не могу сказать, – возразил Илья, – что читаю их с удовольствием.

– Поэтому я и хотела купить фильм «Обыкновенное чудо», чтобы Антон и Митя посмотрели. Я хотела найти фильм с Олегом Видовым – из моей юности. Но не было, есть с Абдуловым.

– Замечательный, – сказала Лиля.

– Обязательно посмотрю, – сказал я. – И Шварца прочту. Шекспира – не обещаю.

Мы помолчали. (Я думаю, мы молчали согласно).

Митька плескался в бадье с дождевой водой, дед возился с тыквами, я, под его присмотром, боролся с крапивой, Люся, по его заданию, грядки полола.