Пробуждение - Нефер Митанни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пухлые пальцы, унизанные перстнями, сжали рукоять трости, резную, из слоновой кости, сдвинув брови, старуха помолчала и заговорила, пронзительным взглядом сверля Анну.
- Вот что, голубушка. Я оценила твоё решение, кинуться за этим шалопаем, твоим мужем и моим племянником. Однако же я считаю своим прямым долгом, предостеречь тебя от сего безумного поступка!
- Но, Марья Фёдоровна… - попыталась возразить Анна, но была решительно прервана тёткой.
- Изволь меня не перебивать! – повысила голос старая барыня и стукнула тростью об пол. – Ты знаешь, я этого не люблю! Ты – мать! И твой долг – остаться с сыном. Александр и так стал на половину сиротой при живом отце… Потому что отец его предпочёл избрать себе недостойное и преступное поприще, позабыв о долге отца и мужа!
- Тётя, ради Бога! Не говорите так! – Анна в волнении вскочила с кресла. – Вы же знаете, что Сергей – не преступник!
- Не преступник?! – усмешка искривила полные бесформенные губы старухи. – Не преступник, а кто же он, по-твоему?!- и не дожидаясь ответа Анны, тут же ответила сама: - Преступник и есть: связался с заговорщиками, измышлявшими убийство императора! – старуха погрозила пальцем, словно перед ней стоял сам племянник-злодей. – Я давно знала, что толку от Сергея не будет… - вздохнув, она принялась обмахиваться маленьким китайским веером. – Но я не позволю тебе поступить столь неблагоразумно, бросив сына, отправиться за ним в Сибирь, будто ты мещанка какая или нищенка, прости, Господи! Твой долг – это долг матери! И потом, ты ведь теперь княжна Черкасская! – тётка взмахнула рукой. - Не место благородной особе среди уголовников и всякого сброда!
- Марья Фёдоровна! – Анна, не в силах сидеть, заходила по комнате, сжимая руки. Заговорила с горячностью, пытаясь убедить упрямую тётку: – Вы полагаете, мне легко далось это решение? Конечно, нет! Я уже сейчас ощущаю свою вину перед сыном! Но я знаю, что Сергей погибнет без меня, я чувствую, что нужна ему! И не из одного лишь чувства долга, но из любви к мужу. Да, я умираю в душе, оставляя сына, но иначе нельзя! В моём сердце два мужчины – муж и сын. Оба мне дороги, оба любимы, но я чувствую, что более всего нужна мужу. Он будет погублен, если я оставлю его!
- Анна, Анна! Да слышишь ли ты сама себя?! – воскликнула Марья Фёдоровна и отшвырнула веер. – Он будет погублен! А не сам ли он погубил себя, да и всех нас в придачу?! Сергей прекрасно знал, на что шёл. И зная, даже не подумал о последствиях для семьи! Да ведь он обманул тебя, голубушка! А не я ли предупреждала тебя об этом несколько лет назад, когда ты очертя голову бросилась в его объятия? – старуха погрозила пальцем.
Её лицо раскраснелось, голубые глаза потемнели, превратившись в густо-синие, точно море в непогоду. Достав кружевной платок, она отёрла капли пота, выступившие на лбу. Потом, потянувшись к резному столику, стоявшему неподалеку, взяла крошечную табакерку и, прихватив понюшку табаку, втянула её носом, после чего громко чихнула и высморкалась.
Привычку нюхать табак Марья Фёдоровна переняла от своего покойного мужа, как и эту табакерку, которую некогда супруг, бывший значительно старше, получил за усердие по службе. Вещицей этой Марья Фёдоровна очень дорожила, впрочем, вряд ли как памятью о покойном, которого не любила, скорее, как ювелирной ценностью, табакерка была весьма изящной и дорогой. Эмалевая, цвета мордоре**, с изображением Екатерины II в образе Минервы, эта крошечная шкатулочка была украшена золотом и серебром, а портрет императрицы и край крышки обрамляли чистейшей воды бриллианты.
- Помогает от внутреннего жару, - объяснила она, уже миролюбиво глядя на Анну. – Хороший табак не только нос прочищает, а и голову проясняет, как говаривал мой покойный муженёк, царствие ему небесное, - метнув взгляд на иконы, стоявшие в Красном углу, Марья Фёдоровна осенила себя крестом.
- Так вот, - продолжала она уже ровным тоном, - Тебе следует выйти замуж. – Да, да! – заметив попытку Анны возразить, отрезала она. – Я знаю, что граф намерен вновь свататься к тебе, и настаиваю, - она строго взглянула на Анну и с нажимом повторила: - Я настаиваю, принять его предложение.
- Но тётя! – Анна попыталась говорить спокойно, но это удавалось ей с огромными усилиями. – Побойтесь Бога! Как можно принимать предложение графа, уже будучи замужем?! Мой муж, слава Богу жив, и я считаю ваши слова по меньшей мере странными.
- Жив?! – Марья Фёдоровна скинула болонку с колен, и та, издав жалобный звук, переваливаясь на маленьких лапках, отошла к камину и устроилась на коврике. – Ссылка в Сибирь равносильна смерти! Ты вольна считать себя свободной. Кстати, и государь говорит о том же.
- Хорошо, пусть так, пусть есть указ императора, - Анна кивнула и тут же возразила вновь: - Но теперь я не бесприданница, я княжна Черкасская, как вы сама изволили это давеча заметить. Я состоятельная женщина с обеспеченным будущим и могу сама заботиться о себе и своих близких. Зачем мне нужен брак с Никитиным? Граф хоть и уважаемый в обществе человек, но я не люблю его, я никогда не питала к нему добрых чувств. Более того, я скажу вам честно - Никитин мне неприятен!
Анна сама удивлялась своей смелости. Но сейчас она вдруг почувствовала себя сильной женщиной: она и только она сама должна позаботиться о себе и сыне, и если она не будет стойкой перед давлением со стороны тётки, то никогда не сможет вновь соединиться с Сергеем.
- Ишь, как ты заговорила! – зло прищурившись, раздражённо бросила Марья Фёдоровна. – Ну хорошо же, голубушка! Коли так, оставайся ни женой, ни вдовой. Только подумай,- тётка погрозила пальцем, - как примут твоего сына в обществе! Не успеешь и глазом моргнуть, как молодой князь войдёт во взрослые лета. И кто решится отдать за него порядочную девицу, ежели он хоть и князь, да мать его невесть кто!
- Сударыня, достаточно того, что я законнорожденная внучка князя Черкасского! – бросила Анна, стоя перед тёткой.
- Дерзить изволишь, голубушка! – прищурилась Марья Фёдоровна. –
